— Уходим к барьеру. Резко, — надбавил стали в голос.
— А с ними? — вздрогнула Ива.
— Их нет, — вмешался Замес. Крыса, готовая выйти на мародерку, прикусила губу и отступила к телеге. А могла еще разок окараться и поиметь короткую разъяснительную беседу. Она искоса глянула на меня и вздрогнула. Да, мелкая. Да, слежу. Да, считаю.
Скрипнула, разворачиваясь, Марта. Отступили слаженно, контролируя развалины. Иными словами — по сторонам смотрели точно. Слишком тихо, слишком.
На квартальной дороге притормозили — до преграды метров 50, если щемить через черную груду поломанного магазина. Или чуть дальше — если использовать технический подъезд.
Функция коротко плеснула красным. Падая от яростной судороги, заорал:
— Раз!!
Пуля взбила асфальт позади. Хорошо занесли, твари, почти метко.
Ударила короткая очередь, звоном пройдясь по бронированному борту колесницы. Шест, коротко взревев, засадил с позиции лежа из шмалабоя. В развалинах хрустнуло.
Вторая очередь, третья. Вскрикнула мелкая, пытавшаяся перезарядить арбалет. Ива потянула за сумку.
Три огневых точки — метров 100–150 дальше по улице, в коробе жилого здания. Три багровых отсвета, три сучьих цветка. И на сломе стены крепенькая женская фигура.
Рахель.
Точно почувствовав мой взгляд, она опрокинулась назад, уйдя в кувырок.
— Нахуй пошла! — рявкнул я в такт трем патронам. Не успел, твою ж… Попадания взметнули каменную крошку на позиции расчетчицы.
— Джимми! Джимми! — раздалось над улицей. — Нашла тебя!
Да сколько ж у них патронов?! Хотя чего это я — торговцы же, сраные коммерсанты на жирных запасах.
— Марта! — тощий нехорошо подвывал. Борта колесницы обзавелись неположенными дырками.
Один из стрелков противника грамотно сменил позицию, приблизившись. По щиту умника звонко цокнуло. И еще раз.
Ответные два болта и один заряд шмалабоя противника не впечатлили. Тогда, сука, пора сменить пластинку.
— Тощий в упор! Остальным к барьеру!
— Марта! — Шест грохнул щитом об асфальт.
— Беру! — умник рванул за оглобли и словил пулю. Заперхал, спотыкаясь.
Я приткнулся у костлявого бока и выдал гостинцев на рожок, отсекая вражеские точки. Грохотало знатно. Шеста дернуло — в щит прилетело.
— Держу! — голос Ивы.
Торговец за горбом будочки замолк. Минус. А мне обожгло плечо, вслед за одиночным винтовочным выстрелом.
— На клочки, Джимми! — визг расчетчицы.
Гордо не ответил, меняя магазин. Тощий коротко обернулся, и хлопнул меня по плечу. Наши ушли в технический пролаз к магазинному двору. Целиком или нет, пока не знаю.
— Все? — спросил, сосредотачивая огонь на мелькнувшем черном силуэте.
— Кого-то тащили! — рявкнул тощий. И повторил, наливаясь яростью. — Кого-то тащили!
Засада была посредственной, я бы даже сказал, безграмотной — просто на голых эмоциях. Торговцы вычислили направление и не стали мудрствовать — рванули вперед, попутно вырезав неизвестный лагерь, и фланировали вдоль барьера, прислушиваясь к зоне. Догадаться не сложно. А мы не то, чтобы скрывались. О Рахель я помнил, но так — в числе второстепенных проблем. Ошибся. Добротно вооруженный противник даже без тактики всегда проблемен.
— Три, — выдохнул и сделал шаг.
Согбенный тощий потянул щит. Тактическое отступление в не самом достойном исполнении. Я рубил, по нам рубили и пули щедро кромсали камень, исходя белесыми фонтанчиками.
— По ногам! — не унималась расчетчица 2 класса.
Тощий среагировал и металл заскреб о выщербленный асфальт.
Вдох, выдох. Выстрел.
Второй торговец сломался на перебежке. Глупо бегать перед Джимми, так скажу.
Вдох, выдох. Два шага назад.
Визг рикошета. Сколотый край щита. Тощему разворотило скулу.
— Ушел прыжком, — прошипел ему в ухо.
— Командир?!
— Пошел!!
Вспомню старый добрый маятник. И третий рожок. Прям жаба душит, считаю и скалюсь.
Удалось трижды сменить вектор, пока не закатился в проулок. Дважды попали по касательной, и функция недовольно заворочалась, как старый пес, призванный на службу. Таков путь.
Сунув автомат хрипящему Шесту, махнул рукой назад:
— Стреляй туда.
Сам проковылял мимо Ивы, которая металась между Фрау и Крысой, оставил позади Замеса, повисшего на изрешеченной Марте и, не сбавляя темпа, воткнул ладонь в барьер:
— А как тебе такое, блять?! — И выплеснул наболевшее. Ты ответишь, железная, клянусь Осью.
Сервис-наруч мигнул индикатором, на секунду развернулся облачком модулей и вновь собрался, а барьер с треском разрезала щель. Колыхнулся воздух, запахло чем-то солоноватым. По ту сторону преграды виднелось нечто беловато-серое и не спешащее убивать дерзкого проводника.
— Уходим! — приказал. Скакнув к тощему, отобрал автомат и начал методично тратить. Из-за угла выстрелили, щеки коснулся легкий ветерок.
— Командир! — окликнул тощий.
