их к нему спиной двух молодых мужчин и девушку. Сегодня Анна Монк была не в форме лейтенанта флота, а в коротком дизайнерском платье, которое подчеркивало ее рост и стройность. Впрочем, в штатском были и ее спутники, хотя в обычной жизни они наверняка носили офицерские мундиры.
Последний раз он видел ее на борту «Пакс Романа». Давно, случайно и недолго. И немудрено, если подумать, поскольку между ними никогда ничего не было, кроме его собственных фантазий. Но перед тем боем, из которого он не предполагал вернуться живым, Эрик, как ни странно, хотел попрощаться именно с ней. Хотел, но не вышло. А потом быстро стало не до того, и он даже подумал мельком, что оно и к лучшему. Где она, и где он! Слишком большая дистанция. Несовместимые различия и неприемлемые фантазии. Правда, потом он снова передумал и хотел с ней связаться, но было уже поздно: контрразведка обрубила все связи, сделав невозможное еще более неисполнимым. И получается, что с тех пор, как они случайно встретились на борту корабля-матки, они ни разу больше не пересекались физически и не говорили по коммуникатору…
Пока Эрик обдумывал все эти более чем простые обстоятельства, ноги сами принесли его к ней.
– Здравствуйте, Анна!
Он мог ожидать чего угодно, но только не той реакции, которой стал свидетелем. При звуке его голоса Анна неожиданно вздрогнула и, казалось, застыла на месте. К Эрику повернулся один из сопровождающих ее мужчин и вопросительно поднял бровь, словно бы спрашивал: «Кто ты такой, парень, и что тебе надо?» Другой мужчина в это время шагнул вперед, чуть наклонился – он был высок почти так же, как сам Эрик, – заглянул Анне в лицо и спросил, нахмурившись:
– Что случилось?
– Прошу прощения, – поспешил извиниться Эрик. Он еще не знал, что именно сделал не так, но зато видел, что лучше бы ему было не подходить. – Возможно, я не вовремя. Извините!
И тогда Анна повернулась к нему. Она была бледна, как если бы умерла от потери крови, и при этом невероятно красива. Пожалуй, Эрик ни разу не видел ее такой, или попросту не был способен увидеть в ней это раньше.
– Эрик…
То ли вопрос, то ли удивление, то ли еще что.
– Если я помешал…
– Глупости! – она снова вполне владела собой и говорила с ним так, как говорила всегда. – Здравствуй, Эрик! Извини, что я так… Я просто удивилась. Все считали, что ты погиб в том бою…
– Слухи о моей смерти несколько преувеличены, – ответил Эрик цитатой из какой-то древней книги.
– Я рада. – Но была ли она и в самом деле рада?
Эрик этого не знал, вообще начинал жалеть, что окликнул ее и попытался заговорить. Это было необязательное действие. Спонтанный поступок, продиктованный одними лишь эмоциями.
– Господа! – Анна уже полностью справилась со своей внезапной растерянностью и с этого момента повела свою партию безукоризненно. – Разрешите вам представить моего давнего приятеля по академии. Мичман Эрик Минц!
«Мичман? – удивился Эрик. – Ах да! Она же ничего не знает! И никто ничего не знает…»
– Знакомься, Эрик, – между тем продолжила представление Анна, – это мой двоюродный брат лейтенант Ги д’Аламбер, – указала она на того мужчину, который только что заглядывал ей в лицо, – и мой… – тут она неожиданно смутилась, но все-таки довела дело до конца: – Мой жених лейтенант Роберт Шотт.
– Очень приятно! – склонил голову в приветствии Эрик.
Настроение у него разом упало, и он с горечью вынужден был признаться самому себе, что, вопреки логике, обращаясь к Анне, все еще на что-то надеялся. Глупая ситуация, право слово! Он ведь за ней никогда не ухаживал, да и виделись они не так, чтобы часто. Тогда с чего вдруг такая вселенская скорбь?
– О! – сказал между тем лейтенант Ги д’Аламбер, даже не попытавшийся изобразить какую-либо форму вежливости. – Я помню вас, мичман. Это же с вами произошел скандал, когда вы подделали свои документы? Там вроде даже до ареста дело дошло. Или я что-то путаю?
– Нет, господин лейтенант, – нарочито вежливо ответил Эрик. – Вы ничего не путаете. Меня тогда арестовала служба безопасности.
– Но в тюрьму вы не сели?
– Как видите, я на свободе.
– Эрик участвовал в битве при Фронтире, – поспешила вступить в разговор Анна. Судя по всему, ей не понравился тон собственного брата, да и тема, наверное, тоже. Ги наверняка использовал сейчас информацию, почерпнутую из рассказов самой Анны, и это было явно совсем не то, чего она могла от него ожидать в этот момент.
– Твой ракетоносец числится в списке общих потерь, – сказала она, переводя взгляд на Эрика.
– Да, я в курсе, – кивнул он в ответ. – Произошла досадная ошибка…
Сначала он хотел рассказать ей все, как есть. И может быть, даже похвастаться своим нынешним положением, но то, с каким пренебрежением смотрели на него Ги и Роберт, напрочь отбило у Эрика желание не только о чем-либо рассказывать, но и говорить с ними вообще. При этом он понимал, что лично Анна к нему относится совсем по-другому. Она ему симпатизировала еще с тех пор, когда спасла от расправы в космической академии, но, с другой стороны, Ги был ее братом, а Роберт – женихом.
– Давайте сядем вместе, – предложила Анна. – Ты ведь здесь один?
Стоило отказаться, но Эрика подвела привычка соблюдать приличия, и он согласился. Ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. Сначала они вяло пытались изобразить некую видимость дружеского общения, – при этом Анна слишком очевидно нервничала, а ее брат нарочито пытался Эрика поддеть, – потом Анна вышла в дамскую комнату, и все закончилось.
– Эрик, – обратился к нему Ги, – могу я попросить вас на два слова тет-а-тет?
– К вашим услугам, господин лейтенант. – Что бы он сейчас ни чувствовал, о чем бы ни думал, Эрик держал себя в руках. Он уже понял, что ничего хорошего из этого разговора с глазу на глаз не выйдет, но, сказав «А», вынужден был продолжать.
– Вот что, мичман, – Ги не стал искать окольных путей, а с ходу перешел к делу, – я не знаю, что там у вас было с Анной, и знать не хочу. Но сейчас вы здесь никому не нужны. Ни ей, ни мне, ни Роберту. Анну ожидает блестящее будущее. Ее приняли в ВАКУ. Знаете, что это такое?
Эрик знал, но не стал ничего говорить. Просто кивнул и выжидающе посмотрел на собеседника.
– Роберт для нее отличная партия, – продолжил тот. – Он, конечно, не опустится до мелких подозрений… Кто вы, и кто он! Но тем не менее ваше присутствие будет его раздражать, а мне бы этого не хотелось. Он, знаете ли, не только жених Анны, но и мой друг… К тому же знакомство с вами может бросить тень на мою сестру… да и на меня тоже.
– Хотите, чтобы я ушел?
– Да.
– За мое пиво заплатите?
– Могу даже заплатить вам отступного, – улыбнулся лейтенант. – Вот…
Он полез в карман, предполагая, видимо, достать деньги, но Эрик его остановил.
– Не стоит! Честь имею! – С этими словами он развернулся и пошел прочь.
