Про взаимоотношения с интернетом.
Иногда я слушаю в YouTube музыку, иногда смотрю программы. Вообще я там нечастый гость. Меня удручает то, как интернет пожирает время. Это что-то невозможное и неуправляемое. Ты пришел домой поздно, ответил на письма, потом заглядываешь в ленту Facebook «на пять минут». Оп! – два часа пролетело! Это катастрофа, часы, вычеркнутые из жизни.
Страхи.
Я стараюсь не бояться вещей, которые от меня не зависят, потому что это бессмысленно. В мире в любой момент может произойти черт знает что. И я не могу на это повлиять. Кто-то из родных может заболеть – тут я тоже бессилен. Хотя я очень хочу, чтобы этого не произошло. Все остальное меня не пугает.
Про митинги.
Я их не люблю. Я считаю, что у меня есть возможность высказаться своим способом, необязательно идти в толпе.
Про памятник Калашникову.
Памятник Калашникову[19] – это просто бездарная скульптура, к сожалению. Мне все равно, кто там, я ничего не имею «против» Калашникова, как не имею ничего «за». Если правительство считает, что Калашников заслужил увековечивание в центре Москвы, хотя с моей точки зрения это несколько странно, – ради бога. Но сделайте вы это искусством! У нас есть талантливые скульпторы, зачем же ставить такое «бандитское надгробие»!
Отказ от эмиграции.
В 1979 году сотрудники Органов мне на это намекали: надо как-то определяться, «с кем вы, мастера культуры?». Я не мог об этом даже подумать, представлял, что в этом случае ждет моих родителей. Такой «радости» я им доставить не мог. Слава богу, что никуда не уехал.
О жизни в эпоху перемен.
Я успел пожить в советской власти, «ранней российской», «ельцинской» и «путинской». А еще в «горбачевской» – это был самый яркий кусок жизни, и не только из-за «перестройки». Боюсь, любые словесные рассказы не дадут представления о том, как все происходило, потому что мы-то это ощущали кожей. Перемены происходили каждый час, каждый день. Все это случилось очень неожиданно и быстро. Еще за месяц предположить, что Сахарова вернут в Москву, было просто нереально. Это было событие, очень важное для многих. То, что вдруг откроют границы, что к нам поедет весь мир, и мы сами можем поехать куда-то! А ездили мы тогда очень много. Я совершенно не был к этому готов. Я был убежден, что, дай бог, Болгарию посетим с концертами. И вдруг «Машина времени» поехала в Японию, Америку, Англию! Мы общались с огромным количеством людей, и невероятное было отношение к СССР и к русским людям. Потому что вдруг оказалось, это не какие-то медведи с атомной бомбой, а живые, интересные, талантливые люди. Такие же люди, как и во всем мире. И это было потрясением для всего человечества, я вас уверяю! И очень жаль, что это недолго продолжалось.
В одной команде с Ельциным.
Я прекрасно помню, что такое очереди за кефиром в 8 утра. Эти страшные плакаты с рабочими и крестьянками, у которых руки толще шеи. Мне очень не хотелось возвращаться в это время. Очень. Поэтому при всем своем нежелании находиться рядом с политикой я понимал, что это необходимый шаг. И очень хорошо, что мы тогда не дали Зюганову победить.
Кумиры.
Долгое время это были «Битлз», без них никакой «Машины времени» бы не было, как и сотен и тысяч групп по всему миру. Потому что от них шел мощнейший заряд, не только музыкальный. Там что-то было еще очень важное и невербальное. Поэтому мир и «рухнул». А так – я ходил под впечатлением поэзии очень разных людей. В девятом классе мне очень нравился Бальмонт. Потом – Галич. Окуджава мне нравился всегда.
Помощь братьям нашим меньшим.
Лет семь назад я посещал Госдуму вместе с зоозащитниками. Мы пытались провести закон о защите животных, у меня была возможность вручить этот закон непосредственно Владимиру Путину. Но ничего тогда не вышло. Вся комиссия вдруг поголовно сменилась почему-то на представителей ЛДПР. Я понял, что с этим «драконом» бодаться бессмысленно. Однако спустя несколько лет я с изумлением узнал, что закон все-таки приняли. Так что не зря мы «землю рыли». И могу сказать, что сегодня ситуация с бездомными животными стала значительно лучше.
Я помогаю приютам деньгами. Я живу за городом, сейчас у меня две собаки, немецкие овчарки. Добрые до невозможности, до идиотизма. Все, кто с ними знаком, говорят, что немецкие овчарки такими не бывают. У них все-таки должно быть что-то такое в генах. Не так давно у меня жил удав. Я с детства люблю змей. У меня жил тигровый питон. Но он оказался девочкой, а они, в отличие от мальчиков, очень быстро растут. И когда она стала примерно четырехметровой, я понял, что она меня выдавит из дома своими размерами. Поэтому сегодня питониха живет в океанариуме в Воронеже. Недавно у нас там были гастроли с «Машиной времени», она бросилась мне на шею.
Про празднование «Дня майского жука».
