[52] тоже успел выпустить пару ракет. Но эти летели вдогон, и у системы защитного периметра корабля-матки было время на перехват. К тому же скорость «Буцефала» все еще была достаточной для МВП – минимального возможного прыжка, – то есть где-то на треть астрономической единицы. Конечно, из-за этого он совсем потеряет скорость, но зато сразу же уйдет из-под огня.
– Внимание! – объявил командир носителя. – Произвожу сброс девяносто третьей. Двадцать четвертая остается со мной.
Разумное решение. Ведь, оставшись после МВП почти без хода, «Буцефал» станет легкой добычей для вражеских кораблей. И в этом случае шесть ракетоносцев – а в 24-й бригаде их именно шесть – это серьезный шанс на выживание. Но зато там, где сейчас окажется 93-я бригада, она останется в меньшинстве, тем более что тяжелые крейсера и эсминцы флота Метрополии вышли из подпространства достаточно далеко, сохранив походный ордер, но потеряв скорость и направление. Впрочем, они в любом случае скорее пойдут на помощь двум имперским крейсерам и кораблю-матке, отбивавшимся от превосходящих сил халифов примерно в одной астрономической единице от «Буцефала».
«Так что одни…»
– Сброс!
Механизм экстренного сброса буквально отстреливает ракетоносцы в сторону от оси движения носителя, одновременно придавая им дополнительное ускорение. Эрик этот момент не пропустил, поймал, и врубил маршевые двигатели на пике скорости, которую набрал «Лот-3». Толкнуло в ноги, словно спрыгнул на землю с приличной высоты, и сразу затем навалились шестикратные перегрузки. Для Эрика это было нестрашно, но кое-кому на борту «Кабира» поплохело как следует, тем более что речь шла не о том, чтобы перетерпеть в компенсаторах и противоперегрузочных костюмах какие-нибудь жалкие пять-десять секунд ускорения. Эрик предполагал гнать «Лот-3» с ускорением столько, сколько окажется возможным из тактических соображений. А это долго. Впрочем, судя по индикаторам системы жизнеобеспечения, сознания никто из членов экипажа пока не потерял.
«А зря!»
Эрик знал, о чем говорит, потому что собирался выполнить маневр, носивший название «Архимедов винт», а это чревато большими неприятностями для всего живого на борту ракетоносца, но, с другой стороны, лучше описаться, чем отдать концы, не правда ли?
«Кабир» с быстро растущей скоростью мчался к двум халифатским эсминцам, которые уже открыли по нему огонь. Но так сложилась оперативная обстановка: уклониться от встречи с ними Эрик не мог, а раз так, хотел воспользоваться ситуацией по возможному максимуму. И поэтому с ходу врубил маневровые двигатели, играя на них, как на какой-нибудь чертовой флейте. Результатом стал крутящий момент, и «Лот-3» начал вращаться вокруг своей продольной оси. С точки зрения участников этого жуткого аттракциона, лучше бы им было умереть, чем одновременно испытывать положительную перегрузку[53], боковые перегрузки с переменным направлением вектора ускорения и вращение с быстро растущей скоростью. Однако с точки зрения тактики это было именно то, что увеличивало шансы на выживание корабля. Выставленные в автоматическом режиме щиты вращались вместе с ракетоносцем, позволяя несколько усилить оборону в передней полусфере. Не то чтобы панацея, но все-таки нечто более эффективное, чем обычный щит. Кое-какие прилетевшие подарки просто отбросит в сторону, другие заставит взорваться раньше времени. Во всяком случае, расчеты, с которыми Эрика ознакомили на курсах переподготовки, утверждали, что защита корабля при таком маневре – если, конечно, способен его выполнить – усиливается на двадцать пять – двадцать семь процентов. Вроде бы и немного, но лишними эти проценты никак не будут, особенно теперь, когда «Кабир» достиг первой волны двигавшихся ему навстречу противоракет.
Рвануло на славу, и хотя ни одна ракета не ударила в корпус, взрывы на щитах и на «периметре», где действовали лазерные кластеры ближнего боя и артиллерийские автоматы, вызвали настоящий град осколков. Кто-то из наставников на курсах называл это непонятным словосочетанием «дуновение картечи». И вот оно случилось – это «дуновение». Сыпануло, как зимним градом по черепичной крыше, и, следует заметить, удары по корпусу были более чем чувствительны. А пару-другую раз и вовсе встряхнуло не по-детски, и тут же система автоматического контроля над живучестью корабля с визгом и стонами оповестила Эрика о трех пробитиях. Внешний корпус был поврежден, но внутренний, похоже, устоял. В пробоины хлынул раствор металлизированного керамита, мгновенно схватывающегося в вакууме даже при ничтожно малом понижении температуры, а «Лот-3» пробил первую волну атакующих ракет и тут же влетел во вторую.
Скорость вращения достигла максимума, и большинство членов экипажа отключились или были к этому достаточно близки. Держались только Эрик – что не странно – и второй пилот, чего Эрик, честно говоря, заранее предположить не мог. Но Люк не только оставался в сознании, он – в отсутствие впавших в беспамятство оружейников – взял на себя управление защитным периметром и продолжал понемногу играть с углами наклона энергетических щитов. Эрик хотел было сказать парню, как он его уважает, но на любезности не оставалось времени. Где-то слева – Эрик не стал уточнять где, поскольку все равно ничего поделать с этим не мог – рванул один из ракетоносцев 93-й бригады.
