Пальцы сами разжались, палка выпала из рук. Лёшка попятился. Инга шевельнула губами, собираясь сказать что-то еще, но он не стал ждать – развернулся, бросился прочь, сгорая от жгучего стыда, почти ненавидя себя и кляня: «Придурок ревнивый! Урод!»
Прежняя злая темнота накатывала волнами, пыталась снова заполнить сознание, сбивая с толку шелестящими голосами. Или одним голосом, раздробленным на множество частей, звенящим в ушах: «Слабак! Сбежал! Испугался! Тряпка! Соплежуй!»
– Заткнись! – не удержавшись, вслух выкрикнул Лёшка. – Сам такой. – Будто разговаривал с кем-то чужим.
Он мчался, словно действительно пытался сбежать – от этого голоса в голове, но больше от себя, – не видя ничего вокруг, поэтому неудивительно, что не заметил кого-то, возникшего на пути, налетел, сбил с ног.
Это оказался мелкий пацан лет восьми-девяти, еще и немного знакомый – вроде бы тот самый Юрасик, сын отрядной воспетки Людмилы Леонидовны. От сильного толчка он потерял равновесие, плюхнулся задом на дорожку, но вроде бы не ударился сильно, зато засопел от обиды.
– Совсем чиканулся? – буркнул он возмущенно, шмыгнул носом, но, глядя на него, Лёшка в первую очередь испытал не чувство вины, а какое-то злорадное удовлетворение, поднявшее очередную волну внутренней темноты.
Голос в голове моментально откликнулся: «Так ему и надо. Еще б добавить, чтоб не гавкал малявка. И погоны содрать. Не свой же, а враг». Лёшка стиснул зубы, сжал кулаки, сглотнул, заставил себя произнести:
– Извини. Я не нарочно, – шагнул к мальчишке: – Давай руку, помогу.
Тот, не раздумывая, ухватился за протянутую ладонь, и Лёшка дернул его вверх.
Юрик легко поднялся, распрямился, даже чуть подпрыгнул и вдруг застыл. Правда, и Лёшка замер, потому как мир неожиданно поплыл перед глазами. Или нет, слился в пеструю, смазанную полосу, под ложечкой засосало, дыхание перехватило, словно земля под ногами треснула, разошлась в стороны, и Лёшка рухнул в образовавшуюся бездну.
Он даже покачнулся, но все-таки не упал, зато невольно разжал пальцы. Неожиданно ставшая холодной и обмякшая ладошка Юрика выскользнула из них, и тот опять плюхнулся задом на землю.
Лёшка мотнул головой, стряхивая с себя недавние ощущения и окончательно приходя в себя. Опять шагнул к Юрику, опять протянул руку.
– Держись крепче.
Но на этот раз мальчишка только глянул исподлобья и зло выдохнул:
– Иди на фиг!
Глава 30
Юрик сидел рядом с мамой и терпеливо ждал, пока она зашивала его шорты, изрядно пострадавшие во время «Зарницы». В любом другом случае он бы уже весь изъерзался и беспрестанно ее подгонял – ну, не любил он торчать на месте без дела. Но сейчас Людмила Леонидовна разговаривала с Федором Дмитриевичем, который чинил наполовину отвалившуюся дверцу тумбочки в спальне мальчиков первого отряда.
– Не могу больше с Авией, – жаловался завхоз. – И до того вечно цеплялась: все ей не так, все не по ней. А уж после клада с острова в нее словно бес вселился.
Людмила Леонидовна обеспокоенно глянула на сына, но тот моментально сделал вид, что очень увлечен выковыриванием занозы из пальца.
– Вчера дерево накренилось на хоздворе, так Авия велела его выкопать.
– Ну, для безопасности же, – разумно рассудила Людмила Леонидовна. – Чтобы не рухнуло ни на кого.
– Понимаю, – согласился Федор Дмитриевич. – Но безопасность – это спилить и убрать, а не выкопать вместе с корнями да еще глубже ямину разрыть. Думается мне, она хочет еще один клад найти.
Юрик больше почувствовал, чем услышал, как мама иронично хмыкнула. Всяко посчитала, что завхоз преувеличивал.
А вот и нет! Его все сильнее терзала обида, что начальница отобрала у него найденную фигурку. Он точно знал, Авия Аркадьевна ее не теряла и даже никогда раньше до того момента не видела. Потому как вещичка принадлежала ему. Ну да, именно ему.
– Готово! – Людмила Леонидовна протянула сыну шорты, случайно коснулась руки, а потом сразу приложила ладонь ко лбу.
– Ты как себя чувствуешь, Юрасик? – спросила обеспокоенно. – Слабости нет? Голова не кружится? А то что-то холодный какой-то.
– Ну не горячий же! – буркнул Юрик, мотнул головой, зыркнул темными глазами, сказал недовольно: – Чего, как с малявкой?
– Не хорошо так с мамой-то, – не удержавшись, назидательно одернул Федор Дмитриевич.
Вот чего влез? Он здесь вообще никто. Дядька на побегушках у начальницы лагеря. Лучше бы вон тумбочкой своей занимался, а то уже полчаса возился, а толку никакого. Но через непривычные злые мысли тонким росточком пробился стыд – мама хоть и не сказала ничего, но сразу видно, не ожидала от сына грубости и слегка обиделась.
Юрик торопливо натянул шорты, но, прежде чем выскочить из палаты, стукнул коленкой по едва прикрученной дверце. Та захлопнулась с грохотом, едва не ударив завхоза по пальцам.
– Юра, вернись! – нагнал возмущенный мамин окрик, хлестнул по спине, но только добавил ускорения.
