ONE OF MY TURNS. Огромный американский номер люкс: спальня, гостиная, ванная. Дверь открывается; на пороге — силуэт закулисной девочки. Она входит и осматривает номер, щебеча какие-то пустяки. За ней входит Пинк, его не видно. Он включает телевизор. Когда начинается песня, мы видим попеременно то ее, то его. Он сидит в кресле и поет песню, камера медленно движется вокруг него, показывая действие со всех сторон при очень сильном освещении. Начиная со слов «беги в спальню» его охватывает бешенство, о чем мы догадываемся по выражению страха на лице девочки и ее реакции. Камера показывает Пинка, маниакально преследующего девочку в гостиничном номере, разносящего все вокруг на мелкие кусочки. Она в ужасе. В конце этого эпизода — кадр с отвратительной вопящей розовой маской, перекошенной от бешенства. Заключительным кадром будет изображение маски вперебивку с кадром, показывающим телевизор, вылетающий через окно и в замедленном движении падающий на тротуар, где он разбивается вдребезги.
DON'T LEAVE ME NOW. Мы возвращаемся в гостиничный номер с Пинком, сидящим в кресле, и, используя технику обратного проецирования, микшируем кадр с его женой в состоянии оргазма с серией неподвижных картинок, изображающих болезненные моменты из жизни Пинка, в основном связанные с его взаимоотношениями с женой. Мы продолжаем показ, пока Пинк, сидящий в кресле, не становится крошечным перед лицом этих страшных образов прошлого.
ANOTHER BRICK IN THE WALL. PART 3. «Не думайте, что мне что-нибудь нужно…» Жена Пинка и ее любовник в состоянии оргазма снова и снова.
GOODBYE CRUEL WORLD. Последний кирпич вложен в стену, и Пинк теперь в полной изоляции.
HEY YOU. Вначале мы видим группу, промоутера, менеджера и всех закулисных прихлебателей, закусывающих в роскошном буфете — икра, шампанское и прочее. В конторе кто-то подсчитывает деньги, набивая банкнотами черный портфель с цифровым замком. С полным ртом икры Роджер глядит на часы, кивает официанту в дверях, который приплясывает от нетерпения. Официант подходит, неся пульт дистанционного управления на серебряном подносе[5].
IS THERE ANYBODY OUT THERE? Дверь гостиничного номера в стене на концерте медленно открывается. В нем — прикрепленная к креслу перед телевизором кукла — Пинк. Сначала камера показывает ее только сзади, но мы медленно двигаемся вокруг нее — кукольное лицо Пинка медленно разрушается на глазах у публики; его руки раздуваются до чудовищных размеров.
NOBODY HOME. Теперь Роджер сидит в кресле, в котором мы ранее видели разрушающуюся фигуру. Он поет перед тем же самым телевизором, блики которого мерцают на его лице. В начале песни он показан очень крупным планом, но по мере того, как камера отодвигается, мы видим, что кресло, в котором он сидит, и торшер перед креслом находятся на безлюдном пустыре.
На пустыре чахлые деревья, покореженный металл и колючая проволока. На заднем плане декорации, нарисованные Джеральдом Скарфом и выражающие отчуждение Пинка.
К концу этой песни мы вернемся назад к телевизору, показывающему отрывок из кинофильма «Битва за Британию». В нем будет вихрь дыма, чтобы мы могли переключиться на следующий эпизод.
VERA. Маленький Пинк смотрит сквозь ограду на железнодорожную платформу. Прибывает поезд, скрипит тормозами, выпуская облака пара и дыма. Двери резко открываются, на перрон сходят люди в форме. Их встречают семьи.
Пинк ищет своего папу. Он подбегает к одному человеку, стоящему к нему спиной; человек оборачивается. Это не его папа. Человек ушел; маленький Пинк остается один на платформе.
На стене станции — афиша, рекламирующая Веру Линн.
BRING THE BOYS BACK HOME. Камера движется на звук бьющего барабана мимо мужчин и женщин, одетых в военную форму Второй мировой войны. По мере того как мы проплываем вдоль людских рядов и выходим из них, мы видим тот же ландшафт, что возникает в песне «Nobody Home»: клубящийся туман, покореженный металл и колючая проволока.
COMFORTABLY NUMB. Когда дверца машины закрывается, кукла Пинк чувствует себя попавшим в ловушку и начинает сопротивляться. Его руки раздуваются до чудовищных размеров, заполняя заднюю часть машины. Он вертится от одного окна к другому, ищет выход, но с обеих сторон видит кошмарных призраков из своего прошлого. Куски его розовой оболочки начинают отваливаться. Мама хватает его за руку, и наружная оболочка руки снимается целым куском, как длинная женская перчатка, обнажая черную рубашку и нарукавную повязку под ней. В коротком флэшбэке — кукла, подвергнутая насилию: отколоченная школьным учителем, исцарапанная и отхлестанная женой, избитая другими людьми.
THE SHOW MUST GO ON. В сопровождении охранников службы безопасности Пинк целеустремленно шагает по пустым коридорам и тоннелям к сцене, его длиннополый плащ тянется за ним как мантия. Через открытую дверь мы видим комнату с буфетом, ту самую, что мы видели раньше. Процессия подходит к двойным дверям в конце коридора, двери распахиваются.
