Глава 5Буря в тихой заводи
Рыбу убивает открытый рот.
Полицейский катер прибыл к «Ориенту» через двадцать минут после того, как тяжелый якорь, звеня цепью и взметнув фонтаны брызг, лег на дно Рыбацкой бухты. Он был забит под завязку: выехали все, кому было положено и кому приказали это сделать: и начальник полиции Герман Бауэр, и его заместитель по оперативной работе Роберто Коста, и лучший детектив Мартин Томпсон, и образцовый патрульный Тони Уоллес, а также еще четверо ничем не выделяющихся полицейских, которые привыкли быть на подхвате и которые поместились в катере.
У белоснежного борта судна случилась заминка. Проблема состояла в том, чтобы подняться на палубу, ибо никто не спешил опустить гостям трап, сбросить веревочную лестницу или хотя бы простую веревку с завязанными узлами. Но сержант Уоллес в очередной раз проявил предусмотрительность и профессионализм: он захватил с собой штурмовку и, забросив крюк на полированные перила, по импровизированным вантам забрался наверх. Больше того, он знал, как опустить трап, чего бы не сумел сделать никто из патрульных, взятых для выполнения подсобных задач, да, пожалуй, и Бауэр с Костой тоже.
Раздался предостерегающий сигнал «бип-бип-бип», замигала зеленая лампочка, с едва слышным гудением полутораметровая часть борта отошла, наклоняясь к воде, развернулась на шарнирах, удвоив длину и превратившись в парадный трап с медными поручнями и красной ковровой дорожкой на ступенях. Коста бросил на Бауэра многозначительный взгляд, явно намекая на то, что обычный полицейский не знает, как обращаться с такими дорогими штуковинами, но начальник сейчас был озабочен совсем другим и никак не отреагировал. Через несколько минут все, кроме рулевого, поднялись на судно. Снова послышалось «бип-бип-бип», замигала красная лампочка, загудел мотор, с трапом произошла обратная трансформация — он поднялся, сложился и занял свое место, закрыв проем в борту, причем подгонка была такой точной, что не осталось даже щелки, куда можно было бы просунуть лезвие ножа.
На «Ориенте» стояла мертвая тишина, и уже одно это создавало напряжение и вызывало ожидание какого-то несчастья. Вначале осмотрели первую палубу, поднялись на вторую, третью. И когда дошли до четвертой, то ожидание материализовалось, и все увидели то, что уже видел Бауэр, хотя он надеялся, а точнее, пытался убедить себя в том, что ошибся.
В богато украшенном ротанговом кресле сидел в национальной арабской одежде — длинной белой тунике-джалабии — человек, который отстраненно, страшным взглядом смотрел на стоящих полукругом незваных гостей. Хотя нет — назвать то, что он делал, словом «смотрел» даже в переносном смысле было нельзя, потому что, во-первых, мертвые не могут смотреть, а во-вторых, его лицо поклевали чайки, лишив тех органов, которыми обычно взирают на окружающий мир, и сделав взгляд настолько ужасным, что мороз продирал по коже. И, конечно, его трудно было узнать тем, кто никогда лично не встречался с шейхом Ахмедом бен Касимом, а видел его только на фотографиях.
Но опыт «Виктора» фотографиями не ограничивался: он видел шейха живым, здоровым и полным сил. Правда, сержант Уоллес никак не обнаружил познаний «Виктора». Он молча смотрел на человека, которого встречал в значимые моменты своей судьбы, когда стоял на грани между жизнью и смертью, а алмазный магнат Афолаби пытался вытолкнуть его за эту грань. Следует отметить, что шейх, хотя и был холодно безразличен практически ко всему, что происходило вокруг, вел себя благороднее своего товарища, который хотел скормить «Виктора» крокодилам.
Полицейские, остановившись в нескольких метрах, с профессиональным вниманием рассматривали открывшуюся перед ними картину. Надо признать, что, хотя чайки изрядно поглумились над трупом, не они были виновны в смерти хозяина «Ориента». Сержант Уоллес сразу заметил торчащую из груди рукоятку ножа и даже определил его модель, одновременно отметив, что по сравнению с распространенными здесь большими навахами, «Корсиканец» напоминал безвредную зубочистку.
Роберто Коста и Томпсон первыми подошли к трупу, они были здесь единственными специалистами по убийствам. Во всяком случае, сами они, да и все вокруг, так считали. А Уоллес — точнее, сидящий в нем «Виктор» — не собирался это мнение опровергать.
— Нож, — сообщил итальянец, повернувшись к Бауэру. — Странно!
— Очень странно, — подтвердил Томпсон. — Это же надо было подойти вплотную. А у таких людей всегда есть охрана!
— Значит, ее не было, — сказал Бауэр тоном Шерлока Холмса, раскрывшего преступление, хотя такой вывод являлся подтверждением очевидного факта. — Кто мог это сделать?
— Тот, кто исчез вместе со всеми, — ответил его заместитель по оперативной работе, и надо было признать, что по степени очевидности его умозаключение не уступало версии начальника.
— Ладно, осмотрите помещения и опечатайте все двери! — приказал Бауэр. А сам позвонил в участок и распорядился выставить посты на берегу и прислать несколько лодок с подкреплением, поставив задачу — не подпускать посторонних к «Ориенту» на пушечный выстрел!
