По ту сторону речки появился отряд стрелков. Навскидку — около сотни. Одеты они были в гражданское платье, ни одного мундира, однако у всех были синие головные уборы на голове и черные ленты через плечо. Это были местные ополченцы.
— К бою! — скомандовал Кондрат.
Отряд спешно развернулся. Федор метнулся к Кондрату с кирасой наготове. Тот мотнул головой. Мол, некогда. Да и Кондрат-граф никогда бы открыто ее не надел. Это был вопрос престижа для него, и вопрос достоверности образа для студента.
Ополченцы всей толпой ринулись через брод, на ходу заряжая оружие.
— Заряжай! — прокатилось и над русским отрядом.
— Где там наши пушки? — спросил Кондрат, оглядываясь назад.
Стрелки уже выкатывали орудия на позицию. Профессиональных артиллеристов у них изначально было только на одно орудие, поэтому Кондрат отрядил им в помощь своих пионеров.
— Заряжай картечью, — скомандовал он на всякий случай.
Хотя там и без него знали, что делать, но офицер должен командовать. Еще с минуту Кондрат подсознательно надеялся, что схватки удастся избежать. Стрелки за это время зарядили ружья, и взяли противника на прицел.
Ополченцы открыли огонь первыми. Их предводитель сорвал с головы треуголку с перьями и что-то прокричал. Скорее всего, призывал идти в атаку. Его люди начали стрелять. Кондрат услышал, как совсем рядом просвистела пуля.
— Пали! — рявкнул он.
Тотчас грянул залп. Подстреленные ополченцы падали в воду. Их товарищи, переступая через павших, спешили на берег. Рявкнули пушки. Сначала одна, затем другая. Первые ряды ополчения буквально выкосило. На глазах у Кондрата несколько бедолаг попросту подняло и со всей силы вогнало в тех, кто бежал следом, опрокидывая людей, будто кегли. Волны заходили от берега до берега, сбивая с ног тех, кто еще стоял на них. После второго залпа ополченцы начали бросать оружие.
Сложив руки рупором, Кондрат закричал по-французски:
— Сдавайтесь, или мы всех перебьем!
— Сдаемся! — донеслось от брода.
Уцелевшие ополченцы бросали ружья в воду и кое-как выбирались на сушу, вытаскивая тех, кто не мог выбраться сам. Русские стрелки полуокружили их, держа оружие наготове. Судя по злобным взглядам ополченцев — предосторожность не лишняя. Их предводитель нарявкал на своих, видать, чтоб не вздумали дурить. Они и без того уже потеряли почти половину отряда убитыми и ранеными. Сами же сумели подстрелить всего двоих стрелков. Обоих, к счастью, не насмерть.
— Месье! — воззвал предводитель ополченцев к Кондрату, распознав офицера.
И не просто воззвал, а тотчас рванул к нему. Двое стрелков ловко перехватили его и так вывернули ему руки, что предводитель взвыл. Кондрат сделал им знак действовать потише.
— Спокойно, месье, — сказал он по-французски. — Я не собираюсь казнить ни вас, ни ваших людей. Вы сами себя достаточно наказали. Вы должны сдать всё оружие и боеприпасы, а сами можете убираться к дьяволу.
— Ох, месье, — отозвался предводитель. — Я прошу вас оставить моим людям оружие. Даю слово, что оно не будет обращено против вас.
— Исключено, — тотчас ответил Кондрат.
— Тогда я прошу вас о помощи, — сказал предводитель.
Кондрат мысленно хмыкнул.
— Будьте реалистом, месье, — устало попросил Кондрат. — Вы с вашими людьми только что напали на нас. Скажите спасибо, что вы еще живы.
Спасибо он, кстати, так и не сказал. Вместо этого он быстро заговорил, в спешке путая французские и немецкие слова. Поначалу Кондрат вообще ничего не понял, но вычленил слово «дезертир». В немецком оно звучало почти по-русски.
— Кто дезертир? — удивленно спросил он. — Вы?
Предводитель быстро замотал головой и, справившись с языковым барьером, кое-как пояснил, что здесь в округе орудует банда дезертиров. Целый отряд подготовленных солдат.
— Мы вас за них и приняли, — сказал предводитель. — Но у них нет пушек.
— А провести разведку заранее вы, конечно, не могли? — спросил Кондрат.
Предводитель лицом изобразил, как он развел бы руками, если бы его не держали двое стрелков. Тоже, небось, бывалый путешественник. Затем, опасаясь, как бы его такого недотёпу попросту не послали, он снова быстро заговорил.
Оказывается, отряд дезертиров уже некоторое время мародерствовал по округе. Общая их численность оценивалась в полуроту, и это единственное, что о них было доподлинно известно. Ни кто они, ни откуда, лишь то, что это явно профи в своем деле и местным правоохранительным силам однозначно не по зубам. Для великих же держав эти бандиты, наоборот, были слишком мелкой сошкой, чтобы снизойти до них своим вниманием. Кондрат в своей графской ипостаси в этом сильно усомнился.
— Держава бы заметила потерю сразу полуроты.
— Возможно, наемники, вашсвет, — подсказал Медведев; он, как всегда, держался рядом. — Получили расчет, и гуляют по округе в ожидании найма. Такое в этих краях сплошь и рядом.
— Всё так, господин офицер, — тотчас подтвердил предводитель ополченцев. — Вот только эти не оставляют живых свидетелей. Вырезают всех подчистую.