Стремительно промчавшись вдоль рядов кроватей, Юрик вылетел в холл, потом на крыльцо, спустился, перескакивая через ступеньки, бормоча на ходу:
– Ага, размечтались. Больно надо.
В носу щипало от обиды и разрастающейся злости. На маму: почему она с ним, как с маленьким? На себя самого: почему он и правда поступает, как дурачок, не хочет, а все равно делает всякие мелкие пакости? Но, конечно, больше всего на Авию Аркадьевну. Потому что она настоящая воровка – присвоила чужое.
Роящиеся в голове мысли жалили свирепыми осами, укусы которых неприятно зудели. И Юрик, пока шел, неосознанно расчесывал руки, и без того покрытые ссадинами и царапинами, будто пытался выскоблить изнутри то инородное и злое, что заставило гадко себя повести и нагрубить маме.
Внезапно откуда-то со стороны раздался громкий свист, а за ним и слова:
– Эй, пацан!
Юрик сначала даже не подумал, что это к нему обращаются, настолько сосредоточился на собственных ощущениях и переживаниях, но тут опять раздался голос, еще более требовательный:
– Пацан! Оглох, что ли?
Он остановился, развернулся, увидел небольшую компанию парней, не самых старших, а отряда из третьего. Одного, с темными волосами и миндалевидными яркими глазами, Юрик даже знал по имени – Ильдар. Потому что на «Зарнице» тот был командиром их «зеленой» армии.
Скорее всего, это именно Ильдар свистел ему и кричал. Он и сейчас выдвинулся вперед, деловито поинтересовался:
– Ты Федора Дмитрича… завхоза… не видал?
– Вам надо, сами и ищите, – огрызнулся Юрик, сплюнул под ноги, по-прежнему не совсем понимая, почему поступал именно так.
Ильдар исподлобья глянул на него, снисходительно хмыкнул.
– Слишком борзый, да? – произнес он, но не враждебно, а вроде бы довольно миролюбиво.
От него так и веяло негодованием и жаждой справедливости. И даже сомнений никаких: это все из-за клада, который увела прямо из-под носа все та же мерзкая воровка Авия Аркадьевна – прибрала, спрятала и не собиралась никому отдавать.
Юрик наклонил голову к плечу, внимательно оглядел стоящих перед ним мальчишек и внезапно передумал дальше грубить.
– А завхоз вам зачем? – спросил он, а потом сразу выложил: – Он в первом отряде. Тумбочку ремонтирует.
– Не гонишь? – засомневался Ильдар.
– Не-е… – Юрик старательно замотал головой. – Я только что там был. – Добавил с самым невинным выражением на лице: – И с мамой разговаривает. У меня мама там воспитатель.
– Ну ясно, – разочарованно произнес другой парень с сильно отросшей, так что целиком закрывала уши, светло-русой шевелюрой. – Пусть топает дальше. Чего с ним связываться?
– Нет, Деня, – уверенно возразил Ильдар, – зря ты. Видно же, что нормальный пацан. Ну, подумаешь, мать воспетка. У Мухи вон тоже тетка в лагере работает. В столовке. – Он дернул подбородком, указав на стоящего по правую руку приятеля в сетчатой тенниске с продольными полосками, потом опять обратился к Юрику: – И о чем они там разговаривают?
Тот незаметно улыбнулся уголками рта, а напоказ наивно похлопал ресницами и снова откровенно выложил:
– О кладах каких-то, – недоуменно пожал плечами.
Парни переглянулись. Ильдар хмыкнул, переспросил с наигранным недоверием и насмешливостью:
– О чем? О кладах?
А Деня даже хохотнул, тряхнув волосами:
– Чё за фигня?
– Ничего и не фигня! – насупился Юрик. – Разве не вы сундучок на плавающем острове нашли? С сокровищами.
Парни опять переглянулись.
– Ну, мы, – нехотя подтвердил Ильдар. – Так разве его начальница в милицию не сдала?
– Не сдала и не собирается, – с многозначительным видом заявил Юрик и не стал дожидаться очередных расспросов, зачастил, будто ему не терпелось поделиться: – Федор Дмитрич сказал, она его у себя в кабинете заперла. Ждет, когда смена закончится и все разъедутся, чтобы себе оставить. Она и у нас фигурку отобрала, – не забыл он пожаловаться, – наврала, что она ее потеряла. А на самом деле мы ее у озера нашли. Наверняка тоже из клада.
Деня нетерпеливо произнес, едва Юрик договорил:
– Что еще за фигурка?
– Ну такая маленькая, желтая, блестящая, – охотно объяснил тот. – Может, даже золотая.
– Вот же… – Муха, не удержавшись, выругался, ткнул в локоть Ильдара. – Говорил же, не надо никому рассказывать. Лучше бы перепрятали, а потом сами сдали. – Дополнил мечтательно: – О нас бы тогда в «Пионерской правде» написали или даже по телику показали. – И сразу опять нахмурился: – А взрослые все такие. Вон тетка бате в посетительный две огромные сумки продуктов передала. Одну нам, одну своим. Типа лишние, неизрасходованные и все равно испортятся.
Ильдар сердито сверкнул темными глазами, задумался.
– Воровка она, – негромко, но убежденно сказал Юрик, а потом пояснил: – Начальница. И жадина. Федор Дмитрич сказал, ей одного клада мало, она еще один хочет найти. И тоже себе забрать.
Парни молчали. Юрик прекрасно чувствовал, как внутри у них все сильнее росли негодование и злость на Карманову. Но они сдерживались, не хотели ничего обсуждать при постороннем: он же для них слишком мелкий, да еще и сын воспитательницы. Но Юрику ничуть не было обидно. Он хитро прищурился, напомнил: