— Это если он рядом, — парировал Кондрат.
— А он не рядом? — быстро спросила София.
Кондрат рефлекторно пожал плечами. Кто знает, как далеко на самом деле параллельный мир. София прожгла его взглядом. Про параллельный мир она вряд ли почувствовала, но, судя по разочарованию, на миг мелькнувшему на ее лице, поняла, что Кондрат не достанет ей графа словно фокусник кролика из шляпы.
У него, к слову сказать, и шляпы-то не было. Офицеры российской армии носили кивера с орлом или эмблемой своего рода войск. Для пионеров это были два перекрещенных топора, однако у Кондрата из-за спешки с назначением и выдвижением пока что оставался двуглавый имперский орел. Для Кондрата-студента кивер был бы той же шляпой, но Кондрат-граф немедленно вызвал бы за подобное утверждение на дуэль. Вот из-за такой ерунды он бы мог рискнуть жизнью. А сейчас… Сейчас он отсиживался в другом мире, пока вокруг его «двойника» кружили убийцы.
— Похоже, ты не так хорошо его знаешь, как себе вообразила, — прошептал Кондрат. — К тому же мертвому комфорт не нужен. И сейчас, когда за мной гоняется профессиональный убийца, моя смерть — лучшее укрытие для графа от этого типа. Поэтому вначале надо устранить угрозу.
— Чем я могу помочь? — тотчас, не раздумывая, спросила София.
— Ну-у… — Кондрат говорил неспешно, на ходу придумывая план. — Ты вроде говорила, что рядом будут жандармы. Можешь выйти на них и выяснить, был ли местный охотник Фламербах в России в момент убийства Леербаха?
— Это я и сама могу.
— Умничка. Тогда задачка посложнее. Мне нужно знать, не пропала ли у Леербаха после смерти какая-нибудь вещь с одежды.
София нахмурилась.
— А поточнее нельзя? — спросила она.
— Поточнее сложно. Знаю только, что этот Фламербах любит брать сувениры с тел своих жертв. Даже готов пойти ради них на риск. Но что именно он взял — сказать не берусь.
София удивленно приподняла бровь. Кондрат рассказал ей об убийстве Ивана Ильича и ночном переполохе на мызе.
— Интересный фрукт, — задумчиво произнесла София. — Хорошо, это я тоже попробую выяснить. Жандармы должны были всё тщательно задокументировать. Но если ты точно знаешь, что это он — убийца, то зачем тебе всё это? Я просто найду и убью его.
Она сказала это так легко и просто, как будто речь шла о какой-то мелочи вроде «я заскочу по дороге в лавку купить новую заколку». Кондрат мотнул головой.
— Нет, так не пойдет. Видишь ли, я практически уверен, что это он грохнул Леербаха. И, кстати, обвинение в убийстве иностранного посла пятнает честь дома Горских куда больше, чем мое участие в здешних стычках, которых официально вообще как бы нет. Но нужны доказательства. Фламербах — уважаемый человек, а у нас политика.
— И ты собираешься поиграть в сыщика?
— Вроде того, — согласился Кондрат. — На жандармов надежда слабая. Их больше козел отпущения интересует, а это опять же моя графская персона.
В дверь постучали. София тотчас отступила от Кондрата на положенное приличиями расстояние.
— Войдите, — крикнул Кондрат.
Дверь распахнулась, как от пинка, и вошел Федор с самоваром. Быстро оглядевшись, он шагнул к столу. Кондрат сдвинул карты в сторону. Федор поставил на освободившееся место самовар и со словами: «не извольте беспокоиться, сейчас всё будет», метнулся прочь. «Всё» прибыло следующим рейсом и включало в себя миску с крохотными, в половину кондратова кулака, булочками, вазочки и чашки с блюдцами. Вся посуда была расписана волнами и парусными корабликами. Кондрат даже удивился, откуда такая тематика в горном крае. Федор быстро накрыл на стол и удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Кондрат налил им с Софией чаю. Та тем временем проинспектировала вазочки. В одной был сахар, в другой — масло, в третьей — какое-то варенье. София подцепила чуть-чуть на краешек ложечки и осторожно попробовала, высунув кончик языка. Кондрату это опять напомнило змею. Он после того случая на картошке немало роликов про змей пересмотрел, пытаясь понять, кто это был, и заметил эту их привычку. Варенье Софии понравилось, и она тотчас перекидала половину вазочки себе в чай. Помешивая его ложечкой, София задумчиво уставилась на Кондрата.
— Как планируешь действовать?
Кондрат как раз об этом думал.
— Знаешь, я в своей, так сказать, прошлой жизни смотрел… — тут он на секунду задумался, сообразив, что кино в этом мире еще не изобрели. — В общем, одну пьесу. Был там такой сыщик — Коломбо.
— Не слышала о таком.
— Он не слишком популярен, — быстро ответил Кондрат, сообразив, что объяснить, откуда он знает никому тут неизвестного сыщика и не вызвать новую порцию подозрений, у него не получится. — Но суть там в том, что он с самого начала знает, кто преступник, и потом всё действие выводит того на чистую воду. Собирает доказательства и провоцирует преступника.
София наморщила лоб.
— С последним могут быть проблемы, — сказала она. — Охотники обычно хладнокровны. Особенно, охотники на серьезную дичь.
