Авия Аркадьевна почувствовала, как ее накрыла горячая волна, всю, с головой, как выбило воздух из легких, как разогналось сердце. Как что-то абсолютно неконтролируемое будто перевернуло мир и принялось раскрашивать в новые яркие цвета. Даже головная боль на какой-то миг отступила.
На грязной мальчишеской ладошке лежала отлитая из желтоватого металла человекоподобная фигурка размером со средний палец. Какое-то чудище с высунутым до пупа языком, то ли в шапке, напоминающей птицу с мощным клювом, то ли действительно с птицей, повисшей над головой и ухватившейся когтистыми лапами за плечи. Руки у человечка висели вдоль тела, но ладони были повернуты вперед.
Точно не «куриный бог».
– И где вы это нашли? – с трудом выровняв сбившееся дыхание, спросила Авия Аркадьевна.
– Там, на озере. – Мальчуган, которого она до сих пор держала левой рукой, махнул в нужную сторону. – Когда нас купаться водили.
– Надо же! – Она будто бы удивленно покачала головой. – Так вот где я ее потеряла. Наверное, во время дня Нептуна еще в прошлую смену. – Карманова, одновременно отпустив обоих драчунов, торопливо подхватила фигурку с ладони Юрика. – Это моя вещь. А вы большие молодцы, что нашли! Настоящие пионеры!
– Я октябренок, – напомнил Юрик.
На его чумазой мордашке явно читалось выражение разочарования, но Авии Аркадьевне до его обид не было ровно никакого дела.
– Можете идти, – распорядилась она с не терпящими возражений интонациями.
Троица, мгновенно позабыв про разногласия, понуро поплелась к своему корпусу, а Карманова, крепко зажав в кулаке вещицу, словно та могла вдруг исчезнуть, бросилась к себе.
Даже если фигурка не золотая, в любом случае невероятно древняя. А еще от нее будто исходили волны потусторонней силы, которые слабыми электрическими разрядами покалывали ладонь.
Проходя мимо равнодушного свидетеля, Авия Аркадьевна, само собой, не удержалась, высказала негодующе и возмущенно:
– А ты что застыл? Очень нравится смотреть, как другие дерутся? Разве пионеры так себя ведут? Неужели даже в голову не пришло вмешаться?
Хотя толку от такого? Невысокий, щуплый, бледненький. Ему и с малышней не справиться.
Мальчишка вскинулся, заявил:
– А зачем? Мне так и надо. – Кривовато ухмыльнулся и двинулся прочь.
Вот же наглец! И какой взгляд у него неприятный, аж мороз по коже. Авия Аркадьевна на автомате сильнее стиснула кулак, в котором пряталась фигурка, и тут же тихонько вскрикнула от боли:
– Ай!
Что-то острое проткнуло палец.
Разжав ладонь, Карманова увидела, что клиновидный клюв действительно пропорол кожу, даже кровь выступила. Она досадливо поморщилась, машинально переложила фигурку в другую руку и пробормотала:
– Найти бы все остальное. И тогда пропади пропадом ваш лагерь вместе с заводом!
Глава 16
Инга забрала из кладовой, служившей еще и Колиной спальней, чемодан, отнесла его в палату, водрузила на кровать, отперев замки, откинула крышку. На самом верху, как и раньше, лежало аккуратно расправленное платье – единственное, которое она с собой взяла, но до сих пор не просто не надела, а даже не достала.
Хотя остальные девчонки в первую очередь повынимали из багажа именно платья, аккуратно повесили на плечики, а затем и в общий шкаф. Но Инга и сейчас не собиралась этого делать, а в чемодан полезла за новой кофточкой и чистыми носками. Правда, платье все равно пришлось вытащить, чтобы не мешалось, положить рядом.
Оля Корзун, увидев его еще издалека, подошла, уточнила с сомнением:
– Это твое?
– Мое, – продолжая перебирать вещи, откликнулась Инга.
– Отпад! А почему не носишь?
Как раз потому, что она вовсе не собиралась брать платье с собой. Хотя оно действительно было красивым, модным и даже дефицитным. Мама случайно отхватила его в крутой комиссионке – совсем новенькое, неношеное, с несрезанной оригинальной этикеткой. И на Инге оно смотрелось замечательно, но…
– Мам, ну вот зачем оно мне в лагере?
– На праздник какой-нибудь наденешь. Или на дискотеку.
– Да в том-то и дело, что там дискотека, а не королевский бал, – проворчала Инга, но все-таки сложила платье в чемодан, чтобы маму не обижать. Ей же нетрудно.
Вот и с Олей разговор получился примерно таким же, только закончился по-другому.
– Ну, если ты сама надевать не будешь, дашь мне? На сегодня, на дискотеку. Оно ведь сорок второго размера?
– Ага.
– Дашь? – опять попросила Оля, пообещала со всей серьезностью: – Я аккуратно буду. Не порву, не испачкаю.
В этом Инга и не сомневалась. Ей даже в голову не пришло опасаться подобного.
– Ну ладно, бери, – кивнула, дернув плечами.
Зря, что ли, она это платье везла? Когда надевать сама по-прежнему не планировала.
– Ой, спасибочки! – восторженно выдохнула Оля, торопливо схватила обновку, прикинула на себя, повертелась, поинтересовалась: – Мне идет?
Правда, скорее чисто для проформы, потому что ничуть в своей неотразимости не сомневалась. Вот и Инга ответила честно:
– По-моему, очень.
– А хочешь, я тебе взамен свою футболку дам? – предложила Оля. – Она тоже импортная, настоящая, с надписями. Папа из Чехословакии привез.
Инга даже не задумалась, помотала головой.
– Да нет, не надо. Я и на дискотеку не собиралась.
Она и тут не соврала, потому что на самом деле не собиралась. Хотя в конце концов все-таки пошла. Из-за Гали. Та еще во время ужина на Ингу основательно насела при двойной поддержке жадных до всякий событий сестренок Быстровых.
– Ну если твой Корнев танцевать не умеет, – вывела Галя с многозначительным напором, – ты-то не обязана вместо дискотеки в отряде сидеть. Тем более сам он наверняка в футбол играть уйдет.
– А Лёшка тут при чем? – попыталась отбиться Инга.
Римма фыркнула, а Галя, только сильнее воодушевившись, негодующе выдохнула:
– Малеева, не придуривайся! – И назидательно сообщила: – Мы уже не дети, чтобы при слове «любовь» глаза стыдливо закатывать.
– Я и не закатываю.
– Ну вот и пошли тогда. На дискотеку. Если Лёша тут ни при чем. Ты-то танцуешь.
– А там, может, и Корнев прибежит, – добавила Неля.
Инга и согласилась, только чтобы прекратить разговор, но потом пришлось держать данное слово.
Вообще-то танцевать ей нравилось, но больше, конечно, не в толпе, не у всех на виду, а одной. Дома, например. Когда тебя ведет мелодия, и не важно, как ты движешься и что делаешь, главное, попасть в настроение. А дискотека для некоторых – все-таки больше соревнование, где стараются показать себя и произвести впечатление на других.
Хотя получалось и повеселиться, и подурачиться. Особенно во время «Сиртаки» или «Танца маленьких утят», который даже старшим заводили – чисто по приколу, чтобы и они могли посходить с ума.
Во время «быстрых» танцплощадка, как всегда, была плотно заполнена, но стоило зазвучать медленной мелодии, она, тоже как всегда, моментально опустела. Все разбежались по сторонам, разбились на привычные компании. Девочки и мальчики отдельно, каждые со своей стороны.
Девчонки украдкой поглядывали на мальчишек, а те переговаривались между собой и делали вид, что ничего не замечали и что, вообще, происходящее им неинтересно. И никто не решался пригласить кого-то первым на глазах у всех остальных, кроме… кроме Генки Белянкина.
Многих удивило уже то, что он вообще приперся на дискотеку. Ведь до сих пор подобного не случалось.
Обычно вместо танцев он торчал даже не на стадионе, как некоторые, типа Лёшки Корнева, а в палате или за столом возле корпуса – читал книжку. А тут вдруг явился. И не просто стоял в сторонке, а дрыгался вместе со всеми. Но и это еще не всё.
Когда начался «медленный», Генка первым отделился от остальных и решительно направился к девчонкам. И не просто к кому-нибудь, а к признанной красавице Оле Корзун. Подошел расхлябанной походкой, уставился прямо в лицо, мотнул головой.
– Пойдем потанцуем?
Оля изумленно округлила глаза, посмотрела на Белянкина сверху вниз, хотя выше была совсем на немного, даже не на полголовы, а меньше.
– Геночка, ты ваще? – протянула сочувственно-приторно, покрутила пальцем у виска, продолжила: – Голову солнцем напекло? Или сильно ударился? – Затем презрительно фыркнула, отрезала твердо и холодно: – Не стану я с тобой танцевать. Ни за что. Понял?
А дальше случилось совсем уж невероятное.
– Ну и дура, – выдал в ответ Генка абсолютно невозмутимо. Несколько секунд разглядывал ее, наклонив голову к плечу, затем спросил: – Надеешься, тебя Паша пригласит? – Он снисходительно усмехнулся. – Да ты ему на фиг не сдалась, сколько ни выпендривайся.
– Ты… – только и смогла выговорить Оля, а потом побагровела и стала просто хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.
– Это ты… кто ты такая вообще? – продолжил Генка. – В зеркало-то себя видела? – Он скорчил уродливую рожу. – Лицо перекошено, как у паралитика. – И, кривляясь, пропел, перекрикивая музыку: – Одна нога другой была короче, другая деревянная нога, один глаз фанерой заколочен, а второй не видел ни фига. Зубов у ней отроду не бывало, на голове шестнадцать штук волос…
– Во Поганкин дает! – ошарашенно выдохнул Мотя, озадаченно выпятил губы. – Не ожидал от него такого. – Заключил глумливо: – Может, правда башкой приложился? – Потом гоготнул, как обычно. – Или вселился в него кто. Дух там или нечисть. Про которых Коля рассказывал. Помните? – И в поисках одобрения преданно воззрился на Пашу, который, задумчиво сведя брови и покусывая нижнюю губу, наблюдал за происходящим.
Перестав растерянно вертеть головой, Оля тоже посмотрела на него – с надеждой и ожиданием – рассчитывая, что Паша сейчас непременно восстановит ее репутацию, вопреки нахальным и унизительным словам, обязательно подойдет и пригласит. И тот действительно сдвинулся с места, зашагал.
Вот только не к Оле, а… к Инге.
Хотя она до последнего момента предполагала, что к кому-то еще. К стоящей рядом Гале, например. Но Паша приблизился, заглянул в глаза, обратился именно к ней: