— Вот повод украсить недостойное место! — с пафосом провозгласил тот слова, некогда уже сказанные Сократом, и под всеобщие смешки спустился в зал.
— Ну что, господа пилоты, — шепнул он приятелям. — Нас ждет веселье!
Первый бал — большое событие не только для восторженных девчонок, вроде описанной графом Толстым Наташи Ростовой, но и для представителей сильной половины человечества, к числу которых, несомненно, относились недавние курсанты, а теперь уже выпускники летной школы. Конечно, их бал никак нельзя сравнить по своему великолепию с теми, что устраивались для выпускников юнкерских училищ, но все же он, как ни крути, был первым.
Легкие курточки с круглой эмблемой школы и крылышками на груди и широкие брюки, в которых они щеголяли во время учебы, вполне годились для обучения, но никак не подходили для такого торжественного мероприятия. Тут однозначно требовался мундир, но вот какой?
Хорошо тем, кто сразу же после выпуска поступит в ВВФ. Их форма давно имеет установленный вид и фасон, а портные хорошо знают, как и из чего ее шить, и вообще. С теми, кто пойдет в частные флотилии вроде Айсиньгьоро, тоже все понятно. Им необходимы гражданские вицмундиры с шевронами кланов. Но вот что делать Марту? Приватиры как-то не удосужились ввести единую для всех форму и в обычной жизни ходили кто в чем горазд, а на балы их особо не приглашали.
Впрочем, самому Колычеву на это обстоятельство было немного наплевать, чего никак нельзя сказать о его опекуне. Узнав о подготовке торжества, он усадил своего воспитанника в «паккард» и отвез в самое фешенебельное ателье Порт-Артура. Там его тщательно обмеряли, после чего любезно улыбнулись и заверили, что «все будет в лучшем виде». И вот теперь на первой примерке Март немного ошарашенно смотрел на представленный ему набор из двух кителей, один темно-зеленого, можно даже сказать, почти черного цвета, с красным стоячим воротником и обшлагами, с золотым шитьем по краю. Второй белоснежно-белый и без шитья, но от этого не менее пафосный. В придачу к ним шли брюки и фуражки тех же цветов, а также укороченное пальто, именуемое почему-то тужуркой.
— Это что за лапсердаки? — выдохнул он, как только вернулась способность говорить.
— Это, молодой человек, — поджав губы, сообщил пожилой мастер, поблескивая возмущенно глазами из-за стекол очков, — дворянские мундиры![29] Летний и зимний. Да-с!
— Это все? — завис молодой человек, никогда прежде не слышавший о подобной форме одежды.
— Теперь да, — горестно вздохнул неправильно понявший его «кутюрье». — Прежде полагался еще полукафтан и фрак, но теперь, увы, требования упростились донельзя.
— Тебе не нравится? — высоко приподнял бровь Зимин. — Или, быть может, ты желаешь фрачную пару?
— Нет-нет, благодарю покорно, — хмыкнул новоиспеченный пилот, представив, как нелепо он будет выглядеть в подобном наряде. — Но что я должен буду надеть?
— Если бы ваш бал случился после первого октября, то непременно вицмундир. А пока можно и в белом.
— Зачетные к-костюмчики! — осторожно похвалил подарок Март. Поначалу с его языка едва не сорвалось — клифты, но он вовремя одумался, заменив блатное словцо на более благозвучное.
— Мне тоже так кажется, — тонко улыбнулся наставник.
— А где пуговицы? — спохватился Март.
— Прошу прощения, — смутился портной, — но вы при заказе не уточнили, где молодой человек будет служить.
— А какая разница? — удивился Колычев.
— Ну как же, — всплеснул руками тот и с жалостью посмотрел на бестолкового клиента. — Если в каком-либо из департаментов Великого княжества Маньчжурского, то пуговицы должны быть непременно с цинской орхидеей. Если в ведомствах Желтороссии, то с драконом. Ну, а если в России, то конечно же орленые. У нас есть все, и как только вы определитесь с выбором, их немедленно пришьют. Ну, а ежели, паче чаяния, передумаете, так переметать недолго.
— Орленые, — подсказал Зимин.
— Сию секунду, — облегченно вздохнул маэстро и принялся подгонять помогавших при примерке учеников и подмастерьев.
Но те и впрямь мгновенно справились с заданием, и через минуту Март оказался облачен в белый двубортный сюртук с рядом блестящих пуговиц. И такие же брюки со стрелками, до того наглаженными, что, казалось, об них можно порезаться. Плюсом шли фуражка с невысокой тульей, ботинки из мягкой кожи и офицерский ремень с поясной портупеей.
— Шпагу и кортик мы приобретем в другом месте, — окинул оценивающим взглядом воспитанника Зимин, — а сейчас последний штрих.
С этими словами он достал из кармана небольшую коробочку, в которой оказался золотой перстень-печатка, на верхней площадке которой была выгравирована корона, а под ней два креста и что-то вроде папахи, а еще ниже — перекрещенные на фоне полумесяца сабля с копьем.
— Что это? — искренне удивился Колычев.
— Бог мой, чему тебя только учили, — вздохнул опекун. — Это твой герб!
— И зачем это все?
— Видишь ли, дружок, — терпеливо объяснил ему наставник. — В России до сих пор встречают, а нередко и провожают, не по уму, а по одежке. А для человека знающего этот наряд будет повесомее иных эполет. Будем считать: это наш с братом подарок тебе на окончание авиашколы, — и видя, что Март несколько заторможенно продолжает разглядывать ювелирное изделие, с усмешкой добавил: — Можешь не благодарить.
* * *
Наконец, все приготовления были окончены, и можно было ехать в ресторацию Чуркина, банкетный зал которого был ради такого случая ангажирован дирекцией школы. Март в последний раз оглядел себя в большое зеркало и вздохнул. Рядом на столе лежал приобретенный специально для такого случая гарнитур холодного оружия. Вообще, пилотам даже в гвардии по форме полагался именно кортик, но день сегодня был слишком торжественным, а посему… но шпага отчего-то совершенно не нравилась Колычеву.
Немного подумав, он извлек из кофра трофейную катану и вытащил ее из ножен на два пальца. Полированный металл хищно блеснул в ответ, как будто говоря: «Возьми меня с собой, не пожалеешь!»
— А пуркуа бы, собственно говоря, и не па, — пожал плечами молодой человек и решительным движением закрепил оружие за два кольца на обоймицах[30], после чего еще раз взглянул на себя.
Меч, закрепленный на подвесе, висел почти строго вдоль ноги. Он совсем не бросался в глаза и, на удивление, не мешал двигаться, словно всегда был частью организма, о котором Март не догадывался, а теперь счастливо обнаружил. Как верный, но ненавязчивый и хорошо воспитанный пес, он все время был рядом, готовый прийти на помощь хозяину, не создавая во всех иных случаях ни малейшего неудобства и даже вовсе не напоминая о себе. Вид, отраженный в высоком ростовом зеркале, надо сказать, получился довольно странный, но при этом в нем ощущалась некая лаконичная завершенность.
Занятый, как обычно, Зимин на сей раз не смог отвезти его лично, но твердо обещал приехать, как только освободится. А чтобы воспитанник не отправился на свой первый бал на мотоцикле, прислал свой «паккард», за рулем которого сидел загадочно улыбавшийся Горыня.
— Здорово, Захар. Как же ты решился «Буран» без присмотра оставить? — пошутил Март, глядя на принаряженного ради такого случая боцмана.
— Ничего, — серьезно отвечал тот. — У Владимира Васильевича не забалуешь, а я тем временем за вами пригляжу! Уж больно часто вы во всякие переделки попадаете.
— В прошлый раз тебя тоже командир прислал?
Захар в ответ только пожал плечами, мол, раз все знаете, зачем спрашивать?
Генерал вместе со своими казачками тоже отсутствовал. Витька, как всегда, пропадал в мастерских, вылизывая конструкцию своего пистолета-пулемета. Так что провожать Колычева оказалось некому. Оглянувшись напоследок на ставший ему в последнее время домом коттедж Зимина, Март решительно шагнул к заботливо приоткрывшему ему дверцу автомобиля Горынычу.
Надо сказать, что Колычев оказался не единственным, кто прибыл к месту проведения мероприятия с шиком. Практически все вчерашние курсанты сочли необходимым нанять мотор или, на худой конец, извозчика. Самые бедные сделали это вскладчину, но пешком не пришел никто.
Самый шикарный выезд оказался, конечно, у Пужэня, которому князь Цзайфен выделил ради такого случая один из многочисленных лимузинов семьи. Молодой Айсиньгьоро приехал в нем не один, а в сопровождении красивой девушки в роскошном вечернем платье. Судя по всему, барышня была не из простых, поскольку обычно грубый и невнимательный со своими подружками Пужэнь вел себя просто образцово. Подал руку, помог сойти с подножки и потом был так предупредителен, как будто рядом с ним была по меньшей мере принцесса крови какого-нибудь королевского рода.
К слову, маньчжур был единственным, кроме Марта, кто появился на балу с саблей. Остальные выпускники сочли возможным обойтись кортиками.
Холодное оружие перед входом полагалось сдавать. Колычев уже знал об этом и, ловким движением отстегнув подвес, протянул свое оружие служителю.
— Любопытный клинок, — хмыкнул Черкасов.
— Ты про катану?
— Да, дружище, — сокрушенно вздохнул Максим. — Голова у тебя, конечно, светлая, но в некоторых вопросах ты темный, как ночь над морем.
— О чем ты?
— Ну какая же это катана? Это гун-то! Или, если уж быть совсем точным, кай-гун-то.
— И в чем разница?
— О, как все запущенно, — покачал головой приятель и продолжил, подражая голосу их классного наставника Астафьева: — Да будет вам известно, молодой человек, что в переводе с наречия самураев на язык родных осин «кай-гун-то» означает не что иное, как «морской военный меч». Прошу заметить, именно морской, поскольку у армии Микадо свое вооружение! Так вот, создано это чудо военных технологий лет десять назад на основе старинного оружия двенадцатого-четырнадцатого веков эпохи Камакура — меча тати. И, как вы, вероятно, имели возможность заметить, носится гун-то лезвием вниз на подвесе вроде вашего. А вот катану, извольте видеть, — только и исключительно лезвием вверх за поясом, равно как и ее короткий спутник — вакидзаси!