12
В четверг 19 марта, в два часа дня, колледж Эпплъярд был холоден, тих и пах жареной бараниной с капустой. Обед только что завершился, прислуга отдыхала. Послеобеденные занятия ещё не начались. Дора Ламли лежала на кровати, посасывая свои нескончаемые мятные леденцы, а Мадмуазель сидела у окна с видом на подъездную дорогу и перечитывала письмо от Ирмы, полученное сегодня утром.
Домик садовника. Лейк Вью.
Дорогая Диана,
Пишу в спешке — мы с миссис К. просто завалены упаковкой, — не могу найти ручку. Миссис К. жалеет, что здесь нет французской леди чтобы показать ей как складывать платья. Хочу сообщить вам ЧУДЕСНЫЕ новости — на этой неделе из Индии приезжают мои любимые родители и собираюсь в Мельбурн, чтобы дождаться их в нашем номере в отеле Мензис!! Такое чувство, что это конец долгой, долгой истории, которая теперь внезапно подошла к ПОСЛЕДНЕЙ главе и больше нечего читать. Так что, дорогая Диана, скорее всего в четверг днём, я заеду в колледж по пути на станцию — мой последний шанс попрощаться с вами и милыми девочками, — тяжело думать, что они всё ещё в школе, — а ещё с Минни и Томом, но надеюсь НЕ с миссис Э., если возможно этого ИЗБЕЖАТЬ! Как же гадко это говорить, но сама мысль о разговоре с ней уже МУКА! Дорогая Диана, у меня не получилось найти для вас свадебный подарок — в магазине «Манасса» нет ничего кроме ботинок, джема и консерв, — так что, пожалуйста, примите со всей любовью мой браслет с изумрудами — его подарила мне в Бразилии одна из бабушек, я рассказывала, вместе с зелёным попугаем, помните? В любом случае, она умерла и ничего не узнает, и не будет против. Миссис К. спрашивает что-то о синем шифоновом платье, которое вам нравилось. Я должна идти.
P.S. Когда я подъеду, то пойду прямо в вашу комнату или в классную, если вы будете на занятии, одобрит это миссис Э. или нет.
Головка Мадмуазель была первой из нескольких других, выглянувших из окон посмотреть, как к главной дороге подъезжает кеб мистера Хасси. Из него вышла Ирма — в алом плаще и маленькой шляпке с покачивающимися алыми перьями. Директриса, сидевшая за столом внизу, тоже её увидела и к удивлению Мадмуазель — подобное нарушение приличий было в колледже невиданным — собственной персоной появилась в передней, пока воспитательница ещё спускалась по лестнице, быстро препроводив гостью к себе в кабинет на прохладной волне официальных приветствий.
На лестничном пролёте первого этажа одной из статуй позволялось излучать слабый свет в пасмурные дни. Из тени, шаркая ногами, вышла Дора Ламли.
— Вы готовы, Мадмуазель?! Мы опоздаем на занятие в гимнастическом зале.
— Ненавистный гимнастический зал! Иду.
— Девочки в наши дни так редко бывают на свежем воздухе, вы ведь согласны, что им нужны упражнения?
— Упражнения! Вы говорите о тех смехотворных пытках с брусьями и гирями? В их возрасте, девушки должны гулять под деревьями в воздушных летних платьях, и чтобы каждую из них за талию обнимала мужская рука.
Дора Ламли была слишком шокирована, чтобы ответить.
Что касалось миссис Эпплъярд, то визит Ирмы Леопольд вряд ли мог прийтись в ещё худшее время. Только сегодня утром директриса получила чрезвычайно взволнованное письмо от мистера Леопольда, написанное сразу же по прибытию в Сидней, в котором от требовал новых и более полных сведений о расследовании истории с пикником. «Не только от имени моей чудом спасённой дочери, но и тех несчастных родителей, которые до сих пор ничего не знают о судьбе своих детей». Было также упомянуто о сыщике высшего ранга, привезённого из Скотланд-ярда за счёт мистера Леопольда и о других надвигающихся ужасах, от которых невозможно было отмахнуться.
К удивлению Ирмы, кабинет каким-то образом был намного меньше, чем она его помнила. В остальном ничего не изменилось. В воздухе висел тот же запах пчелиного воска и свежих чернил. На каминной полке, как всегда громко тикали чёрные мраморные часы. На какую-то минуту установилась бесконечная тишина, пока миссис Эпплъярд уселась за стол и гостья по чистой привычке сделала небольшой реверанс. Брошь-камея на укрытой шелком груди поднималась и опускалась в былом неумолимом ритме.
— Садись, Ирма. Я слышала, ты полностью выздоровела.
— Спасибо, миссис Эпплъярд. Да, теперь я совершенно здорова.
— И всё же, ты ничего не вспомнила о своём пребывании на Висячей скале?
— Ничего. Доктор МакКензи только вчера снова мне говорил, что я могу никогда не вспомнить то, что случилось после нашего подъёма к верхним склонам.
— Досадно. Очень досадно. Для всех нас.
— Я прекрасно понимаю, миссис Эпплъярд.
— Кажется, в ближайшее время ты уезжаешь в Европу?
— Через несколько дней, надеюсь. Родители считают хорошей мыслью на время уехать из Австралии.
— Понимаю. Будучи откровенной, Ирма, мне очень жаль, что твои родители не посчитали нужным, чтобы ты завершила образование в колледже Эпплъярд, прежде чем приступать к чисто общественной жизни за рубежом.
