– RADM! Демидовск! Вас вызывает RA7I! Мей-дэй! Ферма «Пригожая»! Прошу срочно выслать санитарный борт! С доктором! У меня трех человек свиньи порвали…
Тут я и вклинился одновременно закладывая вираж и ложась на новый курс:
– Здесь «Карнаш». Удаление тридцать миль к востоку. Подлетное время… – Настраиваясь на НДБ-привод аэродромчика, я прикинул, как быстро успеем добраться.
– …минут десять, – и к супруге обернулся.
– Кать! Людям медицинская помощь требуется. Сможешь помочь? Ты же медсестрица у меня?
– Не знаю, Вит… Разве, что первую помощь оказать смогу…
– Все лучше, чем ничего.
– А что случилось?
– Да, ты же не слышала! Покусали там троих. Звери дикие.
В наушниках новый голос прозвучал:
– RADM для «Карнаша». Как меня слышите? Кто вы? Ваш тип? Вы сможете оказать необходимую медицинскую помощь и обеспечить транспортировку раненых? Как поняли? Прием.
– Карнаш для RADM. Слышу отчетливо. Тип – Цессна 208. «Караван». Транспортировку обеспечу. На борту квалифицированная медсестра. Могу оказать первую помощь. Буду на месте через десять минут. Как поняли? Прием.
– Понял вас. За врачом выехали. Готовим борт к вылету. Необходимость вылета сообщите по состоянию раненых. Как поняли? Прием.
– Понял вас. Необходимость вылета доложу. Если состояние позволит – привезу сам. Захожу на посадку. Конец связи.
Для посадки было конечно рановато. Но снижаться пришлось достаточно интенсивно. Болтать по радио и одновременно энергично сыпаться вниз для такого опытного пилота как я было сложновато. Приходилось отслеживать скорость как по горизонту так и по вертикали. И солнышко почти к горизонту подкатилось. И… я снова вышел в эфир:
– Эта… Как там тебя… Ромео-Альфа-Севен-Индия! Пригожий! Дай погоду! Погоду давай! Куда у тебя там ветер дует? Давление давай. Температуру давай. Точку росы давай. Как меня слышишь?
– Слышу вас хорошо. Так нету ветра никакого тут. Тихо у нас.
– А давление у поверхности какое? Ты на барометр можешь глянуть?
– Не. Не могу! Не знаю какое давление! Как поняли, прием?
– Да понял я тебя. Нету у тебя давления. И ветра у тебя нету. Ничего у тебя нету. Ладно, без тебя сяду. Конец связи!
Ну, нету вот у мужика баромера! И термометра. И даже анемометра у мужика нету! Зато у него раненые есть. Что ж, теперь и не садиться что ли? И с этим надо что-то делать.
Для меня все это не критично. У меня радиовысотомер есть. И хисиай (HSI) хитромудрый. Который, не знаю как, но скорость ветра и его направление вычисляет и стрелочкой показывает. Как-то. Кроме всего остального-прочего. Которого настолько много, что я иногда думаю: а не выкинуть ли мне все остальные пилотажные приборы? И лишь переразвитая природная жаба, прочно обосновавшаяся в теле урожденного хомяка, не дозволяет совершить такое безумное расточительство личного имущества нажитого непосильным, изнурительным трудом предыдущего мужа моей нонешней жены.
И термометр забортный тоже есть у меня. Вот забортного измерителя точки росы нету. Однако же по такой-то погоде, когда у земли не меньше чем плюс тридцать по Цельсию внезапного, но сильного обледенения своего летательного аппарата не сильно-то я и опасаюсь. И потому снижаюсь смело в направлении фермы. Забирая к северу, чтобы выйти сразу к четвертому развороту и сходу сесть для скорейшего оказания потерпевшим медиц… Стоп! А не дурак ли я? Ага. На незнакомую полосу. Чтобы как в том неприличном авиационном анекдоте про любвеобильных собак…
Пилот (злясь): «Вышка, мля, у меня здесь две е**чие собаки прямо посреди полосы.»
