А где он появился, как?
Опиум произрастал в Индии и потреблялся по всей Азии, в том числе и в Китае. Чай вывозился из Индии и Китая в Англию. Англия платила по разным ценам Индии и Китаю, серебро так или иначе все оставалось в Китае, чтобы противостоять этому торговому дисбалансу. Это было временем меркантилизма. Задачей государства или империи считалось положительное сальдо торгового баланса – смысл был в том, чтобы казна росла. В XIX веке ситуация из-за Китая немного похожа на то, что сейчас есть между Америкой и Китаем. Сальдо торгового баланса, то есть отношение импорта и экспорта, стало неблагоприятным для Англии. Но в Британской империи был один товар, который Китай готов был закупать в больших количествах. Китаю не нужна была шерсть или металлы, которые Британская империя готова была продавать, ему нужен был опиум – сильнодействующий наркотик, который распространялся среди огромного населения Китая со скоростью эпидемии. Китайское государство было слабым, но оно существовало, и в какой-то момент оно стало противодействовать этой социальной болезни – запрещать импорт или сжигать запасы опиума в портах, вводить таможенные пошлины. Британскую империю это не устраивало. Люди покупали опиум и так, но китайское государство этому противодействовало. Это была война между Британской империей и китайским государством. Одна, потом вторая. И в результате сальдо торгового баланса поправилось. Китай и китайцы снова стали покупать индийский опиум, возвращая серебро…
… Британии? Но почему же эти войны так долго длились?
Было две войны, это вторая половина XIX века. Войны были страшными, вдобавок они сопровождались народным восстанием, восстанием аскетов – в истории это называется «восстание тайпинов». Китай – мощное государство, оно и тогда было таковым. Эти люди были аскетами, чиновниками, но постепенно превращались в наркоманов. Опиум был дорог именно потому, что его поставляла Британская империя по тем ценам, которые она устанавливала. Только богатые люди, те же чиновники, могли его покупать и использовать. Это стало очень печальной страницей в мировой истории, когда могущественная цивилизованная держава – Британская империя – силой навязывала другой державе, не такой могущественной и цивилизованной, наркотик.
Есть ли еще какие-то знаковые истории, когда человек начинал тоже рассматриваться как некоторый ресурс?
Ну, в случае с сахаром это были черные рабы на плантациях, потому что требовалась непрерывная и коллективная работа на плантациях. Природные свойства сахара таковы, что его нельзя «оставить» – сахарный сок очень быстро портится. Сахарный тростник срезали несколько раз в год и сразу вываривали. Сахарный тростник – это не зерно, которое дает урожай один или два раза в год. Это у русских крестьян страда проходила один месяц в году, ну два, остальное время люди могли заниматься ремеслами, домом, приработком, отходничеством и т. д. Индейцы же на этих островах работали практически беспрерывно, поэтому очень быстро вымерли, и туда были завезены тысячи новых рабов.
Расскажите про «концепцию призрачных акров».
Эта концепция принадлежит американскому историку Померанцу. Для того чтобы кормить население Британских островов численностью 10 млн человек зерном, которое произрастает на этих островах, нужно посчитать, сколько нужно акров. Эти отношения между продуктивностью сельского хозяйства и населением, которое может жить на данной территории, открыл британский экономист Мальтус. Его прогноз был таков: поскольку Британские острова ограничены, рост населения ограничен производительностью этих островов. Единственное, что может случиться с этим населением, если оно будет продолжать расти, – оно будет эмигрировать. Действительно: тысячи, а потом миллионы уехали в Америку. Это всем казалось нормальным. Правительство это только поощряло – освобождаться от «лишних ртов», которые были грузом для сельского хозяйства. Но на деле произошло нечто совсем другое. Население Британских островов в течение XIX века росло взрывообразно благодаря, например, сахару. Один черный раб производил столько калорий, сколько десятки британских фермеров, которые пахали не очень плодородную британскую землю. Эти калории тысячами тонн перевозились в Англию и потреблялись вместе с чаем или шоколадом, или со знаменитыми британскими булочками. Померанц придумал, как можно рассчитать количество мнимых или призрачных акров, которые давали «сахарные острова»: переводя зерно из сахара в калории, можно посчитать, сколько дополнительных зерновых акров – или эквивалент зерновых акров – дали «сахарные острова» Великобритании. Потом уже в другой форме это повторилось с хлопком. Потому что в Англии была уже промышленная революция, сначала на силе воды, на фабриках, которые работали на водяных колесах, потом – уголь, Англия стала мировым лидером в производстве текстиля. На него Англия меняла зерно в Северной Европе. Таким образом, условно говоря, каждый центнер хлопка оказался равен по покупательной способности еще одной десятой доли акра зернового поля. Мы говорим об английских акрах, акр – это примерно футбольный стадион.
В книжке есть Ваша концепция «паразитического государства», про что она?
Конечно, надо исторические процессы рассматривать с разных точек зрения, например, войны и мира. Есть разные факторы, которые за этим стоят. Моя книга – о сырье, поэтому я на этом сосредотачиваюсь. Но это не значит, что я игнорирую остальные причины, допустим, Вторую мировую войну… Недостаток горючего в баках кораблей или самолетов становился одной из причин поражения определенных стран. Сырье связано с землей. Есть места, где оно есть, – допустим, уголь или нефть, алмазы, уран, – а есть такие территории, где этого нет. Но там есть что-то другое, допустим, человеческий труд. Например, там, где нет нефти, там хорошие дизайнеры или какие-то умелые текстильщики. Благодаря тому, что они создают красивую одежду, они могут ее менять на недостающее в этом месте горючее. Американский политолог Майкл Росс сравнил те страны Ближнего Востока, в которых есть нефть, с теми странами, в которых она отсутствует. Росс сравнил их по уровню гендерного равенства. Например, образование женщин в этих странах разное, но есть критерии, по которым можно об этом судить. Или количество разводов. Или количество детей в семье. Есть разные параметры, они все коррелируют друг с другом. И они определяют гендерное равенство. Так вот, в какой стране, как вы думаете, женщины более образованные, чаще являются членами профсоюзов? Речь идет о мусульманских и арабских странах. Они культурно близкие. Действительно, в тех странах, в которых нет нефти, женщины имеют большие права, чаще работают, больше зарабатывают, скорее разводятся, имеют имеют меньше детей, чем в тех странах, в которых есть нефть. Почему это происходит? Потому что нефтяной бизнес по разным причинам – отчасти природным, отчасти социальным – сосредоточен в руках мужчин, это считанные проценты в каждой стране, и это дает им власть над всем обществом, власть над женщинами. Если нет нефти, то в этих ближневосточных странах основной источник дохода – текстильное производство, где в массовом количестве заняты женщины. Вернемся к «паразитическому государству». Это касается последних глав моей книги, где я рассказываю о нефти. Мы много знаем об этом виде сырья, потому что мы сегодня встретились в Москве, нефтяные и финансовые потоки в большой степени кончаются именно здесь. Нефть похожа на сахар – и в плане производства, и в плане потребления. Нефть, как и сахар, добывают в очень экзотических местах, так получилось, это причуда природы такая, что нефть всегда оказывается очень далеко от человека. Например, уголь добывается – до сих пор, так было и в XIX, и в XX веке – довольно близко к большим городам или к промышленным агломерациям. На это есть простое объяснение – промышленные агломерации развивались в течение XIX века именно там, где были угольные бассейны. С нефтью все не так. Она требует гораздо меньше труда, чем уголь, ее находят среди пустыни, океана или среди болот, и там совсем нет людей. Туда люди приезжают, там могут добывать нефть вахтовыми методами – тогда там совсем нет стабильных поселений. Там могут расти города. Те субъекты – физические или юридические, целые государства, которые владеют этими редкими точками на Земле, где есть нефть, – устанавливают монопольные (картельные) цены, которые создают сверхприбыли. Примерно так, как это было с «сахарными островами». Понимаете теперь мою логику? И то горючее, которое производят из нефти, тоже потребляется по механизму аддикции. Это странная мысль, но она широко отражена, например, в российской прессе. Выражение «сесть на нефтяную иглу» или «слезть с нефтяной иглы» уже легко проследить пару десятилетий, когда и по каким политическим причинам, очень понятным, оно вошло в оборот. «Нефтяная игла», нефть как наркотик. В чем это выражается? С одной стороны, люди любят скорость. «Какой русский не любит быстрой езды»? Чем больше твоя машина, чем она быстрее ездит, тем человеку приятнее, он получает удовольствие, это дает ему энергию. Эта энергия обманчива, действует на субъекта примерно так же, как излишний сахар. Или опиум. Более того, такого рода «наркотики» распространяются по обществу. В силу некоторого подражания, как, например, курение табака – люди видят, что происходит, есть некоторый механизм аддикции. Человек сидит в накуренной комнате, у него появляется зависимость, которую он потом удовлетворяет. В общем, подражание, какие-то еще механизмы создают такую ситуацию, когда потребление данного сырья распространяется, не имея границ. Насыщение не происходит никогда. Вот насыщение солью происходит. Насыщения сахаром не происходит. Насыщения горючим тоже не происходит. Мы все еще хотим поговорить о «паразитическом государстве»?
Конечно! Уже понятно, что Ваша логика сводится к тому, что «паразитическое государство» – это государство, паразитирующее на ресурсе, в котором оно является монополистом, и все развитие заключается в том, что этот ресурс постоянно используется, пока не закончится. Никакого развития в другую сферу или на другой уровень не произойдет.