Полицейские разошлись по яхте. Ходили по двое, чтобы не было соблазна присвоить какую-то из дорогих вещиц, которых на «Ориенте» было немало. Уоллес с Мартином Томпсоном обошли каюты третьей палубы. Они внимательно осматривали просторные светлые апартаменты, обставленные дорогой, зачастую антикварной, мебелью. На стенах висели картины, и с первого взгляда было ясно, что хозяин не унижал себя и свою яхту копиями.
Самая большая каюта, окна которой выходили на три стороны света, несомненно, принадлежала шейху Ахмеду бен Касиму. Там царила атмосфера спокойствия и порядка — чисто, все вещи стояли по местам, как будто хозяин только что ненадолго вышел. Заглянули в шкафы, полные мужской одежды, — европейские костюмы от известных кутюрье, национальная одежда, много начищенной до блеска обуви и арабские сандалии со стразами или, вполне возможно, более дорогими камешками. В соседних каютах шкафы были забиты совершенно новой женской одеждой первоклассных брендов, очевидно, ею одаривались гостящие на «Ориенте» красавицы. Судя по размерам, хозяин предпочитал высоких стройных дам 40–44 размера с размером ноги не больше тридцать девятого…
Пока шел осмотр, к яхте один за другим подходили глиссеры и катера: прибыл начальник порта, прибыли мэр и председатель городского собрания, прокурор и судебный следователь с экспертами, военный комендант, неприметный человек из SIS, которого присутствующие знали как Джона Батлера, хотя и догадывались, что это не настоящее имя. Конечно же, как вороны на падаль слетелись и журналисты, правда, барражирующие вокруг полицейские мотоботы пропускали только должностных лиц, да и то с разрешения начальника, а журналистов вообще оставляли за линией контроля. В основном прибывшие толклись на третьей палубе, а некоторые в силу особой важности и значимости были допущены на ют[11] четвертой и издали наблюдали за работой следователей и экспертов над уже положенным на тиковые доски палубы трупом.
Герман Бауэр метался между палубами, отвечал на вопросы, давал указания, что-то согласовывал, то и дело отбегая в сторону, что бы ответить на вызовы по средствам связи. Его телефон и рация разрывались — по разным каналам сообщали о десятках запросов, приходящих со всего мира. Заинтересованные лица и организации требовали больше подробностей несчастного случая, произошедшего с шейхом Ахмедом бен Касимом. Звонили из правительств, из министерств, из банков, из крупнейших концернов, наконец, дозвонился озабоченный Директор Интерпола, сообщивший, что уже отправил к Порт Ауэрто своих инспекторов…
Герман Бауэр снова вспотел, несмотря на океанский бриз. Конечно, такие дерзкие преступления, как нападение на конвой и побег из тюрьмы, не случались в городе уже давно. Но убийства на собственной, внезапно обезлюдевшей яхте финансового магната мирового уровня не происходили в Порт Ауэрто ла Пейро никогда! Да что там в Порт Ауэрто — нигде в мире! Бауэр представил, как, словно круги по воде, разойдутся по средствам массовой информации всего света волны этого происшествия, какие заголовки появятся в газетах уже завтра и какие броские названия получат интернет-сообщения: «В порту Ауэрто пришвартовался „Летучий голландец“», «Убийца-невидимка на яхте „Ориент“», «Конец магната Нефтяного Королевства», «Начальник полиции Бауэр хранит молчание»…
Он окажется в центре внимания всего мира — внимания, мягко говоря, не всегда благожелательного, а по большей части враждебного. Как на утлой шлюпке в оке циклона… При таких обстоятельствах очень легко превратиться в козла отпущения… Сердце забилось чаще. Однако начальник полиции — не сентиментальная барышня, он может испытывать свойственные человеку чувства — волнение, тревогу, страх, но в отличие от простого обывателя должен уметь брать себя в руки — иначе на такие должности не назначают, да и не удержишься на них… Поэтому Герман Бауэр сжал зубы и отправился выслушивать доклад осмотровой группы.
Первоначальное обследование «Ориента» не позволило прийти к каким-либо определенным выводам. Почти все помещения судна находились в отличном состоянии: не было следов аварий, катастроф, преступлений. Ходовая рубка, машинное отделение, роскошные апартаменты хозяина и его гостей — все находилось в полном порядке. А вот в скромных каютах экипажа, напротив, царил бедлам — разбросанная одежда и вещи, распахнутые дверцы шкафов и выдвинутые ящики, в общем, наблюдались явные признаки поспешного бегства… И еще непорядок: стрела грузоподъемного мини-крана на корме была развернута в сторону воды — как будто собирались что-то поднять на борт, но передумали. И крюк его оказался испачкан кровью…
Но окончательно перевешивали видимость порядка на яхте два куда более важных обстоятельства: шейх был внезапно убит — как предварительно установил судмедэксперт, одним сильным ударом ножа в сердце. Отпечатков пальцев на рукоятке не обнаружено. Когда с убитого сняли одежду, оказалось, что в широком рукаве джалабии скрывался бинт, который был наложен на ободранную до мяса правую руку. Связано ли это телесное повреждение с обстоятельствами убийства, предстояло еще выяснить. Более подробные выводы судмедэксперт пообещал сделать после вскрытия, но местные специалисты Роберто Коста и Мартин Томпсон не испытывали особой уверенности, что вскрытие покажет что-то новое, относящееся к личности убийцы, а также ко второму таинственному обстоятельству — отсутствию людей.