— И тем не менее Фламербах серьезно рисковал, чтобы добыть нашивку капитана. Даже с ночным виденьем мог попасться, а охотник — не военный егерь. Его можно сразу, что называется по факту, вздернуть на ближайшем дереве.
Последнее Кондрат сообразил только что с подачи опять же графской памяти, и это у него прозвучало с особым энтузиазмом. Идея ему понравилась. София кивнула.
— Это решит проблему, — констатировала она. — Мне нравится твой план. Я помогу. Но помни, когда мы устраним Фламербаха, граф должен вернуться к исполнению своего долга. Пообещай мне это.
— Я передам твои пожелания при первой же возможности, — ответил Кондрат. — Клянусь в этом.
«Правда, вряд ли у меня будет такая возможность», — мысленно добавил он.
Глава 11
Час спустя в бахштадт прискакал на ослике вестовой от генерала. Это был рядовой, и он вовсе не комплексовал от того, что катался на столь непрестижном скакуне. Всё не пешком.
— Пакет для командира авангарда, — доложил вестовой.
Он вручил Кондрату зеленоватый матерчатый конверт. На массивной сургучной печати красовался вычурный вензель из букв «Г» и «И». «Граф Ивелич» или «генерал Ивелич». Вскрыв конверт, Кондрат быстро пробежал приказ глазами и мысленно воскликнул: «Блин!» Еще и хлопнул себя по лбу. Тоже мысленно. От физического действия удержало графское хладнокровие. Кондрат совсем забыл, что как командир отряда он был обязан отчитываться в своих действиях перед начальством.
За него, похоже, отчитались местные жители. Генералу уже сигнализировали о «варварском» захвате бахштадта, а потому к приказу отдельно прилагался список выговоров: за стычку с французами, за самовольный захват бахштадта, за грубое обращение с его жителями и особенно с лордом ущелья, за всё хорошее и впредь на будущее. В общем, жирное такое пятно на послужном списке.
Помимо того, приказ извещал, что авангард русских войск уже занял ближайший вход в ущелье.
— Авангард? — проворчал Кондрат. — А мы кто?
Согласно приказу они были отдельным отрядом, который в силу неверно истолкованных приказов спровоцировал, усугубил и вообще распоясался. Посему им надлежало немедленно освободить захваченный поселок и всех «незаконно удерживаемых лиц», а самим выдвигаться ко второму входу в ущелье и занять его, по пути «избегая» и «не допуская».
— В общем, и на елку влезть, и зад не ободрать, — хмуро констатировал Кондрат, и приказал Федору собрать унтеров на совещание.
Впрочем, ничего оригинального они предложить не смогли. Приказ есть приказ и его надлежало исполнить. Евсеев только напомнил про раненых. Четверо были тяжелыми и абсолютно нетранспортабельными. Немного подумав, Кондрат решил оставить их в поселке под охраной. Так они теряли еще одного пехотного унтера и десяток стрелков, но выигрывали в скорости. Ради нее же Кондрат приказал оставить в поселке тяжелую мортиру. Для похода у него осталось порядка сорока пионеров и полсотни стрелков с парой легких горных пушек. Согласно картам, тот вход контролировала небольшая крепостица. Еще средневековая, но если повезет занять ее первыми, то этих сил должно было хватить для успешной обороны.
«Не с моим счастьем», — мысленно проворчал Кондрат.
Освободив лорда и пленных ополченцев, он произнес коротенькую извинительную речь, которую сочинил заранее, «посовещавшись» с Кондратом-графом. Тот предлагал высокомерно-вежливый вариант. По его мнению, должно было сработать. Кондрат-студент сомневался, но у графа определенно было больше опыта. По крайней мере, в здешнем политесе.
Извинения были встречены холодно. Недавние пленники кривили физиономии. Мол, хрен мы тебе, или что тут у них вместо него растет, простим. Ничего другого ни студент, ни граф и не ожидали, поэтому речь завершалась обещанием, что если ему еще раз придется штурмовать их «убогую деревушку», от нее не останется камня на камне, а всех жителей похоронят в одном гробу. Последнюю фразу Кондрат-студент добавил уже от себя. Популярности Кондрату это тоже не прибавило, однако солдаты по его приказу конфисковали всё оружие, а с голыми руками только и оставалось, что кривить физиономии.
Вскоре русский отряд вновь маршировал по тракту номер семь. Солнышко пригревало. Все живое вокруг радовалось весне, и только Кондрат хмурился. Они едва отмахали первую версту, а он уже начал всерьез задумываться, насколько его графская честь пострадает, если он всё-таки поедет на ослике? Кондрат-граф полагал, что сильно. Кондрат-студент полагал, что и пёс бы ты с ним. Те, кому положено подозревать, и без того подозревали, что граф липовый, а если подозрения возникнут и у Фламербаха, то, возможно, он уже не так будет жаждать убить «двойника». Впрочем, ослика для конфискации в пределах видимости всё равно не наблюдалось.
Впереди лежала развилка. Тракт шел дальше на север, а влево, на запад, уходила проселочная дорога. Параллельно ей несла свои воды маленькая речка, из тех, что в любом месте можно перейти вброд. Тем не менее, через нее был переброшен широкий каменный мост. Наверное, больше для порядка. Неподалеку к воде по обоим берегам подходил съезд, показывая, что там наезженный брод. Зачем в сотне шагов от него делать мост, Кондрат так и не понял. Да и не до того было.