17. Нахман Сыркин (1868–1924), один из идеологов социалистического сионизма (его статья «Еврейский вопрос и социалистическое еврейское государство» (1898), многократно переиздававшаяся в виде брошюры, стала манифестом социалистической идеологии в сионизме). С Рутенбергом познакомился в 1915 г. в Америке; был одним из активных сторонников идеи создания Еврейского легиона.
18. Луис Маршалл (1856–1929), юрист по образованию; представитель еврейской элиты США. Один из создателей (1906) и президент (1912–1929) АЕКом. Наряду с Ф.М. Варбургом и Дж. Г. Шиффом (см. далее) стал основателем и одним из руководителей American Jewish Joint Distribution Committee – Комитета по распределению фондов помощи евреям.
19. ‘Компания’, ‘друзья’ (идиш, иврит).
20. В архиве Жаботинского (If) это письмо отсутствует.
21. Перевод:
Группой социалистов, представляющих различные оттенки русского революционного движения, было решено поздравить Совет рабочих и солдатских депутатов с величайшей победой свободы над старым режимом. Мы присоединяемся к дальновидной позиции Совета, поддерживающего Временное правительство, остающееся бескомпромиссно преданным социалистическим принципам. Русская революция произвела неописуемое впечатление на американцев. В радикально настроенных массах она пробудила еще дремлющие силы. Значительная часть населения, в прошлом враждебно настроенная к русским, вдруг стала горячими друзьями и восторженными доброжелателями народившейся российской демократии. <Подписано:> социал-демократы – д-р С. Ингерман, Д. Рубинов; социал-революционеры – д-р X. Житловский, Рутенберг, д-р Павел С. Каплан; бундовцы – Тимоти Копельсон, д-р Матвей Гуревич; Еврейская социалистическая федерация – Макс Гольдфарб, Б.С. Владек; еврейская ежедневная газета «Форвертс» – Аб. Каган; социалисты-территориалисты – Давидович; Поалей-Цион – д-р Н. Сыркин.
22. Об этом митинге писала российская газета «Речь» 27 и 28 июня 1917 г. Цитируемые «Речью» выдержки из речи А. Кагана приводит А.И. Солженицын (2001-02, II: 53).
23. Газету, в которой склонный к хлесткой фразе Л. Троцкий усмотрел затхлый дух «сентиментально-мещанского социализма, всегда готового к худшим предательствам» (Троцкий 2001/1930-32: 274).
24. Чествуя А. Кагана в 1942 г., издававшийся в Нью-Йорке эсеровский журнал «За свободу» писал:
Аб. Каган – горячий патриот своей второй родины – Соединенных Штатов, ему близки и дороги судьбы Америки. Но глубочайшим образом волнует его и будущность Европы – Западной, Центральной, Восточной, равно как Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. И над всеми – вернее, под всеми – интересами и привязанностями Аб. Кагана выступает его особое отношение к «нашей старой родине», как он называет Россию, в которой 82 года тому назад родился. Он любит Россию, влюблен в русскую литературу, ее искусство, театр, музыку, для него Россия, судьба всех ее народов – а не только еврейского – связана с борьбой за свободу, человечность, прогресс (Чествовование Кагана 1942: 60).
25. Женой И. Пресса была Евгения Даниловна (урожд. Балаховская;
1890-?); дочке Марианне (родилась 18 февраля) было чуть более полугода. О жене Пресса, по матери племяннице Л. Шестова, см.: Баранова-Шестова 1983 (по указателю имен).
26. Далее следовала зачеркнутая фраза:
<…> в Америке. И доставить исключительное удовольствие евреям Америки, сделав это.
27. Впервые опубликовано в: Хазан 2006: 66.
28. См., напр., его фельетон «Дикий вопрос» о том, как большевики с помощью разного рода уловок и хитростей разлагают армию (Трумпельдор 1917:1).
Часть IIIРусская смута
Глава 1Последний час свободы
В Петрополе печальном мы умрем…
Как только пробил час царизма и на Руси настали дни свободы, Рутенберг двинулся в Россию вместе с многими русскими эмигрантами. Будучи вдали от родины в качестве политического эмигранта, Рутенберг, последнее время в Америке отдававший много сил и энергии вопросам национального самоопределения евреев, не смог остаться там и двинулся на родину, в которой он давно работал в качестве революционера, для того чтобы быть арестованным уже новым «революционным правительством» в качестве контрреволюционера.
В Россию Рутенберг вернулся во второй половине июля или в начале августа 1917 г. Точной даты мы не знаем, однако едва ли это случилось в начале июля, как пишет Я. Яари-Полескин (Yaari-Poleskin 1939: 152): как было уже сказано, из Нью-Йорка он отплыл 11 июля. Из воспоминаний И. Супраского (Suprasky 1939: 2) мы узнаем, что 12–15 (25–28) августа 1917 г. Рутенберг участвовал в московском Государственном совещании, на котором А.Ф. Керенский намеревался обеспечить поддержку широких народных масс Временному правительству.
