Неизвестно, сколько бы он так просидел, отчаянно бранясь, если бы к нему не приплыл кит Эфраим.
— Что такое опять с тобой стряслось, Тамино? — пробасил он, пуская фонтан.
Увидев мудрого кита, Тамино обрадовался.
— Добрый день, господин Эфраим, — поприветствовал он своего давнего друга. — Вот сижу тут, ругаюсь, потому что это прямо безобразие какое-то!
— Оттого, что ты ругаешься, безобразие никуда не денется, — сказал кит Эфраим. — Лучше расскажи, что случилось, и мы вместе подумаем, как быть.
Тамино немого успокоился и поведал киту о том, что он сегодня пережил на заседании Большого совета Южнополюсного сообщества.
— И почему, спрашивается, обязательно нужно с кем-то бороться, почему большелапые и животные не могут жить в мире?! — закончил возмущенный Тамино свой рассказ.
— Я бы поставил вопрос по-другому, — отозвался кит. — Почему основная масса большелапых не может жить с животными в мире?
— И вы знаете ответ на этот вопрос? — с волнением спросил Тамино.
Эфраим задумался и снова пустил фонтан, высокий-превысокий. Тугие струи падали вниз, барабаня по гладкой китовой спине. Тамино ждал. Он уже знал, что, если кит пустил высокий фонтан, лучше ему не мешать. Пусть думает.
— Главное, — сказал, наконец, Эфраим, — не валить всех большелапых в одну кучу. Я вот знаю разновидность большелапых, которые превосходно ладят с животными.
— И что это за разновидность? — поинтересовался Тамино.
— Индейцы, — ответил кит. — Это такой народ, который живет в Америке. Мне доводилось бывать в тех краях. Нда… Чуть было не угодил в лапы к охотникам за китовым усом. Но это были не индейцы, а другие большелапые.
— Ну а индейцы, они что за существа? — Тамино не терпелось узнать побольше о неведомой разновидности большелапых.
— Не могу тебе больше сказать ничего определенного, — честно признался Эфраим. — Знаю только, что они отличаются от других большелапых, потому что думают совсем иначе. У них головы как-то по-другому устроены. В переносном смысле, конечно. Знаешь что, друг Тамино, — сказал кит, подумав еще немножко, — придется тебе опять отправляться в путешествие. Может, эти индейцы подскажут тебе, как сделать так, чтобы звери могли договориться с большелапыми.
Тамино просиял. Отличный план! И как удачно все складывается: в школе его отпустили, родители тоже думают, что он там заседает, в этом дурацком Большом совете. Он сто раз успеет обернуться туда-сюда!
— Хорошая мысль, господин Эфраим, — сказал Тамино. — Только вот как мне туда добраться? Вплавь все-таки далековато будет. Мне не дотянуть!
Кит опять задумался.
— Придумал! — радостно сообщил он через некоторое время, расплываясь в счастливой улыбке. — Знаешь сказку про Пиноккио?
— Конечно, — сказал Тамино. — Это про пингвина, у которого длиннющий клюв вырос, потому что он все время врал. Он потом еще из дому сбежал, и его кит проглотил, а потом этот же самый кит его обратно домой отвез.
— Верно, — пробасил Эфраим. — Вот и мы так сделаем. Залезешь ко мне в брюхо, и поплывем себе. Я все равно в те края собирался. В Канаду. Хочу там себе невесту подыскать. Америка — это по пути. Выпущу тебя там где-нибудь, и пойдешь искать индейцев.
Тамино озадачился. Перспектива ехать в брюхе у кита ему не очень нравилась. А вдруг он там на всю жизнь застрянет?
— Не трусь! Ничего с тобой не случится! Доставлю в целости и сохранности! — решил подбодрить Тамино кит, видя, что тот колеблется.
— Я не трушу, я обдумываю, — не слишком уверенным голосом ответил Тамино.
— Ну-ну, думай, думай. Только долго ждать я не могу. Дела, брат. Так что решай, — пробурчал Эфраим.
— Я решил, — твердо сказал Тамино, поднимаясь с валуна.
— Тогда ныряй! — скомандовал кит и раскрыл пасть. Тамино заглянул внутрь и похолодел: ну и зубищи!
Но отступать поздно. Зажмурившись, он кое-как перебрался через «частокол» и пошагал дальше, в глубь «китохода», как он мысленно назвал для себя это странное плавсредство.
— Ой, щекотно! Ой, не могу! — захихикал кит и весь заколыхался, так что Тамино чуть не упал. — Ой, давай скорее!
Тамино с удовольствием бы перестал щекотать кита, если бы хоть что-нибудь видел в этой кромешной тьме. Где же ему тут притулиться? Он продолжал вслепую двигаться вперед.
— Ой, ты меня уморишь! Погоди, — простонал кит, — сейчас свет зажгу!
— Как это? — крикнул пингвин.
— Сейчас увидишь! — ответил кит.
Тамино замер. Кит перестал колыхаться и, кажется, поплыл. В ту же минуту послышалось какое-то тихое журчание, и китоход осветился красноватым светом, который шел от заработавшей системы кровоснабжения. Тамино огляделся. Изнутри кит был похож на здоровенную палатку, натянутую на каркас из огромных костей. «Ничего, жить можно, — подумал Тамино, — вот только куда бы мне сесть?» Приглядевшись получше, он обнаружил множество каких-то предметов, которые неизвестно как сюда попали. «Вот чудак, — усмехнулся Тамино, — напихал себе в пузо всякой дряни!» Обозрев все эти странные вещи, среди которых были, например, сапоги, тряпки, плошки, жестяные банки и прочая ерунда, Тамино нашел себе небольшую досочку, на которую и уселся, приготовившись к долгому путешествию.
