Медленно отложив автомат в сторону, я достал нож. Полезть вряд-ли полезет, а вот заглянуть, вполне.
Ждал недолго. Кряхтя и матерясь, «немец» сунулся в моё окошко, отчего и умер.
Дождавшись когда он прекратит дергаться, я затащил его в подвал, и накрывшись им как щитом, забился в угол. Если заметили, гранату обязательно бросят. Обычно происходит это в течении нескольких секунд, но тут почему-то медлят. — Отряд не заметил потери бойца?
— Гей!.. Ти там не вбився? Чого мовчишь? — по подвалу скользнул луч света, и я, подыгрывая, тихонько промычал не своим голосом.
— Ногу злома, здается… стать не можу… — и для пущего эффекта пошевелил лежащим сверху трупом.
— Ось ти балбес! Нахрина полиз?
— М-мм… Боляче-то як… — снова простонал я, но судя по наступившей тишине, во второй раз получилось не очень убедительно. Вообще, по-украински я зразумию, нахватался, но, видать, акцент не тот подобрал.
— Олексий? Леха? — встревоженно позвал немец, тут же отпрянув от окна.
Я затаился, очень надеясь что пронесёт.
— Шо мовчишь? Гранату кину! — пригрозили сверху.
— Ну? Вважаю до трих! Раз!
Сбросив с себя мертвого Олексия-Леху, я снял с подсумка эф-ку, выдернул чеку, и на счёт три, бросил её в окно.
Рвануло сразу, и очень близко, похоже что попал прямо в немца. Расстояние-то плевое, поэтому мне тоже не сладко пришлось, как сопля в навоз влип, так покойный батя говаривал.
Закашлявшись, отполз в угол, хотел Лехой-мертвецом накрыться, но даже через шум в ушах услышал противное жужжание, и больше ничего не успел.
5.06.2024 — Сводка министерства обороны РФ
«Группировки 'Запад» и «Восток» в своих зонах ответственности заняли более выгодные рубежи, а бойцы «Юга» и «Севера» улучшили положение по переднему краю, в том числе под Волчанском и Липцами Харьковской области.
Противник несет большие потери: за сутки свыше 1700 боевиков. В списке техники уничтоженные американские бронемашины Bradley и MaxxPro, гаубицы «три семерки» и польские самоходки Krab.'
Глава 2
До ворот больницы меня проводил санитар Василий, то ли студент на подработке, то ли интерн, я так и не понял. В отличии от остальных — могучих мужиков с бесстрастными лицами, он был самый мелкий и самый жалостливый. Наверное от того его за мной и закрепили, отклонений у меня не нашли, и когда кололи всякое разное, вёл я себя спокойно, ни с кем не бодался.
А вообще, вполне могло быть иначе, ведь когда только пришел в себя и увидел людей, первым моим желанием было их всех убить. Знал что враги кругом, ну и вот. Хорошо что не успел ничего, отключился.
Второе пробуждение прошло уже в больнице под капельницей, и получилось таким же недолгим как и первое. Помню, открыл глаза, гляжу, потолок белый, лекарствами пахнет. Ну, думаю, и фартовый ты, Пионер, из такой жопы вылезти умудрился! Хотел развить мысль, но опять не успел, видимо капали успокаивающее что-то, уснул.
Ну а третий раз уже, когда глаза открыл, осознание пришло что не всё так просто. Огляделся потихоньку, осмотрелся, соображая, и решил в молчанку поиграть.
Молчал, и впитывал. Потихонечку так, что-то услышу, что-то увижу, что-то сам додумаю.
Наверное будь на моем месте кто-нибудь другой, так бы и остался в больнице, только в психиатрической. Потому что принять такое, сверхзадача для обычного, ограниченного привычной логикой человека.
Да, несомненно и у меня не всё прошло просто, и прежде чем я смирился, а точнее убедил себя что всё происходящее правда, а не бред умирающего, минула целая неделя. Неделя капельниц со снотворным, регулярных уколов, таблеток и каждодневных осмотров доктора.
— Ну-с, молодой человек, — присаживался он рядом с моей кроватью, — давайте-ка посмотрим на ваши успехи!..
После чего задирал мне веко, махал стетоскопом у лица, щупал пульс, и в конце осмотра, вздохнув тяжело, каждый раз говорил,
— Вам поберечься бы, ещё пару таких ударов пропустите, и всё, насовсем к нам переедёте…
Наверное такое отношение, влияние лекарств и особая, как мне казалось, пластичность моего мозга, заставила меня принять текущую действительность. А именно тот факт что меня не разорвало прилетом фпв-дрона, а перенесло в прошлое. Звучит коряво, понимаю, но главное что я жив, в своём собственном теле образца девяностого года, ну и год сейчас, соответственно, так же девяностый.
Оказавшись за воротами больницы, осмотрелся, вздохнул наконец свободно, и на остановку потопал.
Автобус номер семнадцать — благополучно забытый мною жёлтый ЛиАЗ, — большой, мягкий и неспешный. Подъехал, с шипением открыл двери, и когда я запрыгнул внутрь, так же шипя закрыл их. А ведь когда я жил здесь, в это время, автобус был для меня привычным средством передвижения, и никаких лишних эмоций не вызывал. Да, я радовался дождавшись его, особенно если он не был забит под завязку, но того что ощущал сейчас, определенно никогда не испытывал. Это был восторг, смешанный с трепетом. А ещё боязнь что если пошевелюсь, жёлтый автобус исчезнет, и я вновь окажусь в том подвале.