Он был не просто зол, он был взбешен. Его душил гнев. Пожалуй, впервые в жизни он почувствовал себя по-настоящему униженным и оскорбленным. В таком состоянии, в каком он находился сейчас, Эрик мог наделать множество непоправимых глупостей. Сказать слова, о которых потом пожалеет. Выставить себя глупцом и простофилей. Избить Ги. Кого-нибудь убить… К счастью, ничего подобного он не сделал. Понял, чем может обернуться вспышка неконтролируемой ярости, и ушел. Ничего не стал говорить Ги. Не остался в ресторане. Не попытался объясниться с Анной. Слишком больно. Слишком опасно. И к тому же унизительно и бессмысленно.
Всю свою жизнь Эрик боролся за существование. Выживал любой ценой, а значит, не мог позволить себе быть слабым. Злость, обида, гнев – удел ничтожных людей. Так он считал и никогда не тратил силы на негодование, ярость и раздражение. Только слабые поддаются эмоциям, сильные – находят способ уйти от конфликта, обойти препятствие, превратить обиду в презрение, а гнев в холодную терпеливую ненависть. Но сегодня, сейчас, как раз тогда, когда колесо Фортуны внезапно вознесло его на такую невероятную высоту, Эрик едва не дал волю чувствам…
В ту ночь он гулял по городу до рассвета. Думал. Осмысливал произошедшее. Решал, что и как ему теперь делать. Как вести себя с Анной, с которой они неминуемо встретятся в училище, с Ги и Робертом, с другими людьми. Он приводил себя в порядок, шаг за шагом восстанавливая контроль над эмоциями, восстанавливая защиту, в основе которой лежали отдающее цинизмом понимание того, как устроен этот мир, и холодное презрение по отношению ко всем, кто мог оспорить его право на собственное место в этом мире.
В целом ему удалось справиться с самим собой всего за одну ночь. Однако потребовалось еще несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя и вернуться к привычной холодноватой отчужденности по отношению ко всем и вся. Эрик уходил из общежития рано утром и возвращался поздно вечером, а то и ночью – если возвращался вообще, – так что практически никого из будущих однокашников[40] и преподавателей ни разу не встретил. Бродил по городу, заходил в музеи и на выставки, обедал в приличных, но отнюдь не пафосных ресторанах, слушал музыку и ходил на спектакли. Вечером позволял себе кружку пива или пару шотов виски, но если шел танцевать, то уже ни в чем себе не отказывал и стабильно завершал день в чужой постели. Семь дней, три девушки, симфонический концерт, две оперы и четыре музея – таков был итог.
Даже накануне церемонии представления Эрик не изменил уже успевшему сложиться модусу операнди[41]. Он лишь привел в порядок мундир, пошитый для приема в императорском дворце, постригся и лег спать в двенадцать пополуночи, чтобы встать в шесть и отправиться на пробежку. По-видимому, вследствие намечающихся торжеств, беговая дорожка оказалась пуста. И Эрик спокойно пробежал необходимые ему сегодня десять километров. Сбросив остатки напряжения, он принял контрастный душ, побрился и отправился в кантину, полагая, что в начале десятого народу там будет мало, если будет вообще. Его ожидания вполне оправдались. Зал был пуст – народ активно готовился к церемонии представления, назначенной на десять пятнадцать, – и Эрик позавтракал в одиночестве. Так что все шло по плану, пока он не подошел к стойке бара, чтобы выпить чашку крепкого кофе и, быть может, присовокупить к ней пятьдесят миллилитров виски. Не успел он сделать заказ, как открылась дверь с улицы, и прямо на Эрика, обернувшегося на звук, вышли именно те три человека, которых он меньше всего хотел видеть этим утром. То, что он встретит на представлении Анну, ее брата и жениха, было известно заранее. Речь во время той их последней встречи о том ведь и шла, что младший лейтенант Анна Монк поступила в Высшее командное. А о том, что лейтенанты Ги д’Аламбер и Роберт Шотт учатся на втором курсе того же училища, Эрик узнал, просмотрев списки слушателей. Но вот встретиться с ними в кантине за полчаса до начала торжественного приема первокурсников он не только не ожидал, но и не хотел. Однако случай распорядился по-другому.