После смерти жены ему удалось полностью закрыться от общества. Не подвергать себя риску повторной потери, держать сердце под контролем, не желать никого и не нуждаться ни в ком. Причиной этому то, что у него никогда не было того человека, который обнимал бы его со времен детства, которые он с трудом мог вспомнить. Когда Лука вырос, ту, что он нашел, забрала болезнь.
– Все произошло так быстро. Она всегда была стройной, но вдруг стала похожа на скелет. Диагноз поставили слишком поздно, чтобы что-нибудь предпринять.
Его руки коснулась нежная рука Эмили. Мягкий голос произнес:
– Мне очень жаль, что ты потерял ее, Лука.
Он закрыл глаза, сжал челюсти. Ненавидя себя за то, что ответ, пришедший в голову в первый момент, был неуместен. Как он мог позволить, чтобы несколько жарких мгновений стерли эту историю из памяти? Что же он за человек тогда?
Страстное желание угрожало ему, зажигая неконтролируемые, искренние, но непозволительные эмоции. Он глубоко вздохнул, борясь с головокружением, возникшим от смешения мыслей и эмоций. Нужно скорее дать задний ход, воздержаться, не потакать себе.
– Я действительно устал, – сказал он, запинаясь, когда они вошли в дом, – собираюсь сразу лечь спать.
– Хорошо.
Лука услышал мягкое согласие в голосе Эмили.
Он не нуждался в понимании, вмешательстве или заботе. Ничего не хотел от нее, а особенно тепла и доброжелательного всепрощения. Он быстро ушел в спальню, ставшую его личной тюрьмой.
Эмили наблюдала за ним, чувствуя, как разрывается сердце с каждым его шагом.
Он выглядел измученным. Ей не следовало спрашивать. У нее все болело от желания помочь ему и себе. Почему случилось, что она полюбила того, кому не нужна ее любовь?
Он, должно быть, думает, что она достаточно хороша для одного свидания, достаточно хороша, чтобы путаться с кем угодно. Но ничто уже не имело значения. Да можно ли соперничать с умершей женой?
Глава 13
Этот день стал одним из самых долгих в его жизни. Тело болело, будто он принимал участие в соревнованиях по многоборью международного уровня. Железный человек. Он не заснул ни на секунду прошлой ночью. Лежал и боролся со страстью и демонами прошлого, с гневом, который не был в состоянии сдерживать. Его злило, что Эмили во все вмешивается, из-за нее в голову приходят ужасные мысли. Когда она сказала, что сочувствует его потере, он пережил худший момент в жизни, поскольку именно в этот момент не сожалел ни о чем. Просто хотел еще раз потанцевать с Эмили, забыться и веселиться.
От всего этого было ужасно стыдно, и из-за этого он очередной раз решительно настроился вырвать Эмили из своей жизни. Но голод, инстинкт, ведущий его, говорил, что он настигнет ее дома, обнимет, чтобы преодолеть пропасть, возникшую между ними. Так и случилось. Он посмотрел в зеленые глаза, увидел в них новые тени, и по тому, как Эмили отвела глаза, понял, что она расстроена.
– Такое впечатление, что я не могу долго оставаться без тебя, – заметил он.
– А это плохо?
Лука почувствовал боль от этих слов и расстроился еще больше. Это не ее вина. Он в ловушке, и, что бы ни делал, все оборачивается худшей стороной.
– Прости меня.
– За что?
– За то, что оказался не тем человеком, который нужен, не таким, каким себе казался. За мысли.
Он ее поцеловал, почувствовал, что утонул в поцелуе. Казалось, всякий раз, когда они занимались любовью, он избавлялся от части своей изысканности. И сейчас преодолевал стремление вести себя в соответствии с простым основным инстинктом. Желанием взять ее, заполнить ее, иметь на нее абсолютное право. Искушение было слишком сильным, и как он мог себя чувствовать правым, если в глубине души знал, что не прав.
Эмили села на него верхом, ее кожа была золотистой, нежно-шелковой, он чувствовал силу ее бедер. Глаза блестели, лицо раскраснелось, грудь качалась в такт движениям. Теперь не существовало никакого сознания, только чистое удовольствие, чувственное наслаждение.
Эмили проснулась намного раньше, чем обычно. Ноги чувствовали тяжесть чего-то твердого и живого.
Лука.
Неужели до сих пор не ушел? Горячая радость пронзила тело. Он не ушел, захотел остаться. Лежал рядом с ней. Медленно и осторожно она повернулась. Не хотелось его будить. И не хотелось так оставлять. Она рассматривала его, пока он спал. Расслабленные брови, мягкий рот. Его широкое плечо, блестящее золотисто-коричневое, контрастировало с крахмальной белоснежностью простыней.
Он открыл глаза, и в ней все остановилось, дыхание, сердце. Потом сердце стукнуло сразу три раза.
Темный шоколад глаз стал расплавленным и теплым. В молчании он долго смотрел на нее. Она продолжала наблюдать, боясь, что напряжение возрастет и сияние лица угаснет.
Но тяжелая рука обняла ее, прижав к матрасу.
– Спи.
Когда Эмили проснулась в следующий раз, он нежно целовал ее лицо, брови, щеки, подбородок, гладя руками тело.
– Как дышится утром? Нормально? – поддразнил он.