«Улица Добровольского!» — объявил водитель, останавливаясь напротив такого знакомого, и в тоже время наглухо забытого места. Ни торговых центров, ни ларьков с магазинами, ничего. Дома, деревья, крашенные бордюры, спешащие по тротуару люди и почти полное отсутствие машин.
Не скажу что их совсем не было, но пока автобус, скрипя и покряхтывая, медленно катился по центральной улице города — проспекту Ленина, а я пялился в окно, встретилось нам всего с десяток автомобилей. Три легковушки: одна Волга и два жигуленка, точно такой же автобус под номером шестнадцать, и несколько грузовиков различной тоннажности.
Кроме столь малого количества машин, в глаза бросалось абсолютное отсутствие рекламы, застеклённых балконов, и натыканных повсюду магазинов. Первые этажи в домах по всему проспекту ещё оставались собственностью обычных граждан, и хотя я знал что такое положение вещей не надолго, глаз это радовало.
Проехав до остановки «площадь Шевченко», я пропустил заходящих в салон женщин, и вышел из автобуса. Можно было проехать почти до дома, но мне захотелось прогуляться, тем более ещё издали я приметил автоматы с газированной водой.
Как сейчас помню: Без сиропа одна копейка, с сиропом три. Причем можно выбрать, вишневый или сливовый.
Подошёл. Ну точно, так всё и есть.
Пошарив в кармане, нашел три копейки, взял стакан, сполоснул его, перевернул, и сунув монету в прорезь, дождался когда аппарат зашипит, наполняя граненую ёмкость.
Интересно, как бы отреагировали мои современники, увидев такое? Всего пара стаканов, и они ни разу не одноразовые. Да и вода для ополаскивания обычная, без обеззараживателей и тому подобного. И ведь никого это не волнует. Во всяком случае люди пользуются, совершенно не заморачиваясь. Вот к соседнему автомату подошла женщина с ребенком лет пяти, налила ему с сиропом, себе без. По-моему, стакан даже не ополоснула, так сунула, сразу.
Пацан выпил на мах и попросил ещё, но мамаша мотнула головой, и всё что ему оставалось, смотреть как она допивает свою порцию.
Я же не торопился. Пил долго, стараясь цедить мелкими глотками. Вкус был одновременно знакомым и незнакомым. Забыл я уже каким он быть должен, столько воды утекло.
В итоге, допив газировку, вернул тару на место, и осмотревшись, побрел в сторону дома.
Иду, а сам удивляюсь. Как с газировкой прямо, вроде и узнаю всё, и в то же время не узнаю. Уютные дворы с грибками детских площадок, ровные ухоженные газоны, приятные в своей простоте люди. А ещё очень много детей. Бегают, кричат, играют в какие-то свои, детские игры. А ведь скоро, ну относительно конечно, проведут кабельное, чуть позже массово появятся видеомагнитофоны, потом, лет так через десять, повсеместно завезут компьютеры, и эти уютные дворики опустеют. Я хорошо помню с каким трепетом в те года относились ко всем новинкам с запада, будь то «видак», или даже обычный, кассетный магнитофон. У меня одноклассник был, Леха Волков, так у него родители копили на машину, но подвернулась возможность урвать пару японских видеомагнитофонов. Купили по какой-то баснословной цене, и убрали подальше, вроде как на приданное сыну и дочери. Я когда в гости к нему заходил, он хвастался, показывал.
Пройдясь по дворам расставленных в странном порядке пятиэтажек, вышел на прямую как стрела улицу. Растительности здесь пока немного, не наросла, и обзор открывается хороший. Справа куцые домики частного сектора, мелкие такие, убогие. Насколько я помню, лет через пятнадцать их все посносят, и настроят коттеджей.
А вот слева всё те же пятиэтажки, которые, — тут могу ошибаться, выглядят гораздо светлее чем те, из моего времени. И идти легко, в свои пятьдесят с хвостиком я уже и забыл каково это, когда ничего не болит, и стоптанные кеды кажутся вполне удобными.
Прошел до конца улицы, повернул направо, жадно впиваясь глазами в местную достопримечательность, высотку (десять этажей) с часами. Часы большие, видно издалека, показывают время, день недели и температуру. Весьма прогрессивная штука для такого маленького городка.
«Четырнадцать тридцать семь, пятнадцатое июня, пятница, t+24».
Так, стоп. Пятнадцатое?
В голове нехорошо кольнуло, заставляя напрячься. Как-то за всеми этими событиями я и забыл то, о чем забывать категорически не должен.
И вроде столько времени прошло, а всё сразу же перед глазами встало.
Пятница, вечер, дискотека. Хоть и почти не пил, но настроение приподнятое, повеселились на славу, и примерно в час ночи я, сославшись на ранний подъем — а так оно и было, отчалил.
Идти недалеко, через парк, минут десять и дома. Городок у нас сложный, криминальный, но во-первых, я местный, во-вторых, спортсмен, поэтому нарваться на неприятности не боюсь.
И зря. Топал себе по тропинке, песенку «прилипшую» напевал, и тут крик. Сначала не разобрал, думал показалось, но прислушавшись, уже не сомневался, кричала женщина.