А вот теперь — взрыв. И тут же второй.
Машина выровнена, надо делать разворот на юг, скорость шестьсот пятьдесят:
Взгляд на дисплей.
Те четверо, по ту сторону границы, расходятся веером. А этот, пятый, враз ставший большим и очень видимым, валится в сторону турецкой границы:
Резкий сигнал! И — будто был отключен и включился — с полуслова отчаянный голос коммодора:
—: ади! Раке:
Выпущенная долгую минуту назад пилотом F-14 — через границу! — ракета «Феникс» настигла переставший увертываться МиГ. Взрыв произошел метрах в тридцати под хвостовой частью машины. Осколки и ударная волна пятидесятикилограммовой боеголовки опрокинули тяжелый истребитель, как перышко, превратив в решето крылья, начисто оторвав стабилизатор и разнеся вдребезги оба мотора. Керосиновое облако, вырвавшееся из буквально переставших существовать баков, вспыхнуло, добавив свою лепту в этот фестиваль разрушения:
Аль-Халил так и не понял, сознательно он катапультировался — или же пиропатрон сработал самопроизвольно. Он пришел в себя, когда над головой хлопнул раскрывшийся парашют.
Прямо под ним огненным водоворотом рушился его МиГ, а впереди, оставляя косой светящийся след, падал противник.
Первый, подумал аль-Халил. Наконец-то:
Только на земле он поймет, что — и последний. Правое бедро было раздроблено столь основательно, что несколько дней врачи даже не сомневались в неизбежности ампутации.
Лишь через год, перенеся семь операций, он сможет осторожно встать и сделать первые шаги:
Косой овал, выжженный на сетчатке глаза, будет тревожить его еще очень и очень долго.
1.
Штат Тенесси, шоссе 100, 16 миль от Ригана.
Ронхейм кое-как совладал с приступом кашля и вытер слезы.
Когда он так уставал, кашель тревожил его часто. Особенно угнетало то, что этот дурной кашель все чаше принимал за усталость расслабление, наступающее после третьейчетвертой порции спиртного, а главное — после первого же отжимания в койке. И все начинали тут же кричать: у тебя спид, у тебя спид!…
А это был вовсе даже и не спид. Но ведь никому не докажешь:
По радио болтали о сексе — так отвязано, причмокивая, что казалось: они там шоркаются прямо у микрофона: Он включил автонастройку, на индикаторе замигали, меняясь, цифры.: спонсор нашей передачи — «Андрьюс ансер», лучшие в мире колеса от головной боли, с бодуна или когда всю ночь на ногах, когда вы слишком много тусуетесь, головная боль подкрадется неприметно — и тогда нет ничего лучше «АА»: старая добрая станция «Чаттануга ту-ту» снова в эфире, встречайте: у них были красные огоньки на носу и зеленые на хвосте, а сами они как сигары! — Как что? — Как сигары, как дирижабли, они прошли наперерез нам по направлению к озеру, полиция преследует их, я вижу три машины, четвертая:
Шоссе было почти пусто. Редко-редко кто-то проскакивал навстречу.
Два часа ночи по поясному времени: значит — почти сутки за рулем. Что называется, не вынимая.
Какой-то дебил на белом «блейзере» обогнал его впритирку, вопя сигналом. Давай, давай, подумал Ронхейм, резвись — до первого полицейского радара: их тут как говна на кабаньей тропе.
Сам он всегда строго держал восемьдесят пять в час. И потому, что торопиться было некуда: и потому, что не стоило подставляться под глупый случай.
С некоторых пор он очень верил в судьбу.
Ему на всю жизнь хватило того налета в пустыне: если бы он держал тогда положенную скорость, то все бомбы и ракеты, выпущенные безумным иракцем, легли бы впереди — а он разлетелся в обгон колонны, и тогда вокруг встала стена огня, и он потом долго не мог поверить, что остался жив и даже почти невредим. Так и здесь: задержание за превышение скорости, занесение в полицейский компьютер (он тихо ненавидел эти железяки, подозревая их в двойной игре) — и все может кончиться случайной аварией где-то в глухомани или просто этаким исчезновением с экрана: был Ронхейм — и нету нигде.
Он прекрасно сознавал, что имеет дело с весьма опасными людьми.
Снова в горле и пониже горла завозились маленькие колючие зверьки. Он почему-то именно так представлял себе кашель: в виде ежиков, только размером с жучка.
По радио наконец раздались какие-то совершенно дикие звуки: похоже, что в какой-то студии уже не только трахались, но и пилили друг дружку электропилами. Потом все слилось в невозможный визг. Потом оборвалось:
Огни улетевшего вперед на пару сотен ярдов «блейзера» вдруг погасли. Сразу, будто исполинская ладонь прихлопнула эту белую букашку. И тут же Ронхейм почувствовал, что его как бы раздувает изнутри — не в прямом смысле: но выдохнуть он не сумел. Вдохнуть сумел, а вот выдохнуть — нет.
Потом его мягко положило грудью на руль. Он услышал шорох шин по асфальту и понял, что куда-то исчез звук мотора.
Слышна стала трансмиссия, слышна стала подвеска: даже то, как текла вода в радиаторе, стало слышно. Потом стихло и это, и остался только шум, похожий на скольжение дворников по стеклу. Но дворники были неподвижны:
Это кровь в ушах, понял он.
