Я ему:
– Не знаю, где ты этих глупостей набрался. Но врачам, вообще-то, лишние зубы ни к чему. Лечение стоит больше, чем удаление, чтоб ты знал.
Он по-взрослому так усмехнулся:
– Не все врачи удаляют зубы ради денег.
Я говорю:
– Я подозреваю, что пожалею об этом, но все-таки спрошу: это ещё почему?
Он поправил очочки, как профессор какой-то:
– Среди стоматологов самый большой процент психически нестабильных людей. Ну, среди людей-врачей. Работает дантист, работает, а потом вдруг ни с того ни с сего с катушек слетает. И рвёт здоровый зуб… Профессиональная деформация. Нервный срыв.
Девушка за стойкой реально даже ухом не повела. Выговор ей напишите. Нормально вообще такое к пациентам подпускать?
Я сел и решил успокоиться. Стал искать отзывы о стоматологе Кокошкине. Хотелось бы почитать что-то вроде: «Кокошкин норм врач! Ни одного зуба лишнего мне не вырвал, чтобы дом себе построить». Но тут телефон пискнул: «зарядка на исходе», и я плюнул на это дело. Не надо себя накручивать, все путём будет.
Но адский ребёнок снова прилез:
– По результатам проведённых исследований в корне таких срывов лежит какая-то детская психотравма. Например, врачу в детстве не давали играть щипцами, клещами и всяким таким. Но ты не переживай. Таких один из тысячи. В России даже меньше. А вот в Америке один стоматолог вообще додумался. Своего пациента усыпил и вообще ему все зубы поменял. На точно такие же, как у себя. Чтобы разыграть своё самоубийство. Пациента потом убил, и по зубам так поняли, что это стоматолог. А всё ради страховки. Но у нас-то в России такого почти нет…
Я спрашиваю:
– Папа твой скоро придёт?
Он на меня, как на дурачка, посмотрел:
– Как все зубы вылечит, так и придёт.
«Скорей бы уж», – думаю.
Но тут девушка позвала меня:
– Щавелев, проходите, пожалуйста, на приём!
«Опишите, пожалуйста, сам приём».
Пожалуйста. На негнущихся ногах я прошёл к кабинету, который раньше посещал так спокойно. Открыл дверь ослабевшей рукой. Кабинет пока был пуст. Я решил успокоиться. Всё будет нормально. Прошёл к креслу и сел в него. Я даже надел клыки. Не зря же я принёс их. Может, начать приём с шутки неплохая идея и в случае с Кокошкиным. Может, если тот развеселится, то не станет… если ему в голову придёт… ну… Шутка – как профилактика нервного срыва.
Кокошкина всё не было, и я стал оглядываться по сторонам. И тут заметил, что инструменты, которые разложены рядом на столике… Они не такие, какие я надеялся увидеть. «Лекция о гигиене» – это значит, тут должны лежать зубная щётка, паста, флоссики всякие. Ну, зеркальце и лопаточка, в крайнем случае. Но Кокошкин приготовил для меня десятки всяких щипцов, зажимов, распорок и того, чего язык не повернётся произнести вслух. Тут был арсенал, которому позавидует любой маньяк-стоматолог. Кусачки с зазубринами, острые лезвия, штифты, на которые слону можно прикрутить бивень, и всякое другое. Посреди всего этого великолепия стояла какая-то банка. Наверное, с эфиром.
Но самое главное: на столе были разложены зубы. Целая куча зубов. Не меньше полусотни, но я не считал.
К чёрту приём, к чёрту Кокошкина! Я вскочил с кресла и устремился к выходу. Всего два прыжка до гардероба, а там уж и входная дверь недалеко. Подожду маму на улице.
Но вдруг свет погас. Я замер. И тут посреди тишины раздался звук проворачиваемого ключа. Я выхватил телефон, включил фонарик и осветил себе дорогу до двери. Как я и предполагал, она теперь была закрыта. Кокошкину нужно ещё время, чтобы подготовиться ко встрече со мной, и он меня запер, чтобы я не убежал.
И вот телефон наконец сдох, и я остался в полной темноте.
«Достаточно ли по времени длился приём?»
Значительно, значительно дольше, чем мне бы хотелось. Не знаю, сколько я пробыл в темноте среди всех этих щипцов и вырванных зубов, но всяко дольше вечности. Одно я помню точно: кричать я начал не сразу. Сперва я попытался неоднократно подёргать ручку двери (нет!) и даже открыть окно (нет! нет!). Я был надёжно заперт в кабинете с кучей вырванных зубов и скоро должен буду пополнить коллекцию Кокошкина. В какой-то момент я заметался и тогда уронил этот жуткий стол. На пол металлическим водопадом полетели инструменты, весело и долго постукивали о кафель зубы.
Наконец дверь раскрылась, и я нос к носу столкнулся с фигурой, плотно задрапированной в белое и в маске, закрывающей лицо. В руке человек держал какой-то баллон, направляя его на меня. Сейчас начнёт усыплять. И вот только тут крышу у меня сорвало.
– Мама-а-а!!! – закричал я.
– А-А-А-А! – закричал человек писклявым голосом.
«Хотите ли вы добавить ещё что-то?»
Хочу. Это была уборщица. Девушка. Потому и голос был писклявый. В руках она держала спрей-дезинфектор.
После того как Татьяна Сергеевна уволилась, в её кабинете оборудовали временное помещение для зубных техников. Они тут подгоняли коронки. Много самых разных коронок, как вы поняли. Ну и инструмент тут держали.