Диспетчер (не слишком хорошо владеющий английским): «Сэр, подтвердите ваше сообщение: две собаки е**тся посреди полосы?»
Нет. Так дело не пойдет. Спешка нужна при совершенно иных обстоятельствах. А посему, за отсутствием блох и чужих жен, сначала снижение, осмотр ВПП, затем коробочка, потом глиссадочка и только после оной собственно и сама посадочка. В соответствии с требованиями наставлений и прочих ПОХов. И только так.
Прилетели. Все вижу. Расположилась ферма в треугольнике слияния двух речек, отделившись от саванны взлетно-посадочной полосой. Полоса по местным меркам обычная. Двухкилометровая грунтовка шириной под сотню метров. Разметки не имеет, однако полосатые колдуны у торцов полосы установлены. Висят вертикально. И в самом деле нету ветров у мужчины. А у меня на высоте в три сотни метров HSI показывает три узла с юга. Полоса вроде ровная и чистая, выкошена. По сторонам полосы копешки сена равномерно заготовлены. Никаких собачьих свадеб, овечьих отар и прочих свинских стад на полосе не наблюдаю. Говоря короче, все путем. Принимаю решение: иду на посадку! Начали.
Выхожу на дальний торец полосы. Отсчет по секундомеру, набор триста метров. Первый разворот. Вираж на девяносто градусов, удерживая высоту. Отсчет. Второй разворот. Аналогично. Едем в обратную сторону. Торец полосы на левом траверзе. Отсчет. Вроде все как надо. Подхожу к третьему развороту. Закрылки на полную. Контроль скорости и высоты круга. Пришел на третий, разворот исполнил. Отсчет по секундомеру. Вот и четвертый разворотец. Исполнил. Отлично, Константин! Вышел строго-прямо на осевую. Чуток крена влево чтобы с глиссады не сдувало и с горки на саночках!.. Нормально, Григорий…
Ну вот. Мы летели, мягко сели… высылайте запчистя… Не, все не так уж плохо… сел-то я вполне мягко. Вот только угодил в самую середочку полосы. По длине вышеупомянутой. И как так вышло?.. Ничего не понимаю! Все делал правильно. Все делал, как всегда! Вот только почему глиссада у меня закончилась не сразу за ближним торцом полосы, как положено, а в середине этой самой?.. Где я накосячил? Скорость по векторам выдерживал, выравнивание выполнил своевременно, все элементы посадки по отдельности выполнены вроде бы как должно, а сел я черте где! Самое забавное, что экипаж этот мой позорный казус воспринял как должное… Мдя… Мол так оно и надо, поскольку растерянность свою внешне я не проявил и торможение невозмутимо закончил плавненьким переходом в руление, прямо к дому селянина. К крылечку непосредственно. Только собаки приснопамятные затявкали и разлетелись из под винта перепуганными брызгами. Чем вызвали у Морса живейший интерес и нетерпеливую расположенность к близкому знакомству. Но сам-то знаю, что накосячил! Только не пойму где именно…
Ладно. Овощ с ним. Потом проанализирую. «Глуши мотор, он говорит, пусть ентот МАЗ огнем горит»… Катенька уже в хвосте раскидывает имущество, пытаясь раскопать аптечку. Это только так называется – аптечка. Скромно так. Этот двухпудовый саквояж содержит в себе, не побоюсь этого слова, полевой госпиталь, включая жуткого вида пилки, клещи, долота и прочие акушерские щипчики. Я только разок во внутрь глянул, и зарекся навек. «Ах, какой я впечатлительный»… оказывается. И не надо мне тут! Сам знаю что у АБСов украл! Но уже не отдам.
Вынула Матвеевна из баула спиртовую флягу, всучила баул Гришане, распахнула люк и, сияя окорочками, помчалась спасать и лечить. И виделся мне в этот миг нимб над нею, мигающий золотым неземным светом, навроде моргалки кареты скорой помощи… И слышался мне рев соответствующей сирены… Какая женщина! Ах, братья… какая женщина! Цунами!