«Светлая вам память, ребята…»
Потом, получив одно попадание в корму, ушел в прыжок «Буцефал», а догонявший его халиф превратился в маленькую короткоживущую звездочку голубого спектра. А Эрик именно в этот момент выпустил две ракеты по ближайшему к нему эсминцу – второй эсминец атаковали другие ракетоносцы – и стал отваливать с курса, чтобы не влететь в очередное, им же самим созданное облако обломков. Но выполнить маневр без осложнений все-таки не удалось. Не одно, так другое, как говорится. Две противоракеты взорвались на параллельном курсе, и «Лот-3» снова попал под раздачу. Еще два пробития внешнего корпуса, но внутренний корпус снова устоял. А еще через пару мгновений один за другим приказали долго жить оба халифатских корабля, и обстрел прекратился.
«Уф-ф…»
Эрик сразу же начал гасить скорость вращения, но общую скорость не тронул, так как знал, что через минуту-две ему потребуются все ресурсы, какие окажутся в его распоряжении. Он лишь немного изменил курс ракетоносца. Пока без точных расчетов – на глазок, – но в правильном направлении.
– Комбриг! – Эрик не стал снимать шлем, сканировал пространство в общем режиме, пытался составить мнение о том, что происходило сейчас в системе Парацельса. – Какие будут приказания?
– Комбриг? – насторожился Эрик, не получив ответа. – Комбриг!
«Вот черт!»
Все те три минуты с хвостиком, что Эрик вел бой, он следил только за тем, что представляло для него немедленный интерес. Но сейчас он перевел внутренний взор на дополнительную виртуальную панель – контроллер системы жизнеобеспечения – и увидел, что отчеты о физическом состоянии комбрига и бригадного тактика с экрана исчезли. Потрясение было такой силы, что ему потребовалось не меньше двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и разобрать вчерне случившуюся трагедию. То, что он в пылу боя посчитал первую серию пробитий корпуса несущественной, объяснялось очень просто. Компьютер передавал Эрику только ту информацию, которую считал жизненно важной. Пробитие внутреннего корпуса в командно-штабном модуле – таковой не являлось. Поэтому Эрик и не узнал, что двое из четверых членов штаба уже две с половиной минуты как мертвы.
«Вот же глупость какая!»
Но на самом деле никакая это не глупость, а горькая правда жизни. Если не было других приказов, то по умолчанию главным для бортового компьютера являлась живучесть корабля, его боевые характеристики и пилот, который мог этим кораблем управлять. Все остальное в острой стадии боя отметалось как несущественное, и сообщать об этом занятому делом человеку компьютер посчитал нерациональным. И, увы, был прав – Эрик вел бой.
«Аминь!»
Эрик задействовал резервный канал связи и вызвал бригадного разведчика.
– Гера, ты как?
– Про комбрига знаешь?
– И про тактика тоже, – подтвердил Эрик. – Как ты?
– Я ранен в обе ноги, но ты это и без меня знаешь.
– Что с Гарри? – спросил Эрик об инженере-связисте.
– Я жив.
– Хорошо, – Эрик уже принял решение, оставалось лишь воплотить его в жизнь.
– Гарри, переключи общую связь на меня и займись Герой. Поставь ему на ноги фиксаторы и обколи до пояса номером восьмым. Сможешь?
– Смогу.
– Приступай!
– Рик, что ты задумал? – спросил разведчик, ухвативший, видать, главное.
– Гера, не трать время попусту! – приказал Эрик.
Хотя разведчик был выше по званию, на борту корабля – да еще и в боевой обстановке – главный всегда – пилот.
– Мне нужна оперативная обстановка, и времени у тебя пять минут. Потом, уж извини, номер третий, и спать!
– Разумно! – согласился разведчик.
– Всем! – объявил Эрик по бригадной сети. – На связи «Лот-3». Первый и второй – код 3–3. Повторяю, первый и второй – код 3–3. Применяю регламент 1–7. Повторяю, параграф 1–7. Перекличка!
В сложившейся ситуации вопрос, кому командовать, решался очень просто. Регламент 1–7 означал, что бригада находится в чрезвычайной ситуации с острым дефицитом времени на принятие решения. При таком раскладе командование временно – до исчерпания чрезвычайных обстоятельств – переходит к командиру командно-штабного корабля. Тем более что у Эрика есть разведчик, и у него есть связь, а у всех оставшихся в строю экипажей нет времени на дискуссии. Этим все и объясняется.
Между тем перекличка показала, что из семи бригадных ракетоносцев на плаву остались только пять. Один взорвался, получив несколько прямых попаданий противоракет, а второй – потерял ход, сильно ударившись при отстреле о хвостовую оконечность «Буцефала». Командир «Лота-4» обещал через пару часов устранить неисправности – во всяком случае, получить хотя бы временный ход, – но сейчас последовать за всеми не мог.