Грузовик остановился.
Уже зная, что это ничего не даст, Ронхейм надавил кнопку стартера. Бесполезно. В кабине было абсолютно темно. На приборной доске не светилось ничего.
И вокруг было тоже абсолютно темно. Будто мир утонул в чернильном пруду.
Лес и небо не различались.
Ронхейм зачем-то потрогал лицо. Лицо пока что оставалось на месте.
Пока:
Паники не было. Даже испуга, и того не было. Или был тот запредельный испуг, который поначалу просто не ощущается.
А потом возник голубоватый свет. Такой свет выдыхает в темную комнату включенный телевизор.
Преодолевая нервное оцепенение, Ронхейм наклонился к рулю. Свет стекал сверху, однако источник его долго, невыносимо долго не показывался.
Гады, подумал Ронхейм непонятно про кого.
Мыслям, как и мышцам, приходилось рвать паутину.
Потом стало совсем светло. Но не было теней, и поэтому все вокруг казалось неумелым рисунком.
То, что появилось в небе, не вязалось ни с чем. Будто к этому неумелому рисунку сзади поднесли горящую спичку — и в бумаге появилось отверстие с тлеющими краями. Сначала оно казалось неровным:
Потом — резко, скачком — зрение перестроилось. Вместо дыры стало плотное тело: чуть светящийся овальный предмет с какими-то поперечными ребрами, выступами и рядами ярких зеленоватых и красноватых точек.
Если это светились иллюминаторы, то предмет в небе был не меньше авианосца.
Ронхейм вдруг испытал прилив дикой ненависти. Суки, вы думаете, я наложу в штаны? Вот вам!… Он вытащил из-под сиденья «ремингтон», из бардачка — коробку с патронами.
Пальцы дрожали, патроны рассыпались. Он все же сумел подобрать несколько, сунул в карман. Передернул затвор ружья. «Авианосец» занимал уже почти все небо. Ронхейм вывалился из кабины, на негнущихся ногах медленно направился к заднему борту своего фургона. Все вокруг наполнял светящийся туман. Кажется, кто-то шевелился там, у заднего борта:
Ронхейм выстрелил. Свет задергался, как желе. Он выстрелил еще и еще. И еще. И еще:
Двери фургона были распахнуты, но штабеля коробок оставались стоять нетронутые.
Все силы куда-то ушли. Ронхейм сел на землю. «Ремингтон» выпал, но подобрать его он не смог — руки не слушались.
Светящийся туман медленно гас, а где-то вдали мерцали синие огоньки. И они приближались.
2.
— Судя по описанию, которое дал шофер, это был зверь вроде горного льва, — Скалли понюхала стреляную гильзу. Пахло горелым порохом и пластиком. — Не могу понять, как с такой дистанции можно промахнуться, тем более картечью.
— Вроде?… — рассеянно отозвался Малдер. — Наверное, бедный лев затеял трансконтинентальный марш за права кошачьих меньшинств:
— Судя по сообщениям синоптиков, погодные условия могли способствовать возникновению сухих гроз:
— Могли или способствовали?…
—: а попадание молнии в грузовик, не исключено, привело к отказу всех систем автомобиля:
— Не исключено?…
— Почвы здесь болотистые, и выход болотного газа мог вызвать то свечение, о котором говорил шофер:
— Болотный газ?
— Да. Образуется при анаэробном разложении органических веществ. При окислении на воздухе дает холодное свечение, известное как «блуждающие огни» или «огненные шары»:
— Ты знаешь…
Малдер вдруг остановился. Радиометр в его руках засвистел.
Стрелка, дрогнув, описала полукруг. Он присел, всмотрелся.
Пятно, имеющее повышенную активность, походило на засохший плевок. Малдер пинцетом отковырнул чешуйку «плевка» и положил ее в пакет из просвинцованной резины.
—: со мой было примерно то же самое, когда я слопал парочку несвежих хот-догов. Бог с ним, с болотным газом. Ты объясни, почему шофер принялся палить? В кого?
— Он почти сутки провел за рулем. Он вполне мог начать палить в собственные галлюцинации.
— А полиция трех графств тоже гонялась за его галлюцинациями? Или за блуждающими огнями? Нет, Скалли, нет. Я уже не первый раз занимаюсь приземлением летающих тарелок. Озеро Окабоджи, Биг-Бэй, Невада: Все то же самое: свечение воздуха, пятна какой-то дряни с радиоактивностью в пять фоновых уровней:
— Но это ведь не решающие доказательства. Можно объяснить:
— Совершенно верно. А вот это — объяснить нельзя. — Малдер положил на ладонь два секундомера. — Я запустил их одновременно, когда мы приехали сюда. Один оставался в машине, другой я носил с собой.
Скалли долго всматривалась в циферблаты.
— Они: точные?
— Плюс-минус секунда в неделю.
— Разница — сорок шесть секунд:
— За полчаса. Такие дела. Эйнштейн что говорил? Время движущихся объектов замедляется? В нашем случае — если я правильно посчитал — я должен был развить скорость сто пятьдесят шесть тысяч миль в секунду.
— Никогда не замечала за тобой таких способностей к быстрому счету:
— Я считал еще в позапрошлом году, в Неваде. Вот: — в блокноте была аккуратная таблица. — И ни тогда, ни сейчас меня не оштрафовали за превышение скорости. Это ли не доказательство?