Не успел Тамино как следует устроиться, как китоход еще раз тряхнуло и снаружи донеслось:
— Полный вперед! Курс на Америку!
Глава четвертая, в которой Тамино плывет в Америку и чуть не погибает
Много дней китоход был в пути. Он плыл, уверенно разрезая волны, стараясь не сбиваться с ритма — вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Так плыть Эфраиму было, конечно, скучновато. В дороге он любил покуролесить — хвостом побить, нырнуть поглубже и резко вынырнуть, разогнаться, а потом затормозить на полном ходу, фонтан пустить… Да много чего можно придумать, но сейчас он вез пассажира, и ради него Эфраим старался вести себя прилично, а чтобы тот не тосковал, сообщал громким голосом, какие земли они проходят.
— Мыс Горн! — протрубил Эфраим, когда они поравнялись с тем местом, где Тамино познакомился с Фредерико и Фредериком.
— Америка Южная! — возвестил он через некоторое время и попытался объяснить по ходу дела, что эта Америка, несмотря на название, на ту Америку, куда они направляются, совсем не похожа.
Тамино немножко запутался со всеми этими Америками, но решил, что потом, на месте, разберется.
В один прекрасный день Тамино проснулся оттого, что кит остановился.
— Что случилось? — прокричал Тамино, подобравшись к самому «выходу», чтобы его было лучше слышно.
Эфраим лежал на поверхности воды, почему-то широко открыв рот. Тамино осторожно выглянул наружу. Солнце какое! Красота! Далеко они забрались, судя по всему. Ни тебе льда, ни тебе снега. И тепло к тому же.
— Ничего не случилось, — ответил кит после некоторой паузы. — Просто я решил передохнуть и хлебнуть атлантической воды. Нет ничего вкуснее воды из Атлантического океана. Я специально попил немного сейчас, пока ты там спал, чтобы не залить тебя. А то, когда ты тут, у зубов моих, прогуливаешься, особо не попьешь.
— А мы что, уже приплыли? — спросил Тамино.
— Да нет еще. Но осталось совсем немного. Через несколько часов будем на месте! — бодро отрапортовал кит и без всякого предупреждения нырнул, совершенно забыв о том, что Тамино стоит у «входа». Вода хлынула внутрь и утянула за собою несчастного путешественника, который, кувыркаясь, проехался до самого хвоста и чуть не захлебнулся.
Эфраим заметил свою ошибку только тогда, когда по обыкновению собрался пустить фонтан, но не смог, потому что Тамино прибило изнутри к самому фонтанному отверстию, и получилась пробка. В ужасе Эфраим раскрыл пасть и попытался выплюнуть всю воду. В результате Тамино опять понесло вместе с потоком, и он чуть не вылетел наружу, успев в последнюю минуту как-то зацепиться за нижнюю губу, которая торчала у кита этаким ковшиком. Эфраим совсем растерялся.
— Тамино, ты живой? — осторожно спросил он еле слышно.
— Вроде живой, — отозвался Тамино, с трудом переводя дыхание.
Эфраим извинялся перед Тамино, как только мог. Чтобы хоть немного загладить свою вину, он наловил пострадавшему пассажиру рыбки и оставшуюся часть пути старался плыть как тихоход, без всяких погружений и выныриваний.
Америка встретила путешественников целым морем огней. Она вся светилась и переливалась, хотя на небе уже давно вышла луна, и всем положено было спать. Даже в Милане, пожалуй, ночью было не так ярко. И вообще, тут все было по-другому. И тарахтящих ящиков явно больше — их даже здесь, на воде, слышно. А громыхаек-птицелетов сколько! Так и летают — туда-сюда, туда-сюда!
«Наверное, что-то есть такое в этой Америке, раз все сюда стремятся, — подумал Тамино, глядя на птицелеты. — Вон, каждую секунду приземляются. Хотя нет… Улетает, пожалуй, столько же. Стало быть, не все тут так уж замечательно».
Тамино твердо решил потом как следует с этим разобраться.
Может быть, индейцы действительно помогут ему лучше понять большелапых. Подскажут, как с ними обходиться, и главное — как их убедить в том, что совсем не обязательно уволакивать с Южного полюса все, что движется.
Надо поскорее встретиться с индейцами и постараться как следует запомнить все, что они ему скажут, чтобы потом передать слово в слово Большому совету. Тамино очень надеялся, что отец Нанумы передумает и не станет назначать министра по борьбе с большелапыми, а попробует все-таки установить с ними нормальные отношения.
Погруженный в свои мысли, Тамино не заметил, что Эфраим сбавил ход. Медленно, как настоящий корабль, он приблизился к небольшому островку и аккуратно причалил.
— Станция Америка! Вылезай! — прогудел кит.
Тамино очнулся, вскочил и быстро выбрался на сушу.
— Огромное спасибо, господин Эфраим! Счастливо вам добраться до Канады! К Рождеству я буду уже дома, так что до встречи на Южном полюсе!
— До встречи на Южном полюсе! — ответил басом кит и дал задний ход. — Я бы с удовольствием высадил тебя на материке, но ты знаешь этих большелапых. Еще сцапают меня и отволокут в зоопарк или сделают чучело и в музей отправят. Так что уж прости, но придется тебе дальше добираться самому.