скамейку. Кто-то просто несколько раз окунул вещи в воду и опрокинул таз с пеной на пол.
Ну ладно, в целом-то технология понятна, что я, право слово, как маленький? Или наоборот, как чересчур большой, которому уже много лет вещи стирает и сушит стиралка, а посуду моет посудомойка. Машина, а не сотрудница.
Выполаскивать дурацкий порошок пришлось в трех водах. И все равно какие-то крупицы его остались, А потом еще никак не удавалось смыть с рук ощущение, что на них этот самый порошок застыл тонкой пленкой и жжется.
Место для сушки тоже оказалось здесь же — несколько столбов, а между ними — натянутые веревки с болтающимися в разных местах прищепками. Я подумал, было, как вообще отличать тут свои вещи от чужих, но уткнулся практически носом в бирку на внутренней стороны своей футболки, которую я как раз пытался прищепить деревянной штукой, у которой пружина постоянно соскальзывала и не хотела ничего держать. «К.Крамской» — было написано на крепко пришитой вдоль шва тряпочке. Как я раньше не заметил? Наверное, просто не разглядывал…
К обеду чистота и порядок на территории отряда и в комнатах были восстановлены, постельное белье — заменено на чистое, правильные фантики — отсортированы и сложены Коровиной в коробку из-под конфет «Родные просторы», что-то они там с этими фантиками важное затевали. То ли, тому отряду, кто больше сдаст, полагались еще конфеты, то ли какой-то другой приз, то ли у них просто появилась идея сделать из фантиков корзинку. Ну, типа такое конфетное оригами.
После тихого часа я хотел, было, пойти разведать, что тут есть за кружки, а может еще раз попробовать напроситься к Вере на тренировки, но тут на меня и Мамонова налетел Марчуков и завопил, что нам нужно срочно идти в комнату отдыха, там есть телевизор, а по телевизору повторяют «Этот фантастический мир», который он пропустил из-за этого всего. Чего конкретно «всего» не уточнил.
Что это за программа, я не знал, но энтузиазм Марчукова оказался заразительным, так что я на него поддался.
Комната отдыха была в том же здании, что и столовая, только вход сбоку. Если бы Марчуков меня туда не повел, я бы ни за что не догадался, что это не помещение для персонала, а вовсе даже доступное всем место с диванчиками, как у нас на веранде, и обшарпанным ящиком телевизора на тонких ножках. От ручки переключения программ остался только плоский штырек, но все было продумано — на телевизоре лежали много повидавшие металлические плоскогубцы с намотанной вместо рукояток синей изолентой. От этого зрелища у меня даже случился коротенький приступ ностальгии — точно такой же «Рекорд» стоял у моей бабушки. И даже ручка была сломанная. Помнится, лет в пять я был очень горд, когда мне наконец было позволено воспользоваться плоскогубцами, чтобы переключить каналы.
Программы оказалась чем-то вроде… Я даже не знаю. Там были две театрализованных постановки, нечто среднее между любительским кино и театром. Перед началом действа на экране появился внушительного вида мужчина с веселыми глазами и ежиком темных волос. Я бы его не опознал, но титры сообщили, что это был космонавт Георгий Гречко. Сами постановки были скучноватыми, с множеством пауз и глубокомысленных диалогов. Первая по рассказу Бредбери, который я не читал, зато вторую я опознал сразу же — «Малыш», Стругацких. Изображение на черно-белом экране было так себе, так что я все больше смотрел на других собравшихся здесь ценителей фантастики. Их было довольно много, все места заняты. Никто не разговаривал, все с почти благоговейным восторгом внимали мутным фигурам на экране. В одном из актеров я даже с удивлением опознал Янковского.
Перед сном пришлось еще разок послушать не очень краткий пересказ просмотренного, где-то на середине «Малыша» я уснул.
Без спецэффектов, в виде снов из будущего, к счастью.
Я почти подпрыгнул на кровати от неожиданного звука, который меня разбудил утром. Это был не горн, как всегда. И даже не топающие однопалатники.
Это была сирена тревоги.
Глава 25
Я отбросил одеяло и резко сел. На пару секунд завис, мучительно соображая спросонок, куда бежать и что вообще произошло. На нас кто-то напал? В восьмидесятом году? Или это проверка системы оповещения?
Но никто из моих соседей по палате больше не нервничал. Мамонов так вообще простонал что-то неразборчивое, но недовольное и натянул на голову одеяло. Парочка парней даже вроде обрадовалась. Но точно никто не испугался и не встревожился.
И тут до меня дошло.
Зарница.
Я же видел на доске, что она будет. Просто я помнил из своего детства пару подобных игр. Там все было просто — разделились на две команды, побегали пару часов, срывая друг с друга бумажные погоны, потом одна из команд находила флаг второй, и игра заканчивалась.
