— Есть разница? — Судя по напряженному голосу тощий чего-то тащил.
Пора мне присоединиться к трудовому подвигу. Вышел под открытое небо, осмотрелся и не присоединился. Ни к чему — усилиям подопечных мангал приспособили под кострище, рядом пристроили стол и ящики для посидушек. Кто-то поставил велосипед на попа и сверху присобачил сигнальный флажок. Судя по довольной физиономии — творчество тощего.
Крыса оглянулась на мое появление и еще разок махнула в сторону воронки:
— Это чего, командир?
— Плевок бога, — кивнул, присматриваясь к сиденьям. Хочу сесть, хочу тепло огня и хочу горячую кружку в руку.
— А? — мелкая захлопала глазами.
— Не зли богов, Крыса, — сказал ей. У оградки вроде валяется пара досок, почти мечта.
— Так не планировала, — удивилась она, теряя интерес к непознанному. Практичная натура, не отнять. Если никто не тыкает пальцем в черную проплешину, так и думать о ней нечего.
С полей вернулся Замес таща пару бревнышек — остатков деревьев, смолотых катаклизмом. А мне вдруг стало интересно — если воронка фонит, то как долго мы продержимся? И стоит ли заморачиваться?
Вздохнув, подсобрал волевое и попер за ограду. На мне ответственность, принятая добровольно. Сотенку метров разменять сумею — песчаные дорожки, пепельные останки, в отдельных местах недогоревшая мешанина древесного. У разваленного киоска остановился, изучая обрывки, желтевшие в металлическом каркасе — вроде пластиковых оплавленных побрякушек. Взрывной волны не было, но жар достойно порезвился по периметру. О такой херне не слышал — все, что могу сказать.
Вторая остановка случилась у края черной проплешины. Присев на корточки, осмотрел спёкшийся грунт и, не мудрствуя, сунул в пепел руку с наручем. Результаты впечатлили полным отсутствием — типа сижу как дурак и рыхлю пальцами седые клочья.
— Уверена? — спросил у пространства. Коротко мигнул зеленый огонек индикатора, и я чутка прифигел. Осмысленный же диалог получается — вопрос-ответ и все по-взрослому. Хотя зеленая метка — не факт, что хорошо в интерпретации машины.
— А мигни красным, — попросил на интересе.
Руку дернуло короткой судорогой. Лады, оператор не дурак и способен понять, когда посылают нахуй. Но немного обидно — в профессиональном плане.
— И тебе того же, — сказал, распрямляясь.
У пролома в оградке избранного дома нарисовалась фигурка Шеста. Тощий махнул рукой — мол, контролирую, слежу и не пора ли вернуться. А может додумываю и множу сущности, а боец просто разминает руку. Хотя согласен — я с минимумом защиты и вооружения торчу посреди открытого пространства — открытый для невзгод и лихого люда.
Присмотрелся к далеким теням городских окраин. Нам предстоит туда зайти и насладиться новизной зоны. Но почему-то не хочется и не пойму отчего. Есть что-то такое в воздухе — тревожное и непонятное, на грани чувств.
— Норма? — спросил тощий, едва я приблизился.
— Чуешь чего? — спросил вместо ответа.
Шест добросовестно вдохнул, подумал и мотнул головой:
— Сухими не пахнет, если ты про это командир, но…
— Чем-то пахнет, — закончил я.
— Да, — серьезно кивнул боец. Вижу, что тревожится от непонимания, теряя свой обычный дурашливый шарм.
Я присмотрелся к костерку, над которым уже колдовала Фрау. Милота, прям глаз радуется, а червячок сомнений уходит в стазис. Тощий понимающе кивнул:
— Обойду соседние участки.
— Крысу возьми. По одиночке не ходить, ясно?
— Согласен. — И убыл в дом, где мелкая придавалась обыску.
Вслед за коротким эмоциональным диалогом вроде «дура-дебильный шланг» пара убыла на набережную, а затем к соседнему строению, откуда незамедлительно послышался рабочий треск. Обломки становились чуть более обломками, если понимаете. Никакого пиетета к древним останкам — только функциональность и здоровый пилигримский интерес.
— Суп? — спросила у легкого дымка Фрау. Я добросовестно постоял рядом, изучая припасы под рукой кулинара. Два синих пакетика и один черный. В скованном усталостью разуме крутилась непонятная мысль о супе и вопрос «почему?».
Сердито зашипела Ива, обустроившаяся близ качелей на сотворенном полешке. А через миг достала из бедра пулю — ход, несомненно, сильный для впечатлительных. Но меня порадовал — у остальных, значит, просто подрало мясо, и свинцовых гостинцев организмы не затаили. Вероятность не стопроцентная, но лучшей мне не надобно.
— В остальных ничего не застряло? — уточнил на всякий случай.
Медик мотнула головой, закусив губу и мотая бинт. Подумавши, решилась на вербальное:
— Проверю, командир.
Вроде управленческие дела поделаны, а роли распределены и можно слегка ослабить вожжи. Работаем на износ и желающих поднасрать бравой смене все больше, хоть и подчищаю хвосты из-за врожденного добродушия. Смешно? Не очень, да…
— Командир! — долетело приглушенное с соседнего участка. Любопытно, как тощий разговаривает с покалеченной челюстью? А может био за щекой утаил? Такой нехитрый ораторский прием.
