У кого из «недоступных» вам людей вы хотели бы взять интервью? Или для вас все «доступные»?
Марадона. Лев Толстой. Мне было бы очень интересно поговорить с Цветаевой. На самом деле, их очень много. Это не «Топ-3», это три персоны, которые мне очень интересны. Ой, с королевой Англии было бы очень интересно поговорить! И с Путиным. Я не думаю, что он прямо сидит и ждет, когда же я, наконец, ему наберу, но…
Я одно время мечтала сделать интервью с Володиным. Или вот Поклонская – живет такая девушка в украинской провинции. Рожает, я так понимаю, от немолодого человека ребенка, и это такой мезальянс! Ребенок живет дальше с родителями в своем маленьком городе. А она говорит про себя внутренне: «Ну я вам, всем козлам, сейчас докажу!» Поступает, учится, рвет зубами всю эту юридическую науку и становится следователем.
Начинает расследовать какие-то суперскандальные, бандитские, адовые криминальные дела в Севастополе. И нападает на след банды Башмачника, если я ничего не путаю, составляет против них дело, и его рассматривают в суде, то есть она вот-вот бандитов за решетку отправит. Они, бандиты, находят ее, избивают в подъезде до полусмерти, у нее половина лица парализована. Она лежит какое-то бешеное количество времени в больнице и выходит в инвалидном состоянии. У нее непростая жизнь, а потом туда еще приходят «зеленые человечки», я имею в виду Россию, которая аннексирует Крым, культурно выражусь. Мне было бы очень интересно узнать, что было потом, почему она приняла российскую сторону и поехала в Госдуму, вышла замуж за того, за кого вышла, что с ней произошло.
Точно так же интересно про Володина. Растет парень в многодетной сельской семье под Саратовом, растет без отца, в сложное время. Мать поднимает их, троих детей. И юный Володин понимает, что не сможет получить высшее образование, потому что нет денег, и надо кормить семью. Он – старший, и, видимо, у него ни шатко ни валко с талантами, потому что он сразу идет по профсоюзной линии, по комсомольской. И он начинает двигаться по этой линии. Я себе представляю, как было устроено в советское время, что, если ты не выдающийся человек, если ты не супермастер, идешь по коммунистической линии, мне так кажется (Смеется), или по профсоюзной, собираешь сборы. В общем, он двигается по этой линии – комсорг, парторг, профорг… Наверное, это тоже какая-то нервная работа, но ты ничего руками не делаешь, только всех организовываешь.
Дальше наступают 1990-е, и он оказывается в водовороте довольно бандитских событий. Я знаю историю, как Володин оказался чуть ли ни под обстрелом какой-то группировки, лежал там под машиной, пока все стреляли. Это мегаинтересно! В 1990-е годы в Госдуме, это вам расскажет любой парламентский корреспондент, было два человека – Дмитрий Рогозин и Вячеслав Володин, к которым, когда журналист не мог найти спикера на тему, приходили все, потому что они были готовы ответить на любые вопросы всем журналистам, и отвечали. Это казалось тогда каким-то свойством открытости. Теперь один отправляет робота Федора в космос, а другой был тайным советником, серым кардиналом администрации Путина, а теперь в Государственной Думе. Что произошло с этими людьми? Что там у них в голове? Мне кажется, если с ними начать разговаривать оттуда, откуда я сейчас вам рассказывала, будет интересно.
Максим Ильяхов. О том, как бережно давать обратную связь, слышать друзей и клиентов и любить свое дело
Редактор, основатель сервиса проверки текста «Главред». Автор восьмисот статей о редактуре, рекламе, контент-маркетинге, работе редактора и отношениях с клиентом. Работал главным редактором «Тинькофф-журнала», ранее – рассылки «Мегаплана».
В соавторстве с Людмилой Сарычевой написал книги «Пиши, сокращай: Как создавать сильный текст» и «Новые правила деловой переписки».
О том, как пришла идея написать книгу о деловой переписке.
Много лет назад я устраивался на работу в дизайн-бюро Артема Горбунова. Написал: «Артем, у вас ерундовые тексты, вы пишете неправильно. Я могу сократить написанное в три раза». Что и сделал – текст стал легче. Отправил это письмо, а в ответ – тишина. Подумал: «О, наверное, обиделся, не воспринимает критику!» Пошел искать работу дальше. И много недель спустя я получил письмо, в котором Артем предлагал мне заняться другим вопросом – проектом, совершенно не связанным на тот момент с редактурой. То есть он меня запомнил, но как наглеца, у которого было больше амбиций, чем желания помочь. Но ответа от Горбунова я так и не получил. Я стал анализировать и оказалось, что все сообщения, которые я, двадцатилетний, отправлял тогда по работе, я писал, «бросая вызов»: «Вы – дураки, ничего правильно не делаете. Я сейчас приду и спасу вас, я умею делать классно!» Это все шло от неуверенности в себе и юношеских комплексов. И сейчас, по прошествии 10–15 лет, я осознаю, что делал неправильно. Люди тогда ко мне относились крайне агрессивно. Потребовалось несколько лет, чтобы начать это в себе чувствовать, осознавать то, что люди, которым ты так пишешь, не скажут тебе прямым текстом: «Ты – нахал и мерзавец». Они просто молча проигнорируют сообщение. А замечать это я стал, когда такие письма стали писать мне.
Была ситуация: присылает мне автор в «Тинькофф-журнал»[24] заявку. По формату это заполненная табличка, мы смотрим на нее и решаем, писать статью или нет. Пробежался по заявке и отвечаю автору в телеграм-канале: «Спасибо, статью не возьмем, мы на эту тему не пишем». Проходит минута, и автор отвечает: «Спасибо, поняла. Вообще-то, в деловой переписке принято здороваться». И подумал: «Да, вот это удар». Я ее заблокировал, дальше с ней работать не буду. Но «осадок остался». И постепенно до меня стало доходить: боже, оказывается, все люди, которые попадают в подобную ситуацию, просто не получают обратной связи, что они делают что-то не так. Тут я понял, как необходима книга о правилах деловой переписки.
Основанная на реальных письмах.
Когда вышла «Пиши, сокращай», нас с Людой Сарычевой стали звать на курсы крупные IT-компании и фармкомпании. Мы, когда ведем корпоративные курсы, всегда спрашиваем: «Что вам надо, какая задача?» И они говорят: нам надо то-сё и обязательно поговорить про деловую переписку. А в той книге ничего об этом нет. Мы такие: «Хорошо. А что вас волнует? Покажете письма?» Они показывают. Смотрим, письма-то нормальные: ошибок нет, запятые на месте. Но посыл, который там кроется, – «делай срочно», «делай сейчас», «делай, как я говорю», «ты – дурак», – это все читалось между строк. И мы стали об этом рассказывать. Люди к нашим речам относились неприязненно, особенно авторы этих писем. Общий посыл был: мы лучше знаем, как работать со своими подчиненными на нашей «галере», вы нам не рассказывайте, как с ними «по-доброму», вы расскажите, как их заставить работать. И об этом мы тоже рассказывали, пытались как-то деликатно повернуть. Не получалось. Потому что, чтобы это объяснить, нужно с людьми курс психотерапии проходить, закапываться в их воспитание, жизненные ориентиры. За два года на курсах мы собрали кучу рабочих писем. В какой-то момент осознали, что у нас материала уже на книгу, и сделали ее за два месяца.
О слушателях курсов и способах взаимодействия с ними.
Бывает так, что мы с Людой оказываемся перед аудиторией, которая вообще не настроена слушать. Для которой наша встреча – один из декабрьских дней, когда им нужно как можно скорее сделать свои задачи, а их заставляют сидеть на тренинге. И, осознавая это, необходимо просто перестать им пытаться доказать что-то, а использовать обычные техники, те, что используешь с ребенком в школе, – надо его развеселить, показать ему интересный пример, дать ему во что-то поиграть. Надо с человеком общаться, чтобы он эмоционально начал дружить с тобой. И ни в коем случае не вступать с ним в конфронтацию. Как только у нас на тренинге начинались какие-то споры, первая фраза всегда: «Вы правы! Мы очень счастливы, что вы произнесли эти слова, и нам не пришлось их произносить за вас, спасибо, Петр Семенович! И при этом мы хотим показать вам еще вот такую игру». Через игру, истории, примеры, через то, что всегда кто-то другой (а не вы) – дурак, можно повести человека за собой и помочь ему почувствовать что-то новое. И, возможно, доказать свою «экспертность».
Основная беда в том, что у корпораций, как только они вырастают больше какого-то предела, появляется направление «Развитие персонала». И они заказывают тренинги у тех, кого видят, о ком они слышат, кто сейчас модный. Мы как-то попали в эту среду, и нас стали иногда звать. Обучать ради обучения, неважно даже, есть у этого цель или нет. Когда их спрашиваешь, какие в компании проблемы, они пытаются на ходу сформулировать что-то, создать, но в реальности ни кадровики не чувствуют эту проблему, не могут ее сформулировать, ни сами сотрудники. Среди игровых методов у нас на тренингах лучше всего идет такая фраза: «Что больше всего бесит в письмах коллег?» Не в деловой переписке, не в своей личной переписке. А «Покажите пальчиком, кто вас обижает». И они «показывают пальчиком» письма, а мы выводим эти слова «Доброго времени суток» на экран, все: «Ха-ха!», действительно, какая дурацкая фраза. И в этот момент они расслабляются, и мы говорим: «Давайте поговорим, как избавиться от этого идиотского приветствия». И все с радостью приходят и начинают с нами работать. У людей внутри заложено ощущение, что «хорошо», «плохо», «правильно» или «неправильно». И когда они сталкиваются с нами на курсах и чувствуют, что кто-то подкрепляет мысль, которая у них уже есть, они как раз на это реагируют: «Ой, спасибо, что вы сказали! Я от вас всего набрался, все взял!» На самом деле мы видим – то, что они взяли, в них было изначально. Человеку очень сложно «вложить» что-то в голову. Скорее, они видят в книге или в курсе отражение своих мыслей и, когда кто-то со стороны это проговаривает, ощущают собственную правоту. И об этом пишут очень часто. Пишут не: «Вы подтвердили мои мысли!», а: «Спасибо, вы все правильно говорите!»