— Башибузуки, — уверенно сказал Медведев.
Предводитель старательно покивал, соглашаясь с догадкой унтер-офицера, и быстро продолжил:
— Их видели не так давно в этом краю. Они идут к водяной мельнице. Это выше по течению, — он подбородком указал вверх по реке. — Там целое поселение. Женщины, дети. А все мужчины ушли защищать бахштадт.
— Сражаться против нас, — строгим тоном поправил его Медведев.
Предводитель вздохнул и опять развел глазами вместо рук. Кондрат тоже вздохнул, хотя и мысленно, а затем сделал стрелкам отвести предводителя подальше.
— Спасибо они нам всё равно не скажут, — негромко, словно бы размышляя вслух, сказал Медведев.
— Особенно когда узнают, что мы постреляли их мужчин в бахштадте, — в тон ему ответил Кондрат. — Но там женщины и дети. Вот ведь беда-то какая.
— И не говорите, вашсвет.
Спешно созванный консилиум из всех унтеров ясности не прибавил. Евсеев напомнил, что у них приказ двигаться ко входу в ущелье. Пехотный унтер поинтересовался, как далеко эта водяная мельница. По карте выходило, что в получасе ходьбы.
— Стало быть, вашсвет, закладываем час, — сказал унтер. — Плюс обратно. Да еще там один Бог знает, сколько провозимся.
Тут все посмотрели на небо. Не в поисках Бога, а где солнце? Оно уже начинало клониться к закату. Да и без него возражений хватало, и всё же ни один не сказал твердого «нет». Репутацию башибузуков они знали куда лучше Кондрата, и если те пошли вразнос, то обитателям поселка следовало немедля уносить ноги покуда целы. Унтера ворчали, отводили глаза, но решение явно оставляли за своим офицером. На то он и командир. «Вот и советуйся с ними», — мысленно проворчал Кондрат. — «Ох, ладно, семь бед — один ответ».
— Ладно, господа, — произнес он. — Интернациональная помощь — это наш давний красивый обычай. Спасем местных. А вы, месье, — тут он обратился к стоявшему неподалеку предводителю ополченцев. — Пойдете с нами, и если никаких башибузуков там не окажется, то клянусь — я вас на той же мельнице и повешу.
Тотчас посыпались приказы, и отряд вновь построился в походную колонну.
Глава 12
До мельницы добрались через три четверти часа. Опоздали буквально на пару минут, уже на подходе услышав выстрелы.
— К бою! — скомандовал Кондрат.
Стрелки на ходу заряжали оружие. Кондрат вытащил из ножен саблю. Как показала баталия в бахштадте, от нее больше проку, чем от пистолета. По крайней мере, в его руках.
Насчет поселка предводитель ополченцев не соврал. На берегу стояла водяная мельница, а слева от нее раскинулась деревушка. Небольшая по числу зданий — их было едва ли пара десятков, но площадь занимала обширную. Домики не теснились друг к другу, а стояли каждый обособленно. Деревушку окружала каменная ограда, хотя она была больше символической, едва ли метр в высоту. За оградой метались люди. Те, что с оружием, гонялись за безоружными. Вооруженные люди были одеты ярко и пёстро. Именно так память Кондрата-графа представляла восточных наемников. Сам он их не видел, но в газетах они мелькали достаточно регулярно. Газетчики почему-то любили живописать их сомнительные «подвиги».
— Ускорить шаг! — скомандовал Кондрат.
Поначалу казалось, что получится захватить мародеров врасплох, однако те кое-что смыслили в военной науке. Отряд не одолел и половины пути, как над поселком прокатился пронзительный визгливый вопль. Не иначе, где-то засел наблюдатель. Мародеры тотчас устремились ко входу в поселок. Внешне он был еще более символический, чем ограда. Ворота там были собраны из нескольких жердей, и не могли укрыть даже от взгляда, не говоря уже о чем-то большем. Но рядом была каменная стенка.
Пальба началась еще до того, как все мародеры заняли позиции. Некоторые стреляли прямо на бегу. Точность, понятное дело, была практически никакая, но ведь это пули. Они могли попасть и случайно.
— Пали по готовности! — откомандовал Кондрат.
Слаженный залп его стрелков врезал по ограде. Насколько мог видеть Кондрат, тоже ни в кого толком не попали. Мародеры нестройно палили в ответ. Быстро перезарядив оружие, стрелки двинулись дальше. Пехотный унтер вел их к воротам. Кондрат чуть задержался, организуя артиллерийскую поддержку. Пушки уже занимали позицию.
— Быстрее! — прикрикнул Кондрат.
Ему поначалу показалось, будто бы его пионерам тут дела не найдется. Тратить взрывчатку на этот заборчик — это попусту переводить боеприпас. Разломать его, конечно, можно и ломами, но перемахнуть через него — заметно быстрее. Однако не успели стрелки дойти до ворот, как по ним открыли огонь с мельницы. Двое стрелков упали сразу.
— Огонь по мельнице! — тотчас скомандовал Кондрат артиллеристам.
Это было прочное на вид каменное здание с крохотными окошками, больше похожими на бойницы. Пули против него бесполезны, а засевшие там мародеры оказались куда более меткими, чем их товарищи за оградой. Стрелки падали, сраженные их точными выстрелами. Пехотный унтер уже хромал, зажимая рану рукой, но упрямо ковылял в сторону ворот.