на войне, как на войне. И правильно, между прочим, сказал.
Добравшись до «носителя», Эрик первым делом отправился к себе в каюту и переоделся. Он просто физически не мог больше оставаться в летном комбинезоне. Знал, что глупо – это был новый, чистый комбез, привезенный спасателями, – и все равно не мог. Все время чудился запах пота и мочи, и прикосновение синтетической ткани к коже вызывало зуд, которого, по идее, не должно было быть. Но и это пустяки по сравнению с тем, что Эрик видел, едва закрывал глаза. Раз за разом перед его внутренним взором появлялась одна и та же картина: размытые вспышки взрывающихся противоракет и смертельное сияние лазерных кластеров, и он, несущийся сквозь этот рукотворный ад навстречу с главной целью своей жизни – халифатским кораблем-маткой «Хадж».
С головой явно творилось что-то неладное, но Эрик понимал, что эта хворь должна оставаться исключительно его личным делом. Иначе спишут, как психа, и начинай жизнь заново. Опасения подобного рода преследовали его по пути в госпиталь, куда он, увы, обязан был явиться, поскольку по регламенту все участвовавшие в бою пилоты должны были проходить освидетельствование в обязательном порядке. Но опасения Эрика были напрасны. Его осмотрели, проверили с помощью различных приборов, но никаких отклонений, как ни искали, не нашли. Жив, здоров и даже выспаться успел. Сначала, пока валялся в отключке, и потом, пока сутки с прицепом ждали спасателей. И поскольку рассказывать о том, какие кошмары он видел во сне, Эрик не стал, ему подтвердили медицинский профиль Бета-11 – один из самых высоких в ВКС – и отпустили с миром.
Итак, он был свободен и никому не нужен. Занять себя было нечем, ну не роман же, в самом деле, читать! Есть он тоже не хотел, успел перехватить на транспорте. Поэтому Эрик пошел в бар. На рекреационной палубе располагалось несколько магазинов, баров и кафе. Было даже два ресторана. Но лучшим местом ему показался сейчас именно бар.
Внутри царил полумрак, гремела музыка, и можно было не опасаться, что кто-нибудь с тобой заговорит или заглянет в глаза. То есть в наличии были все те условия, в которых он нуждался. Не один – бар по-любому общественное место, – но все же наедине с самим собой и своими мыслями.
Эрик взял бутылку пива, ушел в самый конец зала и сел там за столик спиной к стене. Смотрел на большой экран над стойкой, пытался понять по видеоряду, о чем там, собственно, идет речь. Показывали новости с Фронтира. Кое-что было понятно без слов, другое – нет. Погибшие и раненые, взорванные здания, захваченные мятежники… Картина произошедшего, насколько это было известно Эрику, все еще оставалась неясна. Ну, или факты были недоступны таким шестеренкам общего механизма, какой чувствовал себя сейчас Эрик. Возможно, большое начальство во всем уже разобралось и только тянет время, чтобы выдать «городу и миру» причесанную – в соответствии с политической линией – версию событий. А может быть, и они пока ни в чем не разобрались. Всякое случается…
– Привет! – Перед столиком Эрика остановилась девушка в офицерской форме. Звания в полумраке было не разобрать, но на рекреационной палубе действовал принцип «без чинов», так что и не важно, кто она там на самом деле.
– Привет! – ответил Эрик. Девушку эту он не знал, но это ни о чем не говорило. На «носителе» несут службу две с половиной тысячи военнослужащих, пойди запомни всех, да еще за такой короткий срок.
– Я присяду?
– Буду рад компании.
На самом деле он был ей не рад, но вежливость совладала с плохим настроением.
– Я Эрик, – представился он.
– Я знаю, – кивнула девушка. – Видела твою атаку в режиме реального времени.
– Так ты из разведки? – понял Эрик.
– Из тактического центра, – мягко поправила его она.
– Ну да, ну да, – покивал Эрик. – Извини. Тактический центр… Разумеется! Само как-то вырвалось…
Разведчики – те еще извращенцы, конспирируются везде и всегда, разве что маски на лицах не носят.
– Извинения приняты, – улыбнулась в ответ девушка. – Я Мариса.
– Рад знакомству, Мариса.
– Не рад, – покачала она головой. – Но, что бы ты ни думал об этом сейчас, одному тебе оставаться, я думаю, не стоит… пока.
– Спасибо за заботу.
Он не знал, стоит ли ее благодарить, но вежливость требовала оставаться человеком. Что он и делал.
– Чем тебя угостить? – спросил, чтобы не молчать и не выглядеть дураком.
– Вообще-то это я хотела тебя угостить, – снова улыбнулась девушка. – За такую атаку можно даже отдаться, не то что угостить.
«Отдаться? – удивился Эрик такой откровенности. – Серьезно? Она сказала „отдаться“?»
У девушки-офицера были приятные черты лица, полные губы и, кажется, совсем светлые волосы.
– Отлично, – кивнул Эрик. – Значит, следующий круг за тобой! Что будешь пить?
– То же, что и ты, – указала она на бутылку и наконец села за столик.
– Идет.
Эрик встал, сходил к барной стойке, вернулся с бутылкой для Марисы.
– Не знаю, что это за пиво, – прокомментировал он, выставляя бутылку перед девушкой, – но на вкус вроде ничего.
Посидели молча. Если честно, Эрик и так был не в лучшей форме, а сейчас и вовсе растерялся. Он не знал, о чем говорить. Чувствовал неловкость и скованность, и, прежде всего, он вообще не понимал, что здесь происходит и чего хочет Мариса. Это дружеский жест с ее стороны, или девушка его клеит? А может быть, и не клеит, а только знакомится без каких-либо планов на будущее…
– Извини, – сказал после пары минут молчания, – я просто… Я просто не знаю, как себя вести, о чем с тобой говорить.
Эрик сказал правду. Тот опыт, который он приобрел несколько дней назад на Фронтире, явно не подходил к этой ситуации, а другого у него вообще не было.
– Ты что, никогда не ухаживал за девушками? – кажется, он смог ее удивить.
– Ну, почему никогда, – усмехнулся Эрик. – Три раза. С одной устраивал спарринги в академии, с другой поговорил пять минут, но так ничего ей и не сказал… Ну и были еще две девушки, три дня назад на Фронтире…
– Серьезно? – прищурилась Мариса. – Инструктор нужен?
– Сочту за честь.
Все-таки честность – лучшая политика. Она выручила его и на этот раз.
– Ну, тогда начнем с азов. Это ты провел атаку на «Хадж»?
– «Хадж» – это «носитель»? Да, я.
– Ну, если это был ты, – улыбнулась Мариса, – то ты, Эрик, самый крутой сукин сын из всех, кого я знаю.
– Понимаешь, – криво усмехнулся Эрик, – не чувствую я в себе никакой крутизны.
Он сказал правду. Не чувствует. Растерянность чувствует, а крутизну – нет. Наверное, все это случилось с ним слишком быстро. Не переварил пока.
– А ты почувствуй! – наставительно подняла палец вверх Мариса. – Почувствуй и дай почувствовать мне. Девушка должна знать, с кем имеет дело. Я-то знаю, допустим, но другие-то – нет!
– Я так не умею, – Эрик снова не знал, что говорить и что делать.
Просто наваждение какое-то, честное слово. Сопляк и есть сопляк, будь он хоть трижды герой войны.
– Тяжелый случай… А скажи, если я тебя приглашу… Не сейчас, конечно, а после третьего или четвертого круга, ты пойдешь со мной? Я к тому спрашиваю, что дурой себя чувствовать не хочется.
«Издевается? Или интересуется на полном серьезе?»
– Если пригласишь, пойду.
Эрик знал, что пойдет. Сейчас, здесь, он вдруг понял, что ужасно хочет близости. И не из-за секса, если что – хотя и секс ему бы точно не помешал, – просто ему нужно было человеческое тепло. Вот еще минуту назад он об этом не знал и не думал, а сейчас вдруг понял. Нельзя все время быть одному. Рано или поздно устаешь даже от одиночества. Замерзаешь. Где-то так.
– Я бы и сам напросился, если бы не боялся получить по морде, – добавил вдогон.
И опять сущая правда, потому что, если не кривить душой, он ее боялся. Хотел и боялся, и одно другому никак не противоречило.
– А я думала, что ты ничего не боишься.
Сейчас он ее наконец вспомнил. Видел среди других офицеров в день, когда Моргенштерн дал ему добро. Красивая девушка. И молодая. Ненамного старше его. Как Анна, наверное. Но Анна к нему так никогда не придет, а он не подойдет к ней.
– Ты ошибалась…
– Давай выпьем чего-нибудь покрепче, – предложила Мариса, – я схожу за виски… Ты ведь пьешь виски? Вернусь, и ты расскажешь, что почувствовал, когда ракеты пошли.
– Облегчение, – ответил он раньше, чем она успела встать из-за стола.
– Что? – не поняла Мариса.
– Я почувствовал облегчение, – вот это и была та самая правда, в которой он боялся признаться даже самому себе. – Я сделал все, что должен был. Выполнил приказ. Не подвел. Не струсил. Не оплошал… Ни одной ошибки… Прошел через пояс… Потом «подпрыжок»… Маневры уклонения… Нас халиф задел лазерами, да и осколков прилетело… Вот это было страшно. Подумал вдруг, что не успею, что все напрасно… А вот после пусков всё… Там уже стало неважно, живой или нет… Перегрузки были очень сильные, просто жить не хотелось… и еще этот говенный «белый шум»… Но пока не произвел пуск, должен был терпеть… Терпеть… Терпеть… Терпеть… А потом выстрелил, и всё… Ни долга, ни ответственности, ничего…
Он говорил и говорил. Не задумываясь, не подыскивая слов, не заканчивая предложений. Говорил и понимал, что вот она вся правда про Эрика Минца, человека без имени, без рода и племени. Всю жизнь он только и делал, что выживал. Боролся за место под солнцем. За лучшую долю. За надежду. И вдруг все это пришло. Сразу вдруг. Офицерское звание, уважение, удача… Вот даже девушек встретил на Фронтире, как раз перед самым сражением… И в результате переспал сразу с двумя! Но об этом он, разумеется, Марисе не рассказал. Хватило ума промолчать. Достало выдержки не похвастаться…
Мариса оказалась замечательной девушкой. Молодая, но понимающая. Хотя кто их знает этих разведчиков, может быть, их всех этому учат. Выслушала Эрика от и до. Он, наверное, час говорил без перерыва. Напоила – какие там четыре-пять кругов, а восемь не хотите? – но алкоголь Эрика не брал. Вот она его живучая природа где ножку подставила! Но Мариса не стала дожимать…