Думал и спешно ковылял по дорожке, занося пистолет в позицию. Скупо отработал вектора прицелов по передней полусфере — на 11 и на 13. Ничего не чувствую и оттого лишь сильнее закручивается комок нервов.
В дом ворвался уже готовый покарать. Типовая планировка ничем не порадовала. Запустение и мусор — показатели ключевые и ожидаемые. За спиной звякнул о косяк щит Замеса. За металлическим ребром три лица — показательно суровое умника, болезненное Ивы и тревожное Фрау. Молодцы, так скажу.
— Контроль по территории, — сказал, разворачиваясь к парочке, застывшей посреди гостиной.
— Да ты глянь, — ткнул пальцем тощий.
Глянули все — прям скучковались и посмотрели. И есть на что. На полу в судороге посмертия замер трехногий иссушенный краб. Хотя с крабом я, конечно, поспешил. Три суставчатых конечности, панцирь веретеном — в передней части морда на четыре крупных глаза и оскаленный рот. Ротик показательный — такой пастью не медок хлебать, а рвать плоть и упиваться кровью. А еще у твари под пастью скрючены небольшие антропоморфные лапки, на которые отчего-то не хотелось смотреть.
— Мерзость, — выдохнула Крыса. — Сука. Мерзость.
— Мы поняли, — вскинул я руку.
— Идей ноль, — сказал Замес и осторожно ткнул умертвие носком ботинка. Хрустнуло, сухая плоть осела и резче запахло тем неуловимо тревожным.
— Оно, — объявил тощий и потянул шмалабой.
— Местные сухие? — выдала здравую мысль Ива.
На нее выразительно посмотрели. Пилигримы — люди суеверные, и я, вопреки здравому смыслу, начинаю их почти понимать. Накличешь хрень и хрень придет — сучья проза от жизни.
— В спальне череп и левая рука. Череп мужской, рука женская, — поставил весомую точку Шест.
— Вот зачем? — вздрогнул Замес.
— Возвращаемся, — дал я отмашку. Функция твердо проигнорировала изменения реальности. А оператор воспоследует, но с большой-большой оглядкой. — Цикл на восстановление и в путь. Попробуем местные развалины на зубок.
Остатки дня прошли обыденно — в тревогах и починке. Съестное и горячие напитки немного скрасили картину, разбавляя застывшее пространство, что тихо шелестело за обжитым пятачком. Никто не покусился на смену № 7, что сочли положительным знаком и почти примирились с неудобным трупом под боком. Многовато вводных данных — странных данных, из которых трудно сложить паззл. Но они мне вчистую не нравились от слова «совсем» — до желания пройтись через непонятное танковым треком.
Закатай губенку, Джимми. У нас хардкор.
Ночь привнесла несколько новых деталей. В черноте, сгустившейся за оградой, зажглись несколько далеких красноватых искр. Костры. Если правильно оцениваю дистанцию — в пригородных развалинах.
— Живут, — задумчиво протянул Замес, привалившийся к изгороди в метре правее. Мы изучали ночь и делали выводы. Почти всегда — полезно. — Палят открыто.
— Люблю бесстрашных, — кивнул с усмешкой. — Меньше сюрпризов.
— Ага, а потом ловушка, поза раком и ай-ай-ай, — вклинилась Крыса, грызущая комочек прессованной лапши. Она, не отрываясь, смотрела на искры пламени неизвестных лагерей.
— Они еще не знают, — вздохнул я задумчиво.
— О чем? — заинтересовался тощий.
— К ним пришла смена № 7.
— О да, — распылалась в улыбке мелкая.
И чет я не позавидовал вероятным злопыхателям. Крыса одна не ходит — с ней Малюта и немного мы.
Окончание главы 4)
Глава 5
Утро началось штатно. Я отвлекся от изучения изгороди и среагировал на храп Шеста, что донесся из дома. Следом глухо стукнуло и недовольный сонный голос спросил:
— С хера ли доской?
Пора вставать детишки — птички не поют, земля мертва, кишки на подсосе, вражины за углом, так что да — пора начинать новый день, родные. Волчий час дежурства позади, и я не против сменить обстановку.
Чуть шаяли угли в прокаленном мангале — играли толикой багрянца, грея алчные ладони караульного оператора на полной ставке. Я зевнул, подцепил с земли пару досок и аккуратно пристроил в кострище. Слышу, в доме шевелится Фрау, а значит близится время готовки.
Можно встать, сделать пару шагов, прислушиваясь к реакции мясного храма, и набросать выводы. Сон и био, замешанные на дежурстве, где бдительность чередовалась с ровными мыслями о бытие, сильно способствовали здоровью. Хотя о бытие думалось в разрезе местных говнистых странностей — не так высокопарно, как представлялось, но полезно. По итогу, тело слушалось, в голове не кипело.
Взгляд за ограду только успокоил. В первых отблесках Оси все та искореженная земля с явными признаками массированного удара. И неровная гряда далеких зданий без признаков костров. Но мы не гордые, мы можем и нагнать при случае.
— Командир, — прозвучало от дверей.
Великолепная возможность оценить боеготовность Фрау. Я потер руки, избавляясь от фантомной утренней зыбкости, и вернулся к разгоревшемуся огню. Женщина держится прилично — немного бледна, на лице затертые следы крови, но в тонкую березку на ветру не играет. Спасибо био и доброму слову. Иногда короткие передышки просто необходимы, да.