Пока она там шаманствует, надоть бы озаботиться приготовлением транспортного средства и приуготовить его для транспортирования пострадавших. Для чего потребуется распихать по углам все, что под ногами тут валяется. Ох и развел же я тут на борту кабак! Книжки, чемоданы, сумки с хавчиком… носки почему-то… трусы… надо признать… мои трусы. Ох, стыдобушка! Носки… тоже мои… Так. Все в баулы и в хвост. Нет. В багажники под самолет. Нефиг центровку портить.
Вот! Чистота и порядок на палубе. Глаз радуется, душа ликует. А то развели тут, понимаешь… И накачаю-ка я матрац надувной, двуспальный. Морс! Куда это ты свинтить надумал? Сидеть, мля! Место! Ищи-свищи тебя потом. Дружба – жвачка! И вообще они не твоей породы. Ну? И не стыдно тебе? Кто там у тебя кого не ищет? Ой, как все у нас запущено! Ты же просто недопрыгнешь, миленький! Молчать! Мнение у него, понимаешь… Мнение тут у меня только есть! Где дисциплина на борту, я тебя спрашиваю? В глаза, в глаза смотреть, я сказал!
Так, о чем то бишь я? Да. Матрац. Ну, это мы мгновенно. Пока расстелем по палубе в не надутом состоянии, а как погрузим болезных, так с имя прямо и подкачаем. И ничего этому компрессору не сделается. Потерпит разик. Не лопнет, небось! И не протискивать же страдальцев в пассажирский. Открою грузовой. В него слона пропихнуть можно… дались мне эти слоны… ну… вроде… бы… К вылету готов. Как там у Катеньки дела идут?
Спрыгнул аз многогрешный на землю и в дом нацелился. Отслеживать процесс и споспешествовать оказанию. Ой, мамуля дорогая, ой зазря я это сделал! Как бы Кате не пришлось штопать еще одного… пострадавшего. И не надо, не надо на меня рычать! И не надо так меня нюхать. И не надо… ой, мама дорогая… ну не надо меня так облизывать… нашли, вишь, сахарную косточку! Отставить драть мои белые штаны! Морс! Полундра! На помощь! Блин, ну а ты куда смотрел!? Кто это тут сам виноват? Я? Меня уже почти едят! Скалишься!? Ну, все! Все, я сказал! Ша! Уже никто никуда не идет. Уже все сидят на попе ровно! Хос-по-дя, а слюней-то, слюней… Пыхтят, да лижут… Дорвались… Нашлись, понимаешь, минетчицы… И нечего тут скалить зубы! Может мне и не нравится вовсе. Что это вы тут себе позволяете!? В конце-то концов… Не трогай конец, морда твоя аморально-бесстыжая, говорю тебе трижды!
Морс нагло исполнял мое приказание не покидать самолет, и спасать меня не собирался. А предовольно скалился, глядя из глубин салона, как три лохматых сволочи ростом с непарнокопытную гиену пускают слюни мне за шиворот. Я, уже довольно изрядно промокший, сидел под фюзеляжем, обняв руками коленки, как целочка-пушинка. А слюни на меня текли и капали… и капали… И мыслилось мне…
Вот когда с высоты пилотского сиденья смотришь бывало на собаку, не выглядит она сколь ни будь серьезной частицей мироздания. Так, блоха мелкая, на грани сред. Не больше. Но как же кардинально меняется мировоззрение, когда твоя голова находится на уровне ихних брюх… Как все же сильно зависит восприятие мира от кочки зрения!.. Сколь мелкими кажутся любые неприятности, когда с шершавых языков, трудолюбиво вылизывающих твой фейс, тягучая слюна льется тебе за пазуху. И ты решительно ничего не способен противопоставит искреннему дружелюбию этих так называемы