— Побывали мы у аптекаря, у которого мадам зелье берёт. Естественно, он никакого Призрака в глаза не видел и ничего о нём не слышал, — продолжал бубнить Мастерс, словно с листа начитывал. — Даже любезно предложил предоставить все рецепты, по которым опиумные настойки и пилюли делал. Если мы судейское разрешение покажем. Но, вообще, это крысючихин труд. Во-первых, купить можно по любому рецепту, хоть по тому, что этой женщине выписали. Главное, о дозировках с аптекарем договориться. Во-вторых, никакого рецепта у Приз… у подозреваемого, понятное дело, не было. Просто так ему продавали, по дружбе. А, в-третьих, в аптеке он действительно наверняка давным-давно не появлялся. Надо по опиумным курильням искать. Да разве же их все обойдёшь?
Яте сдвинул на темя пузырь со льдом, глянул на Росса. Начальство изволило пребывать в меланхолии. Нынче альв отличался особо аристократичной бледностью. Скулы заострились, под глазами, которые он прикрытыми держал, будто не в силах на подчинённых смотреть, синева. Говорил мало и скупо.
Да, собственно, атмосфера, царившая в агентстве, к веселью не располагала. Все сотрудники были хмурны, мрачны и насуплены. А чему радоваться? О своих успехах Алекс не распространялся, но видно, что до особых высот и он не добрался. Остальные же могли только о сплошных «не» отчитаться: не нашли, не обнаружили, не узнали. Хотя нет, имелся один момент без «не»: заказчицу они про… пролюбили. Вот этот факт и по репутации бил, и по карману. Как известно, покойники не платят.
Курой опять глаза закрыл. Нет, определённо, ритуальное самоубийство — это здравая идея. Правда, теперь её реализовать никто не даст.
— Яте, ты не вспомнил, кто тебе по голове дал? — дождавшись окончания доклада оборотня и изрядно помолчав, поинтересовался Росс.
— Говорю же, не видел я, — крайне неохотно отозвался тег. — Сзади долбанули. Может, сам Олэан. А, может, кто-то третий подошёл, — затошнило сильнее — то ли от того, что заговорил. То ли от осознания себя конченым идиотом и раззявой. — Но я тут кое-что новое узнал. Старшая из сестёр перед принимала опиум и, возможно, мышьяк. На момент смерти выглядела очень измождённой.
— Откуда новости? — осведомился Алекс.
Наверняка, откидываясь на спинку кресла. Яте не видел. Не было у него сил на начальство смотреть.
— Птичка принесла, — хмуро буркнул тег.
— А птичка тебе не напела, зачем фее опиум с мышьяком глотать?
— Нет, не напела! — огрызнулся эксперт. — Не медик она. Точнее, не совсем… Короче, не знаю я!
— Не медик? — осторожно пискнула сзади Каро. — Ты хочешь сказать, что это лекарства такие?
— Нет, Седьмой, отрава это! — взбеленился тег и резко сел.
Делать этого явно не стоило. Мир моментально накренился и начал уплывать в сторону, прихватив с собой изнывающий желудок. Зато в затылке будто бомба рванула. Но лечь обратно гордость не позволила. Остался сидеть, тратя жалкие остатки сил на то, чтобы не скончаться в корчах.
— Что-то я не понял про отраву и лекарства, — пробухтел Мастерс.
Ну, вот неймётся им!
— Опиум принимают как обезболивающее, успокоительное, снотворное, — цедя слова сквозь стиснутые зубы, начал пояснять Курой.
— Это понятно, — перебила нетерпеливый теург, — я вот про мышьяк…
— Ты замолчишь сегодня? — рыкнул доведённый до ручки Яте. Хотел было глянуть на неугомонную тегу эдак убийственно, да передумал. Это ж оборачиваться надо и глаза открывать. — Мышьяком тоже много чего лечат. Сифилис, например! Скоро у тебя будет возможность…
— Так. Давай по порядку, — подал голос Алекс. — Понимаю, что сходу причины не назовёшь, но хоть предположи, отчего её так лечить могли.
— Ну, тут вариантов не много, — неохотно успокаиваясь, ответил эксперт. — Мышьяк используют в мазях, которыми шанкры и язвы пользуют. И при том же сифилисе бывают сильные боли. Ещё так традиционно опухоли внутренние лечат. Особенно приверженцы старой школы. Новые-то всё больше на скальпель полагаются.
— Вопрос! — снова оборотень. — А как понять, скончался больной от болезни или от лечения?
— А никак! — психанул Курой. — Выздоровел — молодец! А нет, значит, Седьмой к рукам прибрал. Чего ты от меня хочешь? Есть методика и…
— Мы можем узнать, кто наблюдал фею? — это опять Росс встрял — великий миротворец.
— Как?! — прошипел Яте. — Телепатически с нашей заказчицей связаться?
— Н-да, — хмыкнул управляющий и ногтями по столу забарабанил. Тег чуть не взвыл — сдержался. — Подводя итог, можно сказать, что у нас три пути: разрабатывать возможное убийство дочерей, неблаговидные дела их папаши, из-за которых фей могли убить. И искать Призрака, который явно связан с господином Олэан, или заказчицу.
— Путей-то три, — мрачно буркнул оборотень, — нити ни одной.
— Ну, не скажи, не скажи, — протянул альв. — Махинациями фата я сам продолжу заниматься. А вот… — кресло скрипнуло, видно, управляющий устроился поудобнее. Наверняка облокотился, прикрыв ладонью лицо — думает. — Старшая сестра умерла незадолго после того, как они из пансионата вернулись. Если взять за аксиому, что она больна была, то воспитательницы об этом осведомлены. Так что, езжай-ка ты Рон завтра вместе с госпожой Каро в школу, поспрашивайте. Может, чего полезное и узнаете. А ты, Яте, вместе со своей птичкой попытайся, разузнать, в какой аптеке покупали снадобья для старшей сестры.
— Как я это узнаю? — опешил Курой и даже глаза открыл. — Ты в курсе, сколько в Элизии аптек?
— Понятия не имею, — беспечно отозвался альв. — Кстати, подумайте ещё об одной странности. Если старшая дочь действительно была больна, то почему отец этот факт скрывал? Правда, она, конечно, могла на самом деле от… стыдной болезни страдать.
— Во сколько же это надо подцепить заразу, если к восемнадцати годам уже опий требуется? — возмутился Курой.
— Ты медик, ты и думай, — посоветовал Росс.
Нет, всё-таки очень удобно быть начальством. Раздал приказы — и пусть подчинённые корячатся. Как абсолютно невыполнимые распоряжение в жизнь воплотить — это их головная боль. На то они и исполнители. А то, что и без зубодробильных задачек череп лопается, никого не интересует.
Глава двенадцатая
Как сделать хорошо? Сделай плохо, а потом так же, как было.
Как ни странно, но школа, в которой воспитывались сёстры Олэан, находился на окраине Элизия, но всё же в черте столицы. Как правило, состоятельные родители предпочитали отсылать своих чад в сельские районы — подальше от смога и соблазнов городских улиц.
Правда, пансионат выглядел по-настоящему милым. Большой четырёхэтажный особняк в имперском монументальном стиле стоял в глубине самого настоящего парка. Да и высокий кованый забор здесь служил не только украшением — Каро заметила самые настоящие охранные обереги, поднимающие дикий шум, как только злоумышленник рискнёт через пики перелезть.
О воспитанницах в этом заведении явно заботились. Пока привратник детективов к парадному входу вёл, через голые ветки кустов Курой разглядела девочек, рассекающих на коньках по замёрзшему пруду: румяные мордахи, одинаковые пушистые шубки и визг, от которого с деревьев изморозь испуганно сыпалась. В общем, идиллическая картинка счастливого детства.
Сам пансионат показался теургу довольно сумрачным и излишне чопорным, но даже в холле было тепло и пахло приятно: корицей, кофе и немного книжной пылью. Дежурная воспитательница же, вызванная привратником, встретила посетителей несколько удивлённо, но приветливо. И сразу же согласилась проводить к директору.
А вот местное начальство теге не понравилось. Слишком уж яркие воспоминания о собственном детстве навевала директор: высокая, сухопарая, смахивающая на палочника. И до безумия похожа на классную даму Каро. У той тоже очки безжалостно стягивали хрящеватую переносицу так, что багровый след оставался.
Сыщиков женщина приветствовала сухо, по-деловому, но вежливо. И совсем расслабилась, узнав, что никаких конфиденциальных сведений от неё не требуется.
— Госпожа Олэан, как я понимаю, ваша клиентка, несколько дней назад написала мне, предупредила, что вы можете нанести визит, — неодобрительно качнула туго стянутым пучком волос дама, приглашая посетителей присаживаться. — И велела откровенно ответить на ваши вопросы. Это, конечно, её личное дело. Но понимаете, мы дорожим репутацией заведения…
— Она нисколько не пострадает! — вытащив из загашника свою самую обаятельную улыбку, заверил Рон. — И, поверьте, нас интересуют только общие вопросы. Какие отношения были между сёстрами, как они общались?
— Практически никак не общались, — развела руками директриса, усаживаясь в кресло, чем-то неуловимо, но навязчиво напоминающее трон. — По крайней мере, в пансионате. Они обучались в разных группах, жили в разных комнатах. На занятиях не пересекались. Да и тяги к общению, по-моему, не испытывали. Следует отметить, что все три девочки Олэан отличались замкнутостью. И очень неохотно шли на контакт, как с воспитателями, так и с детьми.
— Ну, может, вы хоть пару слов скажите об их отношениях, о семье? — оборотень подогрел улыбку, лучась добродушным обаянием. — Всё-таки педагог с вашим стажем даже не видя семью, способен сделать выводы.
— Я не очень люблю давать оценки воспитанницам. А уж об их родственниках вообще предпочитаю не говорить, но… — директриса смущённо поправила очки, которые и так не собирались никуда съезжать. Видимо, дама душой не кривила и действительно сплетничать не любила. — Лучше расскажу о том, чему была свидетелем лично.
— Мы само внимание! — заверил оборотень и даже вперёд подался — внимать приготовился.
— Понимаете, оплату за содержание воспитанниц опекуны нередко задерживают. Я бы даже сказала, что часто. Гораздо чаще, чем нам хотелось. И как ни странно, перевести деньги забывают как раз достойные и далеко не бедные родители. Что же нам делать в подобной ситуации? Дирекция просто вынуждена вести себя весьма назойливо, напоминать. Сначала, конечно, письменно. Но если это не действует, то приходиться и лично наведываться.