Эмили улыбнулась, потом рассмеялась от всего сердца. Она поймала его губы своими и при свете утреннего солнца, согревшего постель, наконец, доверилась ему.
– Что это значит? – спросила она.
– Что именно?
– Сьете иль фуоко делла миа анима. – Почувствовав его напряжение, она вздрогнула. – Ты мне сказал это прошлой ночью.
– О… – Лука опять застыл. – Ничего. – Нежелание говорить было написано на его лице.
Эмили подождала.
– Это просто словесный оборот. Фразеологизм. – Он мог оставаться в ее постели, но отстранился так далеко, что с подобным успехом мог бы оказаться на луне.
Эмили хотела услышать что-нибудь еще, но ничего не дождалась. И чувство радости с треском лопнуло. Атмосфера добра улетучилась, оставив ее разочарованной и сердитой.
– О, я поняла. Ничего особенного, да?
Она села на кровати, прижав простыню к груди.
Слишком больно, чтобы прекратить атаку.
– Это то, что ты говоришь всем, с кем спишь? Тогда, конечно, можно не помнить имени той, с кем спишь? Я сделала правильный вывод, Лука?
– Ты знаешь, что в моей жизни нет никого, кроме тебя. Знаешь.
Не сейчас. Никого из живых.
Она не понимала, почему он опять стал холоден, ведь вчерашняя ночь была волшебной.
– Не усложняй. – Лука тоже сел, отбросив в сторону покрывало.
– Не отрицай, что все уже и так слишком сложно.
Лука спустил ноги с кровати. Он закончил разговор, но это не устроило Эмили. С безрассудной храбростью, неизвестно откуда взявшейся, она открыто задала главный вопрос:
– Ты чувствуешь что-нибудь ко мне, Лука?
Он посмотрел на нее горячим, тяжелым взглядом, явно разозленный вопросом.
– Ты знаешь, как я тебя хочу.
Секс. Он всегда все сводил к сексу.
Наименьший общий знаменатель, но, несомненно, Лука должен сознавать, как многое их связывает. Как случилось, что он может много дать физически, забываясь в ее объятиях, и все-таки остается эмоционально отстраненным? Как ему удается раздваиваться? Эмили не верила, что такое возможно.
Эмили увидела, что его гнев возрастает, и сама рассердилась, более чем когда-либо.
Лука был невероятно силен, она тоже вынесла адскую битву, но сейчас складывалось ощущение, что она проиграла.
– Убирайся, если ты так явно сожалеешь о том, что находишься здесь.
Он ушел. Она упала на кровать, долго и бессмысленно смотрела в потолок, стараясь не плакать. Намереваясь жить собственной жизнью. Зная, что рано или поздно ей понадобится план действий.
Когда Лука вышел из бассейна, недовольный тем, как поплавал, он увидел Эмили на полу в гостиной, окруженную бланками и листовками.
– Что ты делаешь?
– Планирую свое будущее.
– А… – Каждая его мышца получила свою дозу адреналина. – Что собираешься делать?
– Преподавать музыку.
Лука посмотрел на рекламные буклеты. Некоторые рекламировали университетские курсы, иные – музыкальные колледжи. В Ирландии? Черт, они уже с билетами? Он боролся с искушением схватить и швырнуть их в мусорную корзину, а потом держать Эмили в заложницах, подобно какому-то завоевателю из пятнадцатого века. Само по себе такое стремление сводило с ума. Не следует ли радоваться такому повороту событий?
– Те, кто могут, делают. Те, кто не могут, учат.
– Как унизительно. – Она встала и пошла по направлению к кухне. – Учителя нельзя сделать, учителями рождаются. – Она крутанулась, повернувшись к нему лицом. – Есть кое-что, чему я могла бы тебя научить.
– Я слишком груб. Но послушай, впервые в жизни ты свободна делать что хочешь. Хочешь работать, где придется, заниматься другими людьми?
– Почему ты стимулируешь меня выбрать занятие по душе, а потом отвергаешь то единственное дело, которым я хочу заниматься? Как ты не можешь понять, я люблю работать с людьми.
– Но ты так талантлива. У тебя большой потенциал, ты могла бы делать что угодно. – Она могла. Он хотел видеть, как она использует эту возможность, увидеть ее взлет.
– Я люблю преподавать, Лука. Мне жаль, если это не гламурно и недостаточно хорошо для тебя.
Лука вздохнул. Понял, что обидел ее, хотя всего лишь хотел заставить стремиться к тому, чего она действительно хочет.
– Несомненно, это достаточно интересно.
– Мне не нужны дешевые комплименты, чтобы доказать собственную значимость, как это делаешь ты, – сказала она запальчиво.
– Что это значит?
– Да ну! Брось, Лука! Сколько часов тебе нужно работать? Сколько миллиардов нужно сделать? На кого ты стараешься произвести неизгладимое впечатление?
– Ни на кого. – Он задохнулся.
– О да! – Ей даже не потребовалось произносить это вслух.
– Я столько работаю, потому что люблю преодолевать трудности и достигать цели. Люблю быть самым лучшим.
Доказывая что? Возможно, все началось именно с этого. Ему хотелось стать более успешным, чем отец, без его помощи или заинтересованности. Сейчас это вошло в привычку.
– А как насчет жизни, Лука?