— А что, зарница сегодня? — сонно спросил я.
— Да, — ответил Марчуков с непонятным выражением лица.
— А что вы все такие недовольные? — я потянулся, зевнул и встал. — И, кстати, нам что, не надо разве по сирене бежать и строиться?
— Нам нет, не надо, — Мамонов высунулся из-под одеяла. — Мы же старшие. Не играем.
— В каком смысле? — я начал натягивать шорты.
— Ну ты как первый раз вообще! — Марчуков взмахнул руками. — А! Да! Все время забываю, ты же и правда первый раз! Ну, короче, играют все, кроме нас. Ну и спортивного отряда еще, только они не идут помогать вожатым, а мы идем.
— Ааа, точно… Вот черт! — сказал один из парней, который сирене явно обрадовался сначала. И плюхнулся на кровать обратно.
— И что мы будем делать? — я сунул одну ногу в кед и попытался дотянуться до второго, который вчера запихнул пол кровать.
— Всякое, — Марчуков залез на спинку кровати, встал, балансируя, и дотянулся до потолка. — Секретки прятать, карты подсовывать, жетоны выдавать взамен на погоны… Ну, что скажут, в общем, то и будем. А зарядки сегодня нет, так что не торопимся.
— А у остальных? — я замер в дверях. Вообще, конечно, я не на зарядку так торопился, просто утренний зов природы.
— У остальных есть, чтобы не расслаблялись, — Марчуков рухнул спиной на кровать, сетка под ним жалобно взвизгнула и прогнулась почти до пола.
— Ясно, — я выскочил за дверь и помчался к домику с дверями и дырками в полу. Надо же, как быстро я привык. Считай что не напрягает больше этот туалет без удобств.
— Второй отряд, все на инструктаж! — раздался с веранды звонкий голос Шарабариной.
Рассказывать нам, что мы должны будем делать, пришел тот вожатый, который, кажется, меньше всего подходил для роли распорядителя военной игры. Это был типичный такой ботан — тощий, с торчащими из спины острыми лопатками, вогнутым каким-то лицом и очками-консервами на длинном носу.
— Знач так, ребята, — сказал он, потряхивая в руке обычной школьной тетрадкой в зеленой обложке. — Сейчас мы вас поделим на четыре группы… А, хотя вы и так уже поделены… Значит, первая палата девчонок отправляется на госпиталь, вторая палата — помогает счетной комиссии, а обе палаты парней — в «секретку». После завтрака приходите в клуб. Все ясно?
— А что за «секретка»? — спросил я. Кажется, в этот момент все посмотрели на меня с недоумением. Мол, ну что за дурацкие вопросы, все же знают! — Ну я же не знаю правил, первый раз в вашем лагере!
— Так, ладно, объясняю для новеньких, — с ноткой раздражения проговорил «ботан». — Еще же есть новенькие?
Поднялось несколько рук.
— Ага, значит не для тебя одного будет, — вожатый кивнул и открыл тетрадку. — Знач так. Лагерь делится на две команды. Восемь отрядов, значит по четыре в каждой. В каждой команде есть и малышня, и старшаки. Есть солдаты, есть офицеры, они в каждом отряде выбираются. Главная задача каждой команды — это набрать больше жетонов, чем другая.
— А я думал, что флаг надо отбить… — сказал я.
— Флаг — это само собой, но не только, — ботан приосанился. — Знач так. Жетоны — это как зарничные деньги. Универсальный эквивалент, понимаешь? Чтобы их набрать, нужно совершать разные действия. Например, убивать солдат и офицеров другой команды. Погон солдата стоит один жетон, погон офицера — десять жетонов. Заполучить флаг другой команды — пятьсот жетонов. Но это не все. Можно получать жетоны и за другие действия. Например, медсестры получают по жетону за каждый пришитый погон. Это же ты знаешь, да? Когда срывают один погон, значит ранен. Два — убит. Убитого медсестра вылечить не может, а вот раненого может.
— А «секретка» что такое? — снова спросил я. На самом деле, мне стало интересно. Оказывается, внутренняя кухня зарницы — это целое дело, а вовсе не просто побегайте за флагом, кто взял — тот победил… Ну или это просто в этом лагере вожатые с фантазией к вопросу подошли…
— Не спеши, я к тому и веду, — вожатый поправил очки. — Знач так. «Секретка» — это секретная служба. Генерирует секретные миссии. Прячет захоронки, делает к ним карты и раскладывает их в разных местах лагеря. Если команда такую карту находит, то может попытаться ее разгадать, чтобы найти клад, который потом тоже можно будет обