Очень нелишнее упражнение. Сам знаю, как прыгает сердце, когда невидимая рентгеновская смерть растекается по эллипсоиду щита.
Потом следует простейшее одиночное маневрирование. Парни, да и я, должны привыкнуть к слегка примороженным реакциям «Дюрандаля». Это тяжелый, валкий утюг, который так не похож на «Горыныч»!
На закуску спускаемся в атмосферу и пытаемся полетать в звеньях.
— Оршев, соображай быстрее! Хватит одного тормоза — твоего флуггера! Если хочешь выйти на вираж, рукоять надо довернуть, а не подумать, что доворачиваешь! Жестче с машиной!
— Кербитьев! Ты потерял ведущего. Вам обоим — кранты. Когда делаешь мертвую петлю — давай больший импульс на маршевые! Иначе не полетит.
— Вахтанг! Не наваливайся мне на хвост! При торможении не стесняйся, дави на реверс сильнее! Пробуем еще: разгон до трех эм, минута и сбрасываем до ноль девять эм!
Я определенно нравлюсь себе в роли инструктора. Лишь внезапно вернувшаяся природная скромность не позволяет включить лексикон, усвоенный в кадетские годы от товарища Булгарина.
Восемь часов — как не бывало.
Вечером — на «Три Святителя», в объятия к медицине. Нет, лейтенант, не поправился. Вы усиленное питание получаете? Согласно рецепту? Ну и ладненько. Мочу предъявите. Какая прелесть! Почечки-то не совсем в порядке, да-с! А теперь мы вам кровь почистим. Головку сюда, пожалуйте. Пока работает центрифуга, мы вам нервную системку под гипнотерапией починим! Видите датчик? А вот кривая мозговой активности. Оч-ч-чень нехорошая кривая! Видите этот зубец на мониторе? Прелесть что такое, правда?
Мра-ак.
В казарме я валюсь на койку, весь излеченный. Играет отбой и световые панели медленно гаснут.
В затылок раздается шепот — это Веня перед сном решил пообщаться.
— Андрюха!
— А?
— Не вырубился еще?
— Нет.
— Слушай, а как так получилось, что мы все младлеи, а ты — полный лейтенант? Ты ж даже не доучился!
Ну начинается…
— Веня, давай лучше спать, а?
— Тебе жалко рассказать?
— Мне не жалко. Да только у меня такие подписки о неразглашении, что если разглашу, меня распылят на хрен и правильно сделают. Причем не исключено, что и тебя заодно распылят.
— Ой, ладно, нужны мне твои секреты! Рыцарь плаща и кинжала, блин. — Судя по голосу, Оршев решил обидеться.
Вот как так вышло, что в абсолютно пустой казарме я выбрал нары с Оршевым на борту?! Валялся бы себе над незнакомым офицером и горя не знал!
Обиделся Веня, как за ним обычно водилось, секунд на семнадцать.
— Ну ты хоть намекни, бродяга! Старому другу!
— Что именно тебя интересует, Вениамин Тихонович?
— Ты на ГАБ работал? Или на ГРУ? Тут про тебя такие слухи ходят, ух!
— На чоругскую контрразведку, — буркнул я.
— Эй, парни! Имейте совесть! Вставать через шесть часов! Это если тревоги не будет!
— Извините, — шепчем мы хором, после чего я выключаюсь — как термоядерный двигатель, рывком.
Следующие дни помню плохо — один сплошной ком, отлитый из выездки «Дюрандалей» и медблока. График был такой — иглу не всунуть! Я даже не мог пообщаться с другими парнями из СВКА, хоть и были дружны до «не разлей вода». Просто не поспевал.
Мелькали физиономии Саши Пушкина и Коли Самохвальского. Они обретались в И-02 под крылом Готовцева. Сколько раз я вспоминал вот эти самые дорогие морды, пока вкалывал на господ Дитерхази и Родригеса! Пока уворачивался от пиратских ракет! Пока сам выступал за команду джентльменов удачи!
А теперь дальше «привет-приветов» не шло. Жалко, черт!
Потом как-то неожиданно наступило 25 января. Нас построили на бетоне под «Святителями». Контр-адмирал Канатчиков во всю мощь своей антроподевиантной грудной клетки (уроженец планеты Махаон, два сердца, не шуточки!) зачитал боевую задачу. Я о ней даже намеком не слышал — такой вот стыд!
Вкусная задача. Наглая, дерзкая, химически чистая истребительная!
Потом ребята погрузились в авианосец и улетели. А я остался как «недопущенный к боевой работе по медицинским показателям». Позорный неудачник.
Ребята шли прямиком в первый круг ада! Им предстояло отбить захваченную клонами яхту «Яуза» с труппой Императорского балета на борту! Яхта болталась в ремонте и без топлива на орбите планеты Фелиция, система Львиного Зева. И была она тогда в глубоком клонском тылу!
Как там всё прошло — врать не буду, потому что не видел.
А почему тогда глава моей омнипедии названа «Дебют „Дюрандаля“»? Неужели из иронических соображений?
Нет. Во-первых, это правда. Рейд на Фелицию был дебютом машины в той войне. Во-вторых, я к нему причастен, как ни крути. Ребят из эскадрильи И-03 кто готовил? Вот то-то и оно.
Кому интересно, читайте остроумное сочинение контр-адмирала Пушкина! Он умудрился побывать и поучаствовать. От атаки против «Атур-Гушнаспа» до борта «Яузы» включительно.
