Это был именно он, перепутать Инга не могла. Уж точно не мираж, не галлюцинация. И Паша не бежал, подхваченный общим порывом, как остальные, а шел, пусть и торопливо, но уверенно, словно точно знал, куда.
Он всегда поступал продуманно, и сейчас его явно вела какая-то цель. Но это не успокоило, а, наоборот, растревожило только сильнее, заставило Ингу броситься вдогонку, больше не раздумывая и не подбирая объяснений. И она не заметила, как из корпуса выбрался еще кто-то и, держась на расстоянии, тоже зашагал следом.
Паша миновал жилые корпуса, вышел к стадиону, двинулся дальше. Он не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг, и никто из взрослых не пытался его остановить. Да им было просто не до него, когда большинство ребят по-настоящему бесновались, дрались, орали, крушили то, что попадалось на пути.
Инга старалась не сорваться на бег, но постепенно прибавляла шаг. Уверенность, что Пашу надо задержать, крепла с каждой секундой. Хотя выглядела такой же фантастической, странной и даже пугающей, как снившиеся в лагере сны, как внезапно появившиеся приступы лунатизма, но лучше действительно предстать перед другими совсем ненормальной, зато не допустить возможной беды, мысли о которой прочно завладели Ингиным сознанием.
Она почти нагнала Пашу, но тут, словно выросла из-под земли, на пути возникла Оля Корзун, совсем не похожая на себя. Щеки раскраснелись от возбуждения, глаза горели нездоровым блеском, но не выражали больше ничего, словно были не живыми, а стеклянными, и словно сама Оля не осознавала, что происходило, а действовала под влиянием момента и какого-то нечаянного веяния.
– Малеева! – громко воскликнула она. Ее рот расплылся в широкой довольной улыбке, будто случилось то, чего Оля давно дожидалась, и следующие слова это подтвердили: – Ты-то мне и нужна.
Но Инга не стала спрашивать, зачем. Сейчас ей точно было не до Корзун. Гораздо важнее не потерять из вида Пашу, который по-прежнему стремился к какой-то неведомой цели и не думал останавливаться.
– Отстань! – отмахнулась Инга, метнулась в сторону, надеясь проскочить мимо, но Оля настигла ее одним прыжком, вцепилась в одежду, зашипела:
– Нет, Малеева, нет. Теперь ты от меня не уйдешь. Это прошлый раз тебе повезло. А сейчас…
Корзун с ядовитой усмешкой чикнула большим пальцем по горлу, но Инга опять не испугалась. Она на Олю почти и не смотрела, стараясь хотя бы краем глаза наблюдать за Пашей. А он уже успел дойти до ворот, выскользнул за территорию и с прежней уверенностью зашагал дальше вдоль ограды.
Осознание, что через несколько мгновений он окончательно исчезнет из вида и почти не останется шанса его отыскать, вынудило действовать решительно и жестко. Инга резко дернулась, освобождаясь от державшей ее руки, отпихнула от себя Олю и сразу же бросилась прочь – через стадион, к воротам, следом за Пашей – не отвлекаясь на то, что происходило за спиной.
Тот уже не пробирался вдоль ограды, а нырнул в подступавшие к ней лесные заросли.
Это плохо, очень плохо. В лесу слишком легко затеряться и слишком сложно держать кого-то в поле зрения, особенно в темноте, даже несмотря на огромную луну, наполнившую мир своим необычным кровавым сиянием.
Инга опять попробовала Пашу нагнать, рванула вперед, но запнулась за что-то невидимое, скрытое в траве, не удержала равновесия, грохнулась на колени. И пока она поднималась, пока приходила в себя, он все-таки пропал из вида.
Однако Инга и не подумала сдаваться – растерянно топтаться на месте или возвращаться. Она даже отряхиваться не стала, устремилась дальше. Теперь ей казалось, она знала, куда шел Паша. Даже не просто знала, а была убеждена, хотя могла полагаться только на интуицию, но почему-то не испытывала ни капли сомнений.
Он направлялся к каменным глыбам, возвышавшимся в лесу неподалеку от озера. К тем самым, возле которых они сидели и разговаривали во время «Зарницы». Предчувствие упрямо вело Ингу именно туда, и она не зря доверилась ему, она ничуть не ошиблась. И еще издалека даже сквозь подсвеченную красной луной мглу разглядела в промежутке между стволами двух мальчишек, стоявших напротив друг друга.
Тревога взорвалась внутри огненным шаром, и ноги сами перешли на бег. Проломившись напрямик через кусты, чтобы не тратить зря ни секунды, Инга выскочила на площадку и увидела, как стоящий перед Генкой Паша заносит руку с ножом.
– Нет! Паш, не надо! – выкрикнула Инга громко и отчаянно. – Па-ша! Остановись!
Он вздрогнул от неожиданности, машинально оглянулся. Инга подлетела к нему, повисла на запястье, не в состоянии выровнять сбившееся дыхание, отрывисто пробормотала:
– Да что с тобой? Паша!
Лицо у него перекосилось от злости, он дернул рукой, пытаясь освободиться, яростно рыкнул:
– Отцепись, Малеева! Не мешай! Чего лезешь, дура? – И с силой толкнул Ингу.
