ТОНИ СТЮАРТ: Поэтому световое шоу не являлось основной частью представления?
НИК МЕЙСОН: Ну, оно стало важной частью нас. Оно символизировало «Pink Floyd» и определенное отношение к жизни.
ТОНИ СТЮАРТ: Ты сказал, что к вам приходили люди с предложениями светового шоу, что это была не ваша идея. Я понимаю так, что сначала они комбинировали свет со звуком, но достигли ли они той точки, когда музыка, создаваемая вами, и свет стали единым целым?
НИК МЕЙСОН: Ну, нет на самом деле, потому что вначале мы играли музыку, а несколько человек невпопад мигали над нами лампочками, но света было мало, поскольку ни у кого не было мощных ламп и так далее. Когда идея получила развитие, звук и свет стали более сбалансированными, и ситуация стала колебаться от преобладания света над музыкой в маленьких залах до хорошего баланса между ними.
ТОНИ СТЮАРТ: Насколько важна была тогда роль Сида Барретта в группе? Я знаю, что он сочинил «Arnold Layne», ваш первый сингл 1967 года.
НИК МЕЙСОН: Очень важна. То есть он сочинил все, все, кроме пары песен.
ТОНИ СТЮАРТ: Был ли «Arnold Layne» именно тем синглом, который вы хотели выпустить?
НИК МЕЙСОН: Очень трудно описать состояние нашего полного сумасшествия в то время. Мы совершенно не понимали, что происходит на самом деле; мы знали, что хотим стать рок-н-ролльными звездами и хотим выпускать синглы, поэтому мы думали, что «Arnold Layne» — это классный сингл.
После «Emily», когда ушел Сид, мы больше не смогли выпустить хороший сингл. Наша звукозаписывающая фирма попросила нас об этом, но мы не смогли найти ничего подходящего. К моменту выхода «Saucer» мы поняли, что не можем сочинять синглы, и наши интересы сконцентрировались на длинных композициях и на более сложных произведениях.
ТОНИ СТЮАРТ: Поэтому вы и сделали «Interstellar Overdrive», другого рода вещь? Этот образец новой музыки. Эту флойдовскую композицию с плавно возрастающим и убывающим напряжением и с электронными эффектами. Я думаю, подобная музыка имела место на всех альбомах группы вплоть до «Echoes» на пластинке «Meddle» («Вмешательство»).
НИК МЕЙСОН: Да, возможно, «Echoes» — это часть «Interstellar»; часть нас. Я имею в виду, что там есть такой же кусок нашего творчества. He знаю, что к этому
добавить. «Interstellar» кажется несколько сконструированной, но это произведение, меньше всех прочих рассчитанное и спроектированное.
ТОНИ СТЮАРТ: Ты сказал, что Сид Барретт делал большую часть работы по сочинению песен, поэтому, когда он ушел, вся нагрузка легла на группу?
НИК МЕЙСОН: Да, каждый из нас был, э-э-э… ну, мы были несколько напуганы, поскольку мы все подумали, что теперь нам придется самим сочинять песни. Но это обстоятельство позволило нам перейти на новый этап развития, чего, возможно, не произошло бы, если бы Сид остался.
ТОНИ СТЮАРТ: После его ухода вы перестали устраивать световое шоу и стали больше выступать с концертами. Это и был ваш следующий этап в развитии?
НИК МЕЙСОН: Да, это был следующий этап. К тому времени световое шоу устарело, у нас не было нового оборудования, и мы не хотели никакого нового оборудования. Мы превратились в нечто вроде цирка с грудой аудиоаппаратуры.
В последнем британском турне мы снова используем световое шоу, но это другое световое шоу. Мы купили такую же световую установку, но она в шесть раз мощнее нашей предыдущей.
ТОНИ СТЮАРТ: Ты сказал, что, когда вы начали выступать, вы хотели стать рок-н-ролльными звездами, но затем в 68-м и в 69-м годах вы стали сочинять музыку к кинофильмам. Тогда много цитировали ваше высказывание, что музыка должна быть полезной и живой.
НИК МЕЙСОН: Ты использовал выражение «стать рок-н-ролльной звездой» в несколько расплывчатом смысле. В те дни, когда мы начинали, это была наша цель; нашей целью было попасть на «Тор Of The Pops». Мы хотели стать звездами; это было бы здорово, фантастично!
ТОНИ СТЮАРТ: Шестьдесят девятый год был знаменательным годом, именно тогда вы занялись улучшением звучания своей аппаратуры. Вы работали над квадрозвуком, обрушивающимся на слушателя со всех сторон. Насколько важно для вас было качество звучания вашей музыки?
НИК МЕЙСОН: Полагаю, самым важным для нас было сделать полноценный концерт, продолжающийся весь вечер, и создать определенную атмосферу. Самое лучшее — снять концертный зал, разместить публику так, чтобы ей было удобно, и, использовав подходящую саунд-систему, сыграть раскованно, от души, без всяких неприятностей, которые бывают у других групп.
Я думаю, что самыми лучшими концертами являются те концерты, где ощущается чувство общего единения, где никто из зрителей не глазеет на своих кумиров раскрыв рот — хотя музыканты, безусловно, участвуют. Если четыре парня на сцене поймают это ощущение, концерт будет хорошим. Я почувствовал полное единение с публикой на концерте в «Albert Hall» примерно два с половиной года назад, и весь концерт прошел замечательно.
ТОНИ СТЮАРТ: В 1970 году, после выхода альбома «Atom Heart Mother», у вас был спад, тогда как до этого вы постоянно развивались.