Преследуемый по пятам высверками попаданий щеманул назад. Перекатился через ширму, извернувшись, проконтролировал тыл. В проулок забегали силуэты и впереди самый злобный, грудастенький. Но наруч уже пристроен в абрисе прохода и требование оператора оформлено четко и недвусмысленно. Новые фокусы надо пользовать, так считаю, да.
«Блокировка»
«Извлечение»
Согласитесь, финальные аккорды важны. Прежде чем ширма схлопнулась, я показал нужный палец набегавшей торгашке и отвалился назад. Полежал пару секунд, прислушиваясь к горячечному дыханию. Мы живы, хвала машине и все такое. Жаль, трудно сосчитать сколько бойцов дышит. Вставай, Джимми. Пора.
— Глянь, командир, — нарушил тишину невнятный голос тощего. — Где это мы?
Организм невольно поджался.
Окончание главы 3)
Глава 4
Побаливало плечо и немного стреляло в правом ухе. Странно — красное льется из ноги, а болит плечо. В каком сраном осколке столь хреновая причинно-следственная связь? Наверное, надо посмотреть, да? Впустить реальность, так сказать, в сознание.
Поняв, что немного затягиваю, перевалился на бок и изучил кривой рассохшийся штакетник. Плети бывших кустов, немного потрескавшегося грунта и кладка из некогда белого камня. С образами смерти, вроде, не сочетается, прямой угрозы не несет — смотрел бы и смотрел, сужая мир до точки. Хреновый настрой, Джимми.
Перебирая руками — ногами, слегка довернул корпус на шум, издаваемый сменой. Мимо взгляда рывками проплыл рядок изувеченных палисадников, что тянулся вдоль брусчатки на легком подъеме. Мощеная и древняя улочка снуло уползала наверх — к перекошенным силуэтам одноэтажных домиков на фоне серого неба. Вроде коттеджного поселка, на который дунуло катастрофой. Дунуло странно, если верить следам, но выводы сделаю после — когда рассмотрю поближе.
Еще движение и первый знакомый объект — Марта. Сквозь прорехи бортов темнел груз. Стоит почти ровно — литые шины почти не пострадали, так — по кусочку, по клочку. Если мыслить позитивно. А я сейчас, сука, позитивен, как никогда.
У правой оглобли скособочился Замес — вяло пихал под разгрузку ветошь и периодически нехорошо вздрагивал. Первый — фиксация. А ледяной комочек в груди, падла, не спешил рассасываться.
В поле зрения попали ноги, а затем и тела. Наборы потрепанных женских прелестей в количестве трех штук. У небольшого бордюрного столбика привалилась тяжело дышавшая Крыса — смотрелась недобро и бледно, тиская оружие ладонью, скользкой от багрянца. Смерть пока осторожничала. Вторая — фиксация. Рядом навзничь лежала Ива — дрожала, кашляла и вяло отдавалась рукам Фрау, что занимались активной обработкой ран. Сама кулинар выглядела призраком, обильно залитым кровью. Что-то из японского сюра, так думаю. Но я посчитал — третья и четвертая — фиксация. А теперь скажите, что сейчас, сука, не праздник?
Финальным аккордом углядел Шеста, стоявшего у противоположной обочины и эпично тянувшего костлявую длань к непонятному. Теоретически — к горизонту. Я посмотрел, приподнимаясь… и невольно пружиной развернулся по вертикали.
Организм охнул, функция взбрыкнула, боль прояснила картинку. Но сейчас не до нее. Пару шагов к тощему лишь усугубили видение. За брусчаткой дорожки проявился пологий спуск к развороченной набережной — с широким изгибом, некогда облагороженным плиткой, и декоративным заборчиком. Вдали, где серость сливалась с тенями, изгиб набережной терялся в смутных очертаниях городских развалин. А мы вроде как в пригородной черте, в местечке для прибрежного отдыха, если правильно идентифицировал ряд обветшалых построек.
Но то херня — предварительный антураж. За щербатыми сколками берега короткий обрыв переходил в бескрайнее иссушенное дно — холмистую беловато-серую пустыню, усыпанную мусором. Ржавыми монументами виднелись несколько корабельных остовов — лежали живописно, оттеняя барханы. С виду, что-то из грузовых плавсредств — массивных и громоздких, темневших вскрытым нутром.
И опять же не главная вишенка. Ближе к горизонту дно терялось в стене песчаной бури, если уместно сравнение для пылевой взвеси, отстреливавшей коричневатые языки к небесам. Из взвеси торчало нечто металлическое — вроде гигантского диска, воткнутого в бывшую лагуну. Нижнюю часть скрывала беснующаяся пыль, верхняя, приплюснутая тускло поблескивала технологичным орнаментом. Разбитым, оплывшим, смазанным временем, но орнаментом.
Приближаться к этому не хотелось. Никак. Хотя функция равнодушно помалкивала, точно непомерные фрисби, заслонившие горизонт, в порядке вещей. Уверен — любого приблизившегося ждет смерть. И не факт, что от прообраза вечной бури.
— Что это? — Тощий опустил руку. На окровавленном лице характерно выделялись пятаки удивленных глаз. Не, сказано мягко — охреневших глаз, так точнее.
— Сам удивлен, не поверишь, — пожал я плечами и поморщился. Хреновина торчит в иссохшем море достаточно давно и на берег не собирается, а нам потребно выжить.
Шест эпилогом задрал голову и присмотрелся к небесам. Поплыл касатик. Но сентенции верные — нечто пришло сверху и вряд ли вылезло снизу. Почти научное обоснование, да. А могу и ошибаться — больно уж режет глаз картинка. А пытающийся осмыслить мозг тихо сдает позиции. Предполагать не стану, а значит что? Сами же знаете.