Я по привычке пришёл сюда и залез в кресло, которое давно уже пустовало без пациентов. А девушка-уборщица, не знавшая о такой моей преданности Татьяне Сергеевне, закрыла дверь на ключ и потушила свет. Она не заметила меня в кресле, поэтому напряглась, когда из кабинета послышался шум. И уж совсем она напряглась, когда увидела у меня во рту клыки. Я забыл про них, не до того как-то было.
А Кокошкин оказался, кстати, единственным нормальным тут чуваком. Он ждал-ждал меня в своём кабинете, дальше по коридору, а потом пошёл искать. Ну и нашёл как раз в тот момент, когда мы с уборщицей на два голоса рулады выводили. И ржал потом на всю клинику. Ещё подарил мне кучу флоссов и всяких полоскалок для рта.
Но сын его…
Это что-то с чем-то. Да-да, этот мелкий паршивец, вы представляете, оказался сыном Кокошкина! И звали его Карлом. Карлом, Карл!
Я просто, когда малец сказал «мой папа лечит зубы», решил, что папа – пациент. А оно вон как всё на самом деле обстояло. Так что те, кто читает этот отзыв: обязательно переспрашивайте, что человек имеет в виду, когда говорит вам «такой-то лечит зубы».
В целом понятно, откуда Карлуша знает столько увлекательных фактов про стоматологию…
Но, уважаемое руководство клиники, повторяю: не подпускайте этого мелкого монстра к пациентам или хотя бы давайте ему наркоз, пока он тут околачивается, чтобы молчал.
«Сколько звёзд вы ставите клинике?»
ОДНУ (1)
И только за то, что маме на талассотерапии понравилось. Она там расслабилась, понимаете ли. Пока я тут…
Настоящий кошмар!
Наталья ЩербаКотам с ключом в зубах не доверяйте
Вовка – мой настоящий, самый лучший друг.
Мы с ним очень непохожие: я тихий, даже застенчивый. Хотя нет – осторожный. А Вовка, наоборот, отчаянный и бесшабашный, «сорвиголова», как говорит его мама. Мы учимся в параллельных классах и в спортивные секции ходим разные: Вовка – на бокс, а я – на шахматы (так папа мой захотел).
Но у нас есть общее дело: гулять по разным улицам и переулкам, пустырям и свалкам, воображая, что мы путешественники, или исследователи, или даже великие первооткрыватели – покорители новых неразгаданных миров.
Эх… Так было, пока мы не попали два года назад на Кривую улицу. Да, именно в тот день случилось то, что перевернуло нашу беззаботную радостную жизнь с ног на голову…
Мы с Вовкой, привлечённые необычным и смешным названием, свернули в тихий зелёный переулок, но ничего особенного там не встретили: малыши возятся в песочницах, шепчутся бабки на лавочках, несколько мальчишек на велосипедах…
– А пошли отсюда, – разочарованно протянул Вовка, и я уже было согласился, как увидел кота.
Чёрный, довольно крупный кот вырулил из первого подъезда пятиэтажки, воровато оглядываясь по сторонам. В зубах он держал что-то тёмное и блестящее. Увидев нас с Вовкой, он замер. Я шикнул на котяру, и тот, уронив ношу, жалобно мяукнул и скрылся в кустах. Я поднял с земли загадочный предмет.
Это был ключ. Длинный, потемневший от времени железный ключ с красивыми узорчатыми зубцами на бородке.
– Ух ты, – восхитился за моей спиною Вовка, – классная вещь! Кажись, старинный какой-то.
– Интересно, чей он? – Я задумчиво покрутил ключ в руке.
Между тем погода начала быстро портиться. Даже очень быстро. Ветер усилился, небо набухло и почернело, нависнув над городом тёмным стадом туч.
Двор стремительно опустел.
– Слушай, – жарко зашептал мне в ухо Вовка, оглядываясь, – если есть ключ, значит, есть и дверь. – Он усмехнулся. – Кот из этого подъезда вышел, верно? А ключ непростой, явно не от квартиры… Может, заглянем в подвал, а?
Я поёжился. Идея, конечно, хорошая, но, возможно, сулит некоторые неприятности: в прошлом году мы забрались в подвал родной девятиэтажки и встретили дворника дядю Мишу, который как раз закрывал свои мётлы-вёдра. Ух и попало нам тогда от родителей!
Но ключ приятно тяжелил мою руку, маня и завлекая, обещая удивительные сюрпризы. А ветер, распаляясь, дул всё сильнее, тучи пыжились, будто от злости, и наконец прорвались первыми гневными каплями, не оставив нам выбора.
– Бежим туда.
Витька схватил меня за руку, и мы прыгнули в чёрное нутро незнакомого подъезда, откуда вышел странный кот, имевший тягу к ключам.
Теперь, по прошествии двух лет, мне кажется странным, что я совсем не придал значения тому, что кот нёс в зубах не колбасу, не кусок мяса или, скажем, дохлую мышь, а именно железный ключ.
Дверь в подвал была приоткрыта, оттуда шёл слабый электрический свет, и Вовка решительно ступил на узкую лестницу, ведущую вниз. Я не без опаски последовал за ним, и вскоре мы очутились в тесном, плохо освещённом коридоре с низким сводчатым потолком.
– Ух ты, как в старинном погребе! – восхитился Вовка.
– Откуда ты знаешь, какой с виду старинный погреб? – поддел я друга, но в душе был с ним согласен: замечательный подвал – жуткий, мрачный, таинственный.