НИК МЕЙСОН: Ну, «Atom Heart Mother» была специфической пластинкой. Не думаю, что это был спад на самом деле. Полагаю, это была очень важная работа. Она не была слишком успешной, но, думаю, мы напугали часть публики тем, что подсунули им хор и оркестр.
ТОНИ СТЮАРТ: Зачем это было нужно?
НИК МЕЙСОН: Просто хотели попробовать поработать с хором и оркестром…
ТОНИ СТЮАРТ: Это была еще одна фаза в вашем творческом развитии?
НИК МЕЙСОН: Да, это казалось в то время хорошей идеей.
ТОНИ СТЮАРТ: Это был первый альбом со стороной, полностью посвященной одной музыкальной теме.
НИК МЕЙСОН: Да.
ТОНИ СТЮАРТ: Вы с самого начала хотели сделать это или идея возникла в процессе работы над альбомом?
НИК МЕЙСОН: Мы не собирались занимать всю сторону одной песней, но нам стало ясно, что нужна по меньшей мере сторона, чтобы эта песня поместилась. Возможно, мы и дальше экспериментировали бы в этом направлении, но нам приходилось придерживаться формата пластинки. Максимальное непрерывное время звучания должно быть примерно 23 минуты или что-то вроде того — длина одной стороны диска.
ТОНИ СТЮАРТ: Как ты думаешь, с точки зрения группы этот шаг был успешным?
НИК МЕЙСОН: Ну, мы бы хотели повторить его снова, мы бы опять хотели записать одну композицию на целую сторону. Этот шаг не был слишком успешным, однако он был очень полезным в творческом плане.
ТОНИ СТЮАРТ: Мог бы ты рассказать, какие трансформации претерпела ваша аппаратура за время вашей карьеры?
НИК МЕЙСОН: Такие же, как все остальное, в процессе постепенного приобретения огромного количества оборудования, — мы стремились, как и большинство групп, иметь хороший саунд.
Как только мы начали выступать, первым делом возник вопрос приобретения достаточного количества оборудования. На самом деле сегодня в нашей звуковой системе нет ничего нового. Основное — это микшерский пульт, который находится в зрительном зале, и благодаря ему мы добиваемся правильного баланса звука. В настоящий момент мы стараемся сделать всю систему как можно более компактной и универсальной, чтобы орган, гитара, ударные или что-то еще могли подключаться к системе, все звуки проходили через микшерский пульт и звучание получалось бы квадрофоническим, стереофоническим или двойным моно. Требуется масса денег и времени, чтобы заниматься этим. «The Who» много занимались проблемой микширования звука. Они начали раньше нас и до сих пор бьются над этим. Я знаю, что их пульт сделан теми же людьми, что и наш, но он труднее в обращении, и у них намного больше проблем, чем у нас, поскольку им приходится иметь дело с гораздо более мощным саундом. Это, безусловно, довольно большая проблема, если группы такого калибра все еще бьются над ней.
ТОНИ СТЮАРТ: Ты сказал, что композиция «Atom Heart Mother» была чем-то вроде эксперимента, но мне кажется, что вещь «Echoes» на новом альбоме «Meddle» на нее очень похожа, хотя там нет ни оркестра, ни хора.
НИК МЕЙСОН: Да, я думаю, есть определенное сходство между пластинками «Atom Heart Mother» и «Meddle». Не уверен, что мы смогли бы сделать «Meddle», не создав «Atom Heart Mother».
ТОНИ СТЮАРТ: Пластинку «Atom Heart Mother» вам помогали записывать оркестр и хор. На пластинке «Meddle» вы все сделали сами, хотя конструкции двух альбомов очень похожи.
НИК МЕЙСОН: Ты, безусловно, прав насчет конструкции. Есть много песен, имеющих пинкфлойдовский привкус, но также есть и очень опасные пинкфлойдовские клише. Во-первых, мы как бы зациклились на медленном четвертичном темпе. И, во-вторых, мы берем какую-либо мелодию или партию хора, или оркестра, или чего-то еще и выжимаем из них все, что можно. Один раз мы можем сыграть мелодию медленно и тихо, другой раз несколько жестче, третий раз совсем тяжело, что, по-видимому, в какой-то степени и произошло на пластинках «Meddle» и «Atom Heart Mother». Но там, где имеются хор и оркестр, вариант чуть лучше, так как он хорошо аранжирован, вставлены прекрасные духовые инструменты и сыграны более сложные партии. На «Atom Heart Mother» много музыки, которая мне очень нравится. Особенно мне нравится хоровая часть.
ТОНИ СТЮАРТ: Не кажется ли тебе, что вы с трудом создаете новый материал?
НИК МЕЙСОН: Конструкция «Echoes» довольно похожа на «Atom Heart Mother» в том смысле, что она состоит из многих частей. Однако эти части настолько разные, что я не думаю, что нам пришлось «доить» «Atom Heart Mother», чтобы сделать «Echoes».
ТОНИ СТЮАРТ: Много ли вы спорите в группе по поводу создания композиций?
НИК МЕЙСОН: Много. На самом деле мы больше спорим, чем что-то делаем.
ТОНИ СТЮАРТ: Как появляются такие произведения, как «Atom Heart Mother» или «Echoes»?
НИК МЕЙСОН: Ну, «Echoes» была своеобразной попыткой создать композицию немного другим способом, чем раньше. Мы арендовали студию и весь январь приходили туда и играли. Всякий раз, когда у кого-то из группы появлялась какая-нибудь идея, мы записывали ее. В конце января мы прослушали запись, и у нас получилось 36 различных музыкальных набросков, которые иногда были взаимосвязаны, а иногда нет. Песня «Echoes» была сделана из них.