Между прочим, это совещание – из-за занятости им А.Ф. Керенского – задерживало решение вопроса о Еврейском отряде, сформированном из русских евреев и расквартированном в Петрограде. Отрядом этим, как уже говорилось, занимался И. Трумпельдор, по замыслу которого легионеры должны были быть отправлены на Кавказский фронт и пробиваться оттуда в Палестину. 18 (31) августа 1917 г. Трумпельдор писал жене Фире в Александрию:
Хлопоты о легионе продолжаются, но легиона пока еще нет, а есть, как и была, надежда, что он будет. Московское Государственное совещание опять затормозило решение этого вопроса, но я думаю, что теперь уже близок день, когда он решится, и, Бог даст, решится положительно2.
В конце концов этим планам не суждено было сбыться: пришедшие вскоре к власти большевики отобрали у Трумпельдора последнюю надежду. Как писал впоследствии в своих мемуарах Я.В. Вейншал, назначенный в этот отряд врачом,
было ясно, что еврейский отряд, формируемый на основании приказа Керенского, не обязателен для Троцкого, главного военного министра (Вейншал 2002: 52).
20 августа/2 сентября после долгих мытарств в Россию вернулся Б. Борохов, который по ходатайству Рутенберга получил специальное разрешение на въезд, подписанное премьер-министром. Имел ли Рутенберг в России касательство к партии Поалей-Цион, с которой так близко сошелся в Америке? Очевидцы свидетельствуют о том, что самые минимальные. Причина заключалась, конечно, в том, что основная масса российских поалей-ционистов сочувствовала большевикам. В последние дни августа с Рутенбергом велись в правительстве переговоры о назначении на ответственную должность. Именно этим объясняется его отказ от предложения Б. Борохова принять участие в III съезде Поалей-Цион (;партейтаг), состоявшемся в Киеве, а затем, возможно, и в работе Съезда народов, проходившем в сентябре 1917 г. там же. На встрече, на которой прозвучало это предложение, кроме Рутенберга и Борохова, присутствовал Нахум Нир-Рафалькес3, входивший в руководящее ядро поалей-ционистов, впоследствии так описавший ее в своих мемуарах:
На этой встрече мне стало ясно, что каждый из нас по-разному представляет себе, какой должна быть Эрец-Исраэль. По мнению Рутенберга <…>, необходимо было отстаивать идею еврейской республики; на мой взгляд, следовало бороться исключительно за право свободной алии и заселения Эрец-Исраэль; Ворохов же к этому прибавлял еще требование свободы действий и помощи всем демократическим еврейским институциям. Завершая беседу, он призвал Рутенберга принять участие в работе III конференции Поалей-Цион. На это Рутенберг ответил, что поскольку в России среди членов этой партии есть большевики, а ему предстоит занять ответственную должность, предложенную Временным правительством, он считает, что участие в конференции может ему повредить. По этой же причине он отказался послать приветственную телеграмму в адрес конференции – это уронило бы его репутацию в глазах правительства (Nir 1958: 202).
В будущем Н. Нир с откровенно мстительным чувством припомнит Рутенбергу отношение к «красным сионистам». Когда, делился он в воспоминаниях, после большевистского переворота Рутенберг оказался в Петропавловской крепости, его посетил член Поалей-Цион Hoax Бару, который
без труда получил разрешение от нового правительства, относившегося к нам с полным доверием. <После своего посещения крепости> Бару рассказывал мне, что Рутенберг просил, чтобы его имя появилось в наших списках кандидатов от Поалей-Цион на Всероссийский еврейский съезд4. Я категорически воспротивился этому, поскольку он отверг нас в тот момент, когда, как ему казалось, он был на коне. И вот теперь, когда его карьера русского революционера завершилась, он хочет использовать нас для того, чтобы делать еврейскую карьеру. После состоявшегося обмена мнениями мы запросили мнение Центрального Комитета Поалей-Цион в Москве. Там, взвесив все «за» и «против», просьбу Рутенберга отклонили (Nir 1958: 221).
Нельзя не подивиться тому, как тот же эпизод пересказан в книге Я. Яари-Полескина «Pinhas Rutenberg: Ha-ish ve-peulo». Здесь уже не Рутенберг просит Бару включить его имя в списки руководителей российского Поалей-Цион, дабы выйти на свободу, а Бару уговаривает его об этом, на что непреклонно-гордый Рутенберг отвечает решительным отказом, не желая идти на сделку с совестью и приобретать избавление от большевистского плена такой ценой (Yaari-Poleskin 1939: 155). При этом Я. Яари-Полескин ссылается на рассказ все того же Н. Нира, вероятно сделанный в устной форме, поскольку книга его воспоминаний вышла значительно позднее. Не беремся сказать, кому принадлежит авторство этого типичного для рутенберговской агиографии искажения – Полескину или самому Ниру, но само по себе оно весьма примечательно.
Что касается судьбы Б. Борохова, то она сложилась в России крайне печально: через несколько месяцев, 4/17 декабря 1917 г. его не стало. Он принял участие в