«День майского жука» – это мной придуманный праздник, потому что он совпадает с окончанием весны и началом лета, так скажем, а это у меня – любимое время года, с детских лет. Поэтому мы его ежегодно празднуем. Где-то за неделю мне звонят друзья: «Ну что, полетел? Собираемся?» Я говорю: «Нет, подожди, не полетел, еще холодно». Через два дня: «Ну, полетел?» Я говорю: «Завтра полетит!» И мы садимся, накрываем «поляну» и ждем, когда над нами полетят майские жуки.
О любви к путешествиям.
Компания у нас более-менее постоянная, их даже две: одна связана с дайвингом, здесь очень быстро расходятся новости, если появляется какое-то интересное место. Земной шар – большой, а интересных мест для дайвинга не так много. Вернее, они сильно повторяются. Поэтому у нас очень часто бывало: мы едем снимать какую-нибудь акулу, и тут же стоит «National Geographic, и рядом – лодка телеканала BBC. Потому что именно в этом месте наибольшая вероятность хорошо снять эту акулу. А вторая компания – путешествие по суше. Это очень разные ребята: кто-то живет в России, кто-то – в Израиле или в Америке. Но они все – заядлые путешественники, очень большие эрудиты. Один из них предлагает: «Давайте поедем в Индокитай?» – «Куда именно?» – «А вот туда-то». И мы на протяжении года старательно все планируем. Это не туристическая история. Мы находим себе серьезного гида, вместе с ним прокладываем будущий маршрут. Это весьма дорогостоящее удовольствие, потому что маршрут – индивидуальный, а не с группой «турыстов». Однако мы ни разу не пожалели, это всегда было невероятно интересно. С нами ездит хороший фотограф. Оператора я перестал возить, к сожалению, сейчас жалею, может быть, к этому стоит вернуться.
Я, кстати, не помню, чтобы я был в каких-то особо опасных странах в последнее время. У нас было путешествие по Эфиопии, нас сопровождал эфиоп с автоматом Калашникова, который ему достался еще от присутствовавших там когда-то советских войск. Я подозреваю, что автомат давно уже отстрелял свое, но сопровождающий носил его с гордостью – за такую свою ответственность. Не было ощущения опасности, никакой. Мне кажется, что это зависит от того, как ты вообще относишься к тому, что вокруг тебя происходит, что тебя окружает.
О самых любимых городах России.
Великолепный город Казань, который за последние десять лет изменился до неузнаваемости. В 1990-е годы это был один из самых бандитских городов, реально опасных, я это отлично помню. Сейчас он прекрасен. Ничего от старой Казани, кроме архитектуры, не осталось, и туда можно просто ездить отдыхать. Я очень люблю Екатеринбург, называю его по привычке Свердловском, мне и Новосибирск нравится. Вообще, я хочу сказать, что многие города здорово похорошели в России. Особенно, если они каким-то образом связаны с нефтью или с газом.
О нежелании занимать любой высокий пост.
Если гипотетически представить, что на один день мне дали полномочия президента и у меня есть возможность принять три указа, которые на следующий день не отменят, то мне бы и одного хватило – я бы сразу подал в отставку. Терпеть не могу заниматься не своим делом. Я не могу себе представить, какой груз ответственности лежит на человеке, который принимает решения о жизни огромной страны и в каком-то смысле – всего мира. Меня всегда поражало, как некоторым членам правительства, начиная еще со сталинских времен, – Молотову, Кагановичу, Микояну – удавалось жить так долго? Хотя они десятки лет каждый день ходили под страхом потенциального расстрела. Я не представляю себе, какие надо иметь нервы, чтобы в этом существовать и еще хорошо себя чувствовать.
Надежды.
Молодые люди сейчас стали свободнее, чем были мы. Мы все равно не можем избавиться от «совка» внутри, мы с этим родились. А они его не нюхали, они совсем другие. И я уверен, что новое поколение и принесет в нашу страну настоящие перемены. Это меня обнадеживает. Если не все разбегутся, конечно.
Алексей Венедиктов. О коллекции комиксов, просветительской миссии и о том, почему Путин не доверяет Интернету
Российский журналист, главный редактор и ведущий передач радиостанции «Эхо Москвы», издатель журнала «Дилетант». Лауреат премии «Золотое перо России», кавалер ордена Почетного легиона Франции
Как вы относитесь к интервью?
Брать интервью – это настолько банально и привычно для меня, что мне уже скучно. Теперь я беру интервью только по двум причинам – либо в случае острой необходимости (когда больше некому), либо тогда, когда я ничего не знаю о человеке и хочу лучше себе его представлять. Не так давно в издательстве «Альпина Паблишер» вышла книга «Как брать интервью». Возникла своего рода идея – поделиться тем, как и зачем каждый из упомянутых в этой книге (Илья Азар, Владимир Познер, Андрей Максимов и др.) готовится и делает интервью. Если бы мы все взяли интервью у одного человека, вы бы увидели несколько разных текстов. Суть в том, что человек, который дает интервью и привык это делать, он, конечно, подстраивается под интервьюера, не только интервьюер под него. И это самое интересное, что происходит. Несколько лет тому назад собрались Марго Симоньян, которая не умеет брать интервью, потому что это профессия, Сергей Доренко, который не любил брать интервью, а любил себя «продавать», и я. И сделали «на трои