— Пионеры, за мной! — крикнул Кондрат, устремляясь к мельнице.
Студент где-то в глубине него удивленно вопросил: «Боже, что я творю?!», но переигрывать было уже поздно. Кондрат бежал вперед, и за ним бежали его люди, потрясая своими инструментами и готовые смести всё на своем пути. Ближе всего на их пути был сам Кондрат.
Мимо свистели пули. Одну Кондрат услышал очень отчетливо. Нервная система содрогнулась вся разом. Даже графское хладнокровие не вытянуло. Затем ударили пушки. Били ядрами. Одно оторвало лопасть с водяного колеса и закинуло его аж на середину речки. Другое врезало по стене. Получилось громко, но малоэффективно. Стена выдержала. Разве что те, кто внутри, тоже вздрогнули. Впрочем, палить по пионерам им это не помешало. Кондрат краем глаза видел, как упал один из его бойцов.
Мельница была уже совсем рядом. Кондрат заскочил на широкую террасу перед входом. Внутрь вела массивная двустворчатая дверь. Вместо ручек на ней висели металлические кольца. Кондрат дернул за одно. Дверь оказалась заперта.
— Взломать! — скомандовал Кондрат подоспевшим пионерам. — Только будьте осторожны, внутри наверняка засада.
— Не извольте беспокоиться, вашсвет, — отозвался ближайший бородач, примеряясь к двери с ломиком.
Сбоку подскочил второй. Вдвоем они немного отжали створки. Евсеев тотчас пихнул внутрь короткий цилиндрик. Кондрат-граф опознал его как гранату. Евсеев тотчас отпрянул назад. За дверью бухнуло, затем блямкнуло. Пионеры распахнули створки. Из темного проема тотчас грянул залп, но пионеры ожидали этого и не совались в дверь. Едва отгремели выстрелы изнутри, как на крыльцо заскочили стрелки и дали залп внутрь мельницы. Судя по воплю с той стороны, они в кого-то попали.
— За мной! — скомандовал Кондрат, и ринулся внутрь.
По его представлениям внутри должно было быть трое-четверо бойцов, которые только что разрядили свое огнестрельное оружие, и теперь им оставалось лишь сдаться, узрев численное преимущество нападавших. На самом же деле башибузуков оказалось порядка дюжины, и они с яростными воплями ринулись в рукопашную.
Вот за что Кондрат был искренне благодарен графу Горскому, так это за его рефлексы и фехтовальные навыки. Поначалу ему пришлось схватиться сразу с тремя противниками. Двое были с саблями, третий орудовал ружьем со вставленным прямо в ствол штыком.
Кондрат отразил выпад штыком в живот, парировал удар саблей по голове, а от второй сабли просто уклонился. Второй мародер со своей саблей проскочил вперед. Кондрат-граф подсказал, что это он затеял проскочить мимо и напасть сзади, но сзади был Медведев. Он попросту свернул мародеру шею.
С подачи графа Кондрат наступал, яростными атаками оттесняя противников назад. Идея заключалась в том, чтобы загнать врагов в узкий простенок, где они бы мешали друг другу. Башибузук с саблей это понял. Отступив назад, он вытащил из-за широкого пояса пистолет. Будь пистолет поменьше, мог бы и выхватить, но такую дуру да еще одной рукой можно было только вытащить.
Оттолкнув мародера с ружьем, Кондрат рванулся к нему. Башибузук поднял пистолет. Кондрат со всей силы рубанул саблей. Отрубить руку он не сумел, но до кости точно добрался. Пистолет упал на пол и там-таки выстрелил. Башибузук взвыл. Его кисть болталась, точно на нитке, а во все стороны хлестала кровь. Вопль резко оборвался, когда на голову башибузука отпустился лом.
— Сдавайся! — крикнул Кондрат по-французски оставшемуся мародеру.
Тот ответил диким воплем и маханул своим импровизированным копьем, словно топором. Кондрат едва успел отпрянуть. Штык стукнул по каменному полу. Кондрат снова атаковал. Мародер пытался парировать его удар, но зацепился штыком на стену и не успел. Сабля рубанула по голове. Мародер рухнул на колени, а затем медленно завалился на бок. Он был мертв.
Вопреки ожиданиям Кондрата-студента, убийство не вызвало в нем ни каких-либо моральных терзаний, ни какой-то физиологической реакции, которую любят показывать в фильмах. Труп у его ног был просто трупом. Кондрат быстро огляделся. Бой на мельнице подходил к концу. Последнего из мародеров забивали в углу шанцевым инструментом. Вот тут в душе Кондрата шевельнулось нечто, похожее на сочувствие, но, как известно, если враг не сдается, то он сам себе враг.
— Наверху живых никого, — доложил с лестницы пионер, и чуть изменившимся голосом добавил: — А местных троих эти порешили.
Под «этими» он очевидно понимал мародеров.
— Вот бесовы дети, — проворчал Кондрат, и скомандовал: — Медведев, оставь здесь караул, и идем в поселок.
Там еще стреляли. Ворота пали, и бой перекинулся вглубь поселка. Мародеры отступали, но упорно цеплялись за каждый дом. Стрелки их оттуда выбивали. Когда Кондрат добрался до них, те уже отбили порядка половины поселка и вышли к главной площади. Она была круглая и вымощена камнем, а по центру ее был колодец с синей крышей. Перестрелка шла за двухэтажный дом с окнами на площадь. Мародеры палили из окон, стрелки — по окнам. И те, и другие уже явно экономили боеприпасы.
