Сорокалетний Дэвид Гилмор за последний год часто слышал это щелканье. Пока записывался альбом «А Momentary Lapse Of Reason» и готовились нынешние гастроли, он почти каждый день либо встречался с адвокатами, либо звонил им по телефону, составляя ответ на иск Уотерса. Однажды утром после одного из монреальских концертов, развалясь на диване гостиничного номера, Гилмор рассказал нам о вражде среди флойдов, о развале группы и об упрямстве Уотерса. Слухи о кончине группы, последовавшие после выхода уотерсовского антивоенного эпоса «The Final Cut» в 1983 году, были преждевременными, сказал он. Решение Уотерса начать сольную карьеру не означало, что группе конец, по крайней мере так считали Г илмор и Мейсон.
«У нас никогда и в мыслях не было, что она скончалась, — сказал Гилмор. — Но растущая волна слухов, усиливаемая высказываниями Уотерса, превратилась почти в лавину. Мы не делали заявлений в прессе типа: «Нет, мы не раскололись». До этого мы не опускались. Нам необходимо было — мне необходимо было, так или иначе — выпустить следующий альбом».
По словам Гилмора и Мейсона, Уотерс официально объявил о своем уходе в письме, адресованном флойдовским звукозаписывающим компаниям «Columbia» в Америке и EMI в Великобритании, в декабре 1985 года. «У нас состоялись переговоры, — сказал Мейсон. — Нам сообщили, что вроде как все, конец». Уотерс считал, что его уход фактически означает конец группы.
«У нас состоялись встречи, на которых Уотерс сказал: «Я больше с вами не работаю, парни». Он спросил меня: «Ты собираешься продолжать?» И я абсолютно честно ответил: «Не знаю. Но если мы созреем, я сообщу всем о наших планах, и мы двинемся дальше». Думаю, его письмо частично повлияло на то, чтобы мы начали что-то делать».
«Поскольку он был совершенно уверен, что мы ничего делать не будем», — сказал Мейсон.
«Или не сможем ничего сделать, — сказал Гилмор. — Я помню встречу, на которой он говорил: «Вы никогда, мать вашу, ничего не сделаете». Именно так он сказал. Даже еще грубее».
Уотерс и другие флойды, особенно Гилмор, конфликтовали годами, еще со времен записи пластинки «Dark Side Of The Moon» в 1972 году. Продюсер Крис Томас был приглашен для сведения этого альбома, сказал Гилмор, потому что у него с Уотерсом вышел «принципиальный спор» по поводу того, как пластинка должна звучать. Позже, так как Уотерс взял на себя большую часть ответственности за движение группы в направлении концептуальности и за музыку, конфронтация снизилась.
«Он шел напролом, чтобы стать центральной фигурой, — сказал Гилмор. — Он действительно захотел стать центральной фигурой. Я считал, и Ник, я уверен, тоже, что происходит что-то не то. Поскольку мы были довольно плодовиты, мы могли бы делать пластинки еще лучше, если бы Роджер был готов немного притормозить, если бы он считался с мнением других. Разумеется, мы все не сидели сложа руки и не полагались только на него, присматривающего за нами. Это была его проблема — грубо идти напролом к своей цели и тратить дополнительную энергию на эту борьбу».
Боб Эзрин, выполнявший функции как сопродюсера, так и рефери во время записи пластинки «The Wall» (он и Гилмор являются также сопродюсерами нового флойдовского альбома), сказал, что устная перепалка никогда не переходила в драку. «Все делалось с английскими улыбочками на лицах. Принимая боксерские стойки, они улыбались и говорили мягкими голосам. Но про себя они думали: «Я ненавижу тебя, я убью тебя». Война между этими парнями была невероятная».
Однако они закончили притворяться, когда стали делать «The Final Cut», уотерсовский медитативный альбом о гибели его отца во Второй мировой войне. Уотерс, понятное дело, по-собственнически отнесся к этой работе; это был очень личный выплеск его навязчивой идеи, связанной с потерей отца, а также поток необузданных оскорблений политиков и генералов, которые требуют подобных жертв. Гилмор не разделял уотерсовского энтузиазма по поводу этой пластинки. Он высказал свое недовольство тем, что некоторые песни недостаточно хороши, упирая на то, что они фактически были забракованными песнями, взятыми с оригинальных демолент «The Wall». -
«Он заявил мне, будто я придираюсь, — с явным раздражением говорит Гилмор. — Это абсолютно неверно. Мои критика и недовольство были конструктивными настолько, насколько возможно. Это была конструктивная критика, способствовавшая созданию других альбомов, например «The Wall».
Уотерс же, по словам Гилмора, смотрел на нее по-другому. Он грозился уничтожить весь материал, если гитарист, как сопродюсер, не изменит свою позицию. Гилмор согласился, но отказался отдать дополнительный гонорар, полагающийся ему за продюсерство. «Все закончилось очень скверно, — сказал Гилмор. — Даже Роджер говорит, что это был скверный период. И он был тем единственным человеком, с моей точки зрения, который сделал его скверным».
Расслабившись в бассейне отеля под ярким, теплым калифорнийским солнцем на следующий день после своего оклендского концерта, Уотерс спокойно, но решительно опроверг гилморовскую версию разногласий, возникших во время работы над пластинкой «The Final Cut». Этот диск, признался он, первоначально планировался как сборник песен, не вошедших в альбом «The Wall», но имеющихся в кинофильме.