IN THE FLESH. Мы видим сцену, оформленную для неофашистского сборища. Расположенный на ступенчатых террасах позади центрального подиума хор одетых в длинные мантии людей поет последнюю строчку песни «The Show Must Go On». Декорации будут выглядеть как на свадьбе дьявола — нечто среднее между Нюрнбергом в 1956 году,
Красной площадью Первого мая и ку-клус-клановским митингом. Сцена украшена знаменами со скрещенными молотками.
RUN LIKE HELL. Между песнями «In The Flesh» и «Run Like Hell» толпа скандирует: «Pink Floyd, Pink Floyd», в такт хлопая руками над головами.
Когда начинается песня «Run Like Hell», публика и хор на сцене начинают пританцовывать. Теперь на всех надеты одинаковые маски. Временами маски сползают, и мы видим под ними хиппи или негра, которых насильно уводят. Некоторых забирают просто за то, что у них несколько масок.
WAITING FOR THE WORMS. Колонны охранников маршируют на арену и выстраиваются в ряд в проходах. Публика теперь кричит: «Молоток, молоток!» С первой нотой песни ряды факелов вспыхивают по верху стены.
THE TRIAL. Пинку предъявляет обвинения шут из мюзик-холла, но за его дурацким поведением скрываются острые зубки. Он показывает на сцене позади рампы фокусы с червями. Когда он заканчивает, его мантия превращается в крылья вампира. Он взлетает и садится на верх стены, чтобы вызвать первого свидетеля, школьного учителя.
Школьный учитель в виде марионетки спускается по стене, управляемый своей толстой женой. Он дает свидетельские показания и в конце превращается в молоток.
Появляющаяся из трещины в стене змееподобная жена выплевывает свои нападки на не оказывающего сопротивления Пинка. Она превращается в скорпиона и жалит его, после чего, принимая более человеческую форму, поднимает и носит его, как меховую накидку. Он соскальзывает на землю, когда она (ее волосы полыхают от ярости) просит судью отдать его ей для избиения.
Мама вырывается из стены, как лопающийся нарыв. Она летит, как пикирующий бомбардировщик, на спасение Пинка. Превратившись в пару гигантских губ, она всасывает его и, став большой подушкой, трансформируется в саму себя, прижимая его к себе. Когда она заканчивает показания, ее руки превращаются в стену.
Судья-червь встает над Пинком и разражается тирадой. Мы видим, что он — огромная задница на ногах, носящая парик судьи. Тяжело прохаживаясь задом наперед, он приближается к Пинку, который теперь так прочно огорожен стеной, что лежит на дне цилиндра, составленного из его собственных умозаключений о самом себе. Судья садится на цилиндр, испражняется изображениями прошлой жизни Пинка и кричит: «Снести стену!»
Пение хора «Снести стену!» достигает крещендо, и стены начинают рушиться. Падает стена из картонных кирпичей на концерте, падает мультипликационный стадион, маски сторонников Пинка-диктатора лопаются и распадаются. Сцена фашистского сборища трескается и разваливается. Много пыли и дыма.
OUT SIDE THE WALL[6].
Фэнзин «The Amazing Pudding» 55, июнь 1992 г.
ИНТЕРВЬЮ О ФИЛЬМЕ «THE WALL»
ДЖИМ ЛЭДД, американский диск-жокей: Используя свое собственное воображение в качестве экрана для просмотра, я прошу вас притушить свет, закрыть глаза и приготовиться к воображаемому приключению. Мы встретимся с четырьмя людьми, несущими ответственность за этот фильм: режиссером Аланом Паркером, исполнителем главной роли Бобом Гелдофом, мультипликатором Джеральдом Скарфом и нашим первым гостем Роджером Уотерсом. И альбом, и фильм родились в его воображении, Роджер прошел все стадии производства от написания киносценария до окончательного монтажа. Когда ты впервые решил делать фильм?
РОДЖЕР УОТЕРС: С самого начала. С 1978 года… именно в это время была сделана черновая запись. Я считал, что на этом материале должен быть снят фильм, я шел к нему годами. Я пытался, если хочешь знать, найти способ, как сделать такой концерт, чтобы нас там не было. У меня возникла идея: мы должны выступать в кинотеатрах и использовать их экраны, и то, что ты видишь на концертах — круглые экраны, проекция изображения, стена и прочее, это результат тех идей.
ДЖИМ ЛЭДД: Как по-твоему, изменилась ли хоть сколько-нибудь общая идея альбома в кинофильме?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, идея не изменилась; просто первоначальная история гораздо подробнее. Фильм может расстроить некоторых людей, которые хорошо знают альбом и которые развили на основе альбома собственные идеи. Они могут обнаружить, что ошибались в интерпретации, хотя цель создания концептуального альбома до некоторой степени как раз и заключалась в том, чтобы слушатель мог подразумевать все, что хочет. Но то, что подразумевал в альбоме я, — полностью показано в фильме.
ДЖИМ ЛЭДД: Джеральд Скаф много лет работал политическим карикатуристом в лондонской «Times». Его талант также был выражен в скульптуре, и он дважды делал обложки для журнала «Time». Американцам он известен своим оформлением альбома «The Wall» и экстраординарными мультипликационными видеорядами на концерте. Многие из этих анимаций будут использованы в фильме.