— Патроны, вашсвет, заканчиваются, — доложил пехотный унтер. — А эти засели и не подобраться.
Перед домом лежало несколько тел.
— Не высовывайтесь, — сказал Кондрат. — Сейчас пушки подтянем, и пробьем проход.
Унтер откомандовал стрелкам. Стрельба стала еще реже. Кондрат осторожно выглянул. За окнами мелькали алые тепловые следы, но быстро таяли, как только высунувшийся на миг мародер прятался за стену. В этих краях строили исключительно из камня и основательно. Кондрат даже не был уверен, что пушки пробьют эту стену. Разве что дверь получится издалека высадить. Впрочем, выяснять это не потребовалось. Башибузуки разбирались в военном деле и, едва заприметив приближение орудий, сделали, как подсказала графская память, единственно верный в их положении ход. Они пошли на прорыв.
Двери дома распахнулись и отряд людей в пестрых одеждах ринулся вперед, стреляя на ходу. Дружный залп стрелков сократил этот отряд сразу вдвое. Уцелевших окружили на площади и перебили.
Стрелки рассыпались по поселку, выискивая укрывшихся врагов. Кондрат во главе небольшой группы зашел в дом перед площадью. В просторном холле лежали в ряд тела подстреленных башибузуков. Дверь в подвал оказалась заперта. Пионеры ее выломали. В подвале оказались местные жители. К счастью, живые. Они о чем-то лопотали и показывали пальцами наверх.
— Вроде, говорят, там еще пленники есть, — перевел Медведев.
— Если есть — найдем, — равнодушно отозвался Кондрат, и зашагал вверх по лестнице.
Его малость терзала мысль об убитом им башибузуке. Причем не приличествующее случаю сожаление о загубленной человеческой жизни, а то, что Кондрату было на покойного абсолютно наплевать. И на графское хладнокровие не спишешь. Наплевать было именно Кондрату-студенту. Графу, правда, тоже, но его к такому готовили. Боевому офицеру без этого никак. Однако студент-то почитал себя как тонко чувствующего творческого человека, а сейчас единственным его чувством было: «сдох Максим, и хер с ним!» Неинтеллигентно как-то.
Через весь второй этаж протянулся коридор. Все двери, кроме одной, были открыты нараспашку, да еще и подперты чем под руку подвернулось. В комнатах никого не было. Пионеры быстро взломали запертую дверь. Двое стрелков нырнули в комнату с оружием наготове. Судя по тишине и расслабленной позе того стрелка, который был виден из коридора, врагов там не оказалось. Кондрат зашел в комнату. У окна сидела баронесса фон Рут.
Глава 13
Баронесса нисколько не изменилась с момента их последней с графом встречи. Она была всё столь же прекрасна. Ее идеально черные волосы были собраны в аккуратную прическу, одновременно простую и вместе с тем элегантную, а дорожный костюм, который в этом мире часто называли «мужским», в ее случае, напротив, подчеркивал женственность.
— Граф? — слегка удивленно произнесла баронесса. — Вот уж не ожидала вас увидеть.
— Это называется сюрприз, — ответил Кондрат.
— Приятный сюрприз, — поправила его баронесса, подарив ему свою чарующую улыбку.
Кондрат-граф тут бы вовсе растаял. Кондрат-студент оказался чуть более стойким. Впрочем, ему здорово помогло то, что он, в отличие от графа, понимал, что своим нынешним незавидным положением он в определенной степени обязан баронессе. Та, должно быть, почувствовала его сомнения, и ее чарующая улыбка стала многообещающей.
— И я бесконечно благодарна вам, мой рыцарь, за спасение, — вкрадчиво добавила баронесса.
— Не сомневаюсь, — спокойно сказал Кондрат. — У этих башибузуков отвратительная репутация. Но как вас вообще занесло в эти края? Только не говорите, что соскучились по мне.
— А если и так? — с легким вызовом в голосе спросила баронесса.
Кондрат подошел ближе. Его взгляд уже машинально скользнул за окно, обшаривая окрестности. Окно выходило на склон горы. По склону осторожно двинулась тень, и глаза Кондрата тотчас дорисовали ей тепловой след. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть детали. Конечно, это мог быть местный житель, спасающийся от мародеров, однако Кондрат сразу подумал, что это пожаловал Фламербах, и хотя расстояние для выстрела было, пожалуй, великовато, Кондрат поспешил отступить так, чтобы его не было видно из окна.
Стрелки по-прежнему стояли у дверей. Кондрат сделал им знак продолжать обход. Выстрелов с улицы больше не доносилось, но осмотр поселка еще продолжался. Стрелки, даже не скрывая откровенных усмешек на лицах, вышли. Они, небось, уже вообразили себе, как спасенная красотка будет благодарить их командира.
— Если всё так, то мне вдвойне тревожно, — сказал Кондрат баронессе.
— О, неужели я столь опасно выгляжу? — с улыбкой вопросила та.
«Вообще-то, да», — мысленно ответил Кондрат-студент. — «Вот уж кто точно змеюка, так это ты». Но Кондрат-граф, разумеется, не мог сказать подобного вслух. Вслух он произнес:
— Вы выглядите великолепно, баронесса. Как всегда. Но знаете, меня очень беспокоит ваше знакомство с господином Фламербахом.