— Миссис Эпплъярд, мне 17. Я достаточно взрослая, чтобы уже кое в чём разбираться.
— Теперь, когда ты больше не под моей опекой, скажу, что учителя постоянно жаловались на нехватку у тебя прилежания. Даже девушка с твоими видами на будущее, должна уметь грамотно писать.
Слова уже вылетели из её рта, когда она поняла, что совершила стратегическую ошибку. Меньше всего сейчас стоило ссориться с богатыми Леопольдами. Деньги — это власть. Деньги — это сила и безопасность. Даже за молчание следует платить. Девушка угрожающе побелела.
— Грамотно писать? Как уберегло меня правописание от, что бы там не произошло, тогда, в день пикника?
Ручка в перчатке с силой ударила по крышке стола.
— Позвольте сказать, миссис Эпплъярд, что если я и научилась чему-то важному в колледже, то научилась я этому у Миранды.
— Жаль, — сказала директриса, — что вам не удалось перенять у Миранды завидное самообладание.
Огромным усилием воли, подчинив себе каждый нерв и мускул, ей удалось встать и довольно любезно спросить, не хочет ли Ирма сегодня переночевать в своей старой комнате по пути в Мельбурн?
— Нет, спасибо. Меня ждёт мистер Хасси. Но я бы хотела перед отъездом повидаться с девочками и Мадмуазель.
— Конечно! Мадмуазель и мисс Ламли дают урок в гимнастическом зале. Думаю, один раз можно немного послабить дисциплину. Это против правил, но ты можешь пойти и попрощаться. Скажи Мадмуазель, что я дала разрешение.
Они обменялись ледяным рукопожатием, и Ирма в последний раз покинула комнату, где она так часто — давным-давно школьницей, — ожидала приказов и выговоров от наслаждавшейся директрисы. Она больше не боялась той женщины за дверью, чья рука, охваченная неконтролируемой дрожью, потянулась за бутылкой конька под столом.
Спрятавшаяся в тени за зелёной дверью Минни, выбежала к ней с распростёртыми объятьями.
— Мисс Ирма, милая. Том сказал мне, что вы здесь. Посмотрите-ка на меня… Боже! Настоящая взрослая леди!
Ирма наклонилась и поцеловала тёплую мягкую шею, пахнущую дешевыми духами.
— Дорогая Минни, я так рада вас видеть.
— И я вас, мисс. Мы слышали, что вы не вернётесь к нам после Пасхи, это правда?
— Самая настоящая. Я заглянула сегодня чтобы попрощаться.
Горничная вздохнула.
— Я вас не виню. Извините, что не писали. Вы даже не представляете, что здесь творилось все эти дни.
— Представляю, — сказала Ирма, взглянув из-за её плеча на мрачную прихожую, где почтив темноте в медных вазах стояли поздние малиновые георгины мистера Уайтхеда.
Минни понизила голос до шепота.
— Только и разговоров что о правилах и уставе. Ученицам едва разрешается открывать рот вне занятий! Что ж, слава богу, мы с Томом уедем отсюда через несколько дней.
— О, Минни, я так рада — вы собираетесь пожениться?
— В понедельник после Пасхи. В тот же день, что и Мадмуазель. Я сказала ей, что должно быть Святой Валентин позаботился о нас двоих и она весьма серьёзно ответила: — Минни, возможно ты права. Святой Валентин — покровитель всех влюбленных.
Гимнастический зал, известный всем ученицам как Камера ужасов, представлял собой длинную узкую комнату в западном крыле, освещаемую лишь рядом решетчатых окон в потолке, и разработанную первоначальным владельцем для бог весть каких домашних нужд: возможно, для хранения продуктовых запасов или ненужной мебели. Теперь, на её побеленных известью голых стенах размещались различные приспособления для улучшения женского здоровья и красоты, а также подвешенная к потолку верёвочная лестница, пара металлических колец и ряды брусьев. В углу стояла оббитая тканью горизонтальная доска с кожаными ремнями, к которой должны были привязать постоянно сутулящуюся малышку Сару сегодня на время занятия в гимнастическом зале. Пара железных гантелей, которые в силах был поднять только Том, разновесы для балансировки на женские хрупкие черепа и груда тяжелых булав — свидетельствовали о жестком игнорировании Властью основных законов Природы.
В одном конце комнаты, на площадке, поднятой на несколько футов над уровнем пола, уже работали мисс Ламли и Мадумуазель: одна — следила за незначительными проступками внизу, а другая — с ровно сидела за фортепиано, выбивая «Марш людей Харлека». Раз-два, раз-два, раз-два. Три ряда девочек в чёрных спортивных панталонах из сержа, чёрных хлопковых чулках и обуви с белой резиновой подошвой, апатично наклонялись и поднимались на счёт под воинственные напевы. Для Мадмуазель, урок в гимнастическом зале был постоянно повторяющейся карой. И теперь, когда пришло время пятиминутного перерыва, она с удовольствием объявила, что Ирма Леопольд сейчас в колледже и скоро придёт в зал, чтобы попрощаться. Раз-два, раз-два, раз-два… Возможно, думала она, мечтая и отбивая такт, они и так уже знали это по слухам. Раз-два, раз-два…
— Фанни, — сказала она, на мгновение оторвав руки от клавиш, — ты сбилась с ритма. Пожалуйста, следи за музыкой!