Кстати, с того вылета Сашка не вернулся, и мы поставили за него свечки. Все, кроме Коли Самохвальского, который всё твердил, что «Пушкин, сукин сын, выкрутится»!
Куда ты выкрутишься с гражданской яхты, которую расстреляли торпедами в упор, чтобы не досталась клонам?
Но Коля, к счастью, оказался прав. Пушкина занесло в плен, на одну далекую планету, где он умудрился неслабо нашпионить, что в конце концов сыграло весомую роль в судьбе всей войны.
Самохвальский, кстати, выступил героем, притушив центральный пост управления ПКО фрегата «Балх», за что по справедливости получил героическую звезду на грудь и звезду на погоны, превратившись, таким образом, в первого Героя России во всем нашем авиакрыле.
В рейде погиб наш кумир — руководитель полетов Валентин Макарович Тоцкий. Снаряд линкора угодил в центр управления полетами «Трех Святителей» со всеми вытекающими.
М-да, хоть и грустно, а мало кто может похвастать, что для его изничтожения применили три тонны стали, тонну жидкого пороха и сопутствующее оборудование с ценником небольшого города. Другой кумир — Шубин — занял место главного «москитного папы», а Бердник, многоопытный наш и многомудрый, из комэсков вырос до комкрыла. В связи с естественной убылью вышестоящего командования, так сказать. Ведь смерть в бою для истребителя — самый естественный исход!
А 19-е ОАКР, которое первым из всех соединений москитного флота умудрилось завалить тяжелый авианосец клонов, было принято в Гвардию. Вследствие чего было преобразовано во Второе Гвардейское отдельное авиакрыло.
Так я попал в ряды гвардии, не сделав ни одного выстрела. Так сказать, в общем зачете. Повезло.
Глава 2ПАРТИЗАН «ЭРМАНДАДЫ»
Январь, 2622 г.
Нерская Губа
Планета Махаон, система Асклепий
Город Нерская Губа. Расположен в заливе Нерская губа. Инфраструктура включает второй по значимости космодром на Махаоне и морской порт. На шельфе расположено знаменитое подводное поселение купольного типа. Там работает глубоководная рыбоферма, культивируются обширные плантации съедобных водорослей и функционирует уникальный гостиничный комплекс. Особую туристическую привлекательность этому району придает комплекс пещер, которые раскинулись на многие километры в окрестностях Нерской Губы и чьи нижние ярусы открываются непосредственно в океан. Это подлинная Святогорская лавра для любителей экстремального спелеодайвинга.
Отряд бежал прочь от Кирты, отныне враждебной и опасной.
За два дня командир прогнал их на семьдесят километров, что в заснеженной тайге далеко превышает все разумные нормы.
Беспрецедентный марш-бросок стал реальностью только благодаря тому, что командир знал местность, как оператор пилорамы свои три пальца. Иначе они бы просто заблудились в бесконечном зимнем лесу, ведь спутниковая навигация не работала — орбиту захватили клоны. Декодировать сигнал их аппаратов было нечем.
Отряд буквально помирал.
Снег по колено. Полное бездорожье и путаница корней под ногами, невидимая из-за плотного белого одеяла. Хорошо, что не было оттепелей и на снеге не образовался наст.
Сильнее всех страдали ополченцы. Их спасал только один козырь — молодость. Всё это были ребята не старше двадцати трех лет, прилично развитые физически. Но «прилично» вовсе не означает «достаточно». В школах и вузах не учат бегать в бронекомбинезонах с полной боевой выкладкой.
Броники из мобзапаса были старые, низшей категории защиты, а значит, без экзоскелетов. Весь их вес, легкий по армейской классификации, приходилось волочь за счет собственных мышц и связок. Легкий-то он, конечно, легкий, но все же шестнадцать килограммов…
Вдобавок командир не позволил никому уйти из Кирты без рюкзаков и однодневных «сухарок», набитых по полному абонементу: сухпай, батарейки, палатки, спальники, дополнительные магазины и пачки пуль.
— Вперед, макаки! — подбадривал он своих подопечных. — Рома, если ты отстегнешь рюкзак, я прострелю тебе колено и брошу здесь! Не будь я Салман!
— Товарищ… майор… я сейчас сдохну… — Лицо несчастного Ромы, высокого крепкого парня, было очень нехорошим: бледность напополам с синевой, потухшие глаза и расфокусированный взгляд.
— Сдохнешь, это я тебе обещаю… А ну, убрал руку от клипсы!
Рома уже тянулся к застежкам, которые фиксировали рюкзак на разгрузочном жилете. Он бежал, переставлял ноги в ботинках, незаметно налившихся пудовым свинцом, а перед глазами плясали красные пятна, вперемешку с кедрами, снегом, хвоей, спинами бойцов и снова кедрами.
— Отряд, стой! — гаркнул командир. И, обращаясь к Роману: — Собрался подохнуть — подыхай! Слышишь меня?!
Он ухватил его за подбородок и рывком вздернул голову парня.
— Но если ты, жираф гребаный, думаешь, что мы тебя будем тащить… во, понюхай!
Пальцы в перчатке свернулись в дулю, каковая повисла в сантиметре от Роминого носа.
— Я… не… могу больше… — Ополченец сел на снег, выскользнув из хватки Салмана.