«Затем я пошел дальше, — сказал Уотерс, — и сочинил целый альбом, посвятив его моему отцу. Я пошел дальше и далеко ушел. Однако Дэйву он не понравился и он так и сказал».
Тем не менее Уотерс назвал абсолютной чушью утверждение, что он «насильно навязал «The Final Cut» Гилмору и Мейсону». Я сказал: «Наверное, это должна быть сольная пластинка. Парни, я заплачу вам деньги-, которые мы потратили, и буду делать сольный альбом». Нет, они не захотели, потому что знают, что песни не растут на деревьях. Они хотели, чтобы это был диск «Pink Floyd».
Альбом вышел под именем «Pink Floyd», однако последние иллюзии по поводу того, что группа когда-нибудь снова будет работать вместе, испарились. Уотерс не желал больше ничего делать с Гилмором. Гилмор отказывался быть сессионным музыкантом в возглавляемой Уотерсом группе. Даже Ник Мейсон, который поддерживал личную дружбу с Уотерсом и разделял его интерес к сценическим постановкам, встал на сторону Гилмора. «Роджер оскорбил Дэйва во время работы над «The Final Cut», — сказал Мейсон. — Я посчитал это несправедливым».
Это было более трех лет назад. Но почва для нынешней сложной юридической ситуации была подготовлена. Уотерс утверждал, что «Pink Floyd» как группа, как команда единомышленников перестала существовать. Гилмор полагал, что утверждение Уотерса ошибочно. Ирония, однако, заключалась в том, что поначалу это не было борьбой за название «Pink Floyd», показавшей непривлекательные черты членов группы. Уотерсовская версия происходившего такова.
В начале 1985 года он разорвал свой контракт со Стивом О'Рурком, давнишним менеджером «Pink Floyd», когда они разошлись во мнениях насчет контрактных обязательств, связанных с будущими пластинками «Pink Floyd», и о размерах штрафов, если эти обязательства не будут выполнены. Уотерс утверждал, что предупредил О'Рурка о расторжении контракта за шесть месяцев до этого, как и требовалось по закону. О'Рурк сказал, что Уотерс расторг контракт незаконно. Тогда Уотерс предложил Гилмору и Мейсону серию компромиссных соглашений, благодаря которым он позволял им пользоваться названием «Pink Floyd», если они дадут «добро» на его уход из-под опеки О'Рурка. Поступая таким образом, Уотерс преднамеренно создал угрозу тому, чтобы Гилмор и Мейсон продолжали выступать как «Pink Floyd».
«Не спрашивай меня, почему они не пошли на эту сделку», — сказал Уотерс. В июне 1986 года О'Рурк собрался предъявить иск Уотерсу о расторжении контракта и о выплате штрафа. По этому поводу, по словам Уотерса, он переговорил с другими флойдами: «Послушайте, парни, если эти бумаги пересекут порог моего дома, мы все пойдем в суд. Я не намерен околачиваться в суде на протяжении ряда лет, пока вы называете себя «Pink Floyd». 31 октября Уотерс осуществил свою угрозу, возбудив в Лондоне судебное дело против Гилмора и Мейсона, чтобы запретить им пользоваться названием «Pink Floyd».
Уотерс признал, что имеется некое противоречие между его нынешним запретом на использование названия группы Гилмором и Мейсоном и его готовностью разрешить им пользоваться названием раньше. Он заявил, что готов был пойти на это ради спокойной жизни. Это было два года назад. «Поверь, моя жизнь в течение последних двух лет была какой угодно, но только не спокойной. Считаю, я был не прав. Но мне кажется, они не должны были называть себя «Pink Floyd».
У меня ушло два года на то, чтобы принять какие-либо решения. Существует юридический вопрос, который должен быть решен в суде. Он заключается в следующем: кому принадлежит название «Pink Floyd»? Это юридический вопрос; ты идешь в суд и решаешь его.
Другой вопрос: что есть рок-группа? Что такое «The Beatles»? Являются ли Пол Маккартни и Ринго Старр группой «The Beatles»? Мое мнение — нет, как нельзя дать название «Led Zeppelin» группе «Firm», даже если бы Джон Пол Джонс тоже был там».
Гилмор ответил на это очень просто. «Я потратил на группу уйму времени, — заявил он. — Сложилась чудовищная ситуация, но я бы перестал уважать себя, если бы ушел из группы. Я чрезвычайно упрямый человек и не расстанусь с тем, что отчасти считаю и своим». Относительно того, имеют или нет они с Мейсоном право называться «Pink Floyd» без Уотерса, Гилмор сказал, что альбом «А Momentary Lapse Of Reason» является тому доказательством.
«Во время записи этого альбома мы ни разу не сказали: «Он звучит не слишком по-флойдовски. Сделаем его более флойдовским». Мы просто работали над песнями, пока они не начинали хорошо звучать. Когда они зазвучали великолепно, они стали флойдовскими».
Вряд ли какой-нибудь судья или суд присяжных, если судебное разбирательство состоится, примет решение о том, кто имеет право называться «Pink Floyd», послушав их альбомы. Уотерс и Гилмор понимают, что любое урегулирование вопроса не удовлетворит их требования полностью. «Идеальное урегулирование вопроса могло бы произойти много лет назад, когда мы всё решали, пожав друг другу руки, — сказал Уотерс. — В конце концов я понял, что никакому суду в мире неинтересна вся эта дурацкая чушь — что является или не является группой «Pink Floyd». Все, что я получу с этого — или, возможно, не получу, — это кусок пирога».