Она пошатнулась, невольно разжала пальцы, но не упала, пытаясь сохранить равновесие, сделала несколько коротких шажков.
– Хочешь себе забрать? – продолжал восклицать Паша. – Обойдешься! Он мой! – заявил он властно и уже сам надвинулся.
Инга застыла в оцепенении, не в силах сдвинуться, словно у нее ноги к земле приросли, и боялась не столько за себя, сколько за него.
Что с ним происходило? Неужели он и правда способен на такое? Ударить… ножом. Убить! Из-за чего?
Кровь запульсировала в висках, в ушах зашумело. Как же не вовремя. Лишь бы не отключиться опять.
– Только попробуй, урод! Только тронь! – резанул по ушам голос.
Внезапно взявшийся словно из ниоткуда Лёшка Корнев налетел на Пашу, не обращая внимания на оружие, ударил с разбега. Тот выронил нож, но не отступил, бросился в ответ на Лёшку. Они сцепились, не удержались на ногах, рухнули на камни, покатились, каждый стараясь подмять противника под себя. А Инга…
Она смотрела не на них, а на Генку. Тот менялся каждую секунду: расплывался, вытягивался, обрастал угольно-черной паутиной, струящейся по воздуху, извивающейся, словно тысячи крошечных щупалец. И вот уже совсем исчез внутри возникшей на его месте жуткой твари, похожей на плотный темный призрак. Огромный, наверное, в два раза выше человека, с полыхавшими красным огнем глазами, с широкой зубастой и тоже светящейся алой пастью, с длинными узловатыми руками и длинными пальцами, которые заканчивались острыми, похожими на кривые ножи когтями.
– Все-таки жива, – прошипела тварь, наклоняясь к Инге. – Тоже явилась. Да что ты сможешь мне сделать, маленькая глупая девочка?
Инга ощутила, как от накрывшего ее ужаса по спине и рукам побежали мурашки, машинально зажмурилась и почувствовала, как и в ней что-то прорастает внутри. Такое же сильное, такое же древнее, такое же великое, но иное – ясное, чистое, светлое.
Она запустила руку в карман, нащупала бусину, достала, сжала в ладони. И сразу забили набатом ритуальные бубны и барабаны, в ушах зазвучал тягучий напевный заговор, не так давно уже слышанный:
Духи-дивии, духи-навии,
Словом Вещего заклинаемы!
Вы слетайтеся, собирайтеся,
Коло посолонь направляйтеся!
Слова вырывались сами, голос становился все уверенней и громче. Бусина, испуская яркое белое сияние, росла и уже не умещалась на одной ладони. А Инга больше не отодвигалась и не смыкала плотно веки. Запрокинув голову, смотрела в глаза твари и говорила-говорила:
Чистые духи земли!
Чистые духи воды!
Чистые духи огня!
Чистые духи воздуха!
Собирайтесь на место на красное,
Охраняйте нас, помогайте нам!
Тварь тянула к ней длинные руки, клонилась все ниже, все шире разевала пасть, словно собиралась схватить и сожрать. Но Инга ее больше не боялась, раскатывала между ладоней полыхающий обруч, в который превратилась бусина, растягивала его, словно открывала проход из одного мира в другой. А оттуда уже доносились стоны и вопли погребенных во мраке веков созданий и завывания потусторонних ветров, готовых подхватить и утянуть за собой темное и злое, которому не место рядом с людьми.
А иншие, духи беспутные, прочь пойдите,
Туда, где Солнце не светит,
Где Мать-Земля не родит,
Где слав Богам не поют,
Где правых слов не рекут!
Из нашего кола изыдите,
Яко пропадом пропадите!
Тварь, не желая сдаваться, попыталась собрать новые силы, увеличилась в размере, обхватила когтистыми пальцами, нависла над самой головой.
– Да будет по слову сему! Гой! – выкрикнула ей в лицо Инга.
И тут что-то грохнуло так сильно, что оглушило, красная мгла вспыхнула диким пламенем. Тварь взвыла, заверещала, не в состоянии противиться зовущим ее голосам и исходящей из центра кольца тяге.
Мир, такой заманчивый, такой яркий, схлопнулся до размеров отверстия в поглотившей ее бусине, и проход запечатался на веки вечные – больше не выглянуть, не выйти…
Глава 38
Безумства в лагере закончились почти так же непредсказуемо и неожиданно, как начались. И дело было явно не в подъехавшей милиции, сотрудники которой оказались настолько же беспомощными, как остальные. Ну не бить же разбушевавшихся детей, не травить слезоточивым газом, а на словесные угрозы, на уговоры и даже на предупредительные холостые выстрелы в воздух они просто не обращали внимания. А иногда даже отчаянно лезли в драку, несмотря на разницу в силе, росте и подготовленности.
Но в какой-то момент абсолютно неуправляемые беснующиеся ребята практически одновременно словно очнулись от наваждения: остановились чуть ли не на середине движения, оборвали крики, затихли. Некоторые даже без сил повалились на землю, но большинство просто растерянно вертели головами, не представляя, как попали туда, где находились, непонимающе смотрели друг на друга, на оказавшихся рядом взрослых, на то, что успели натворить. Правда, не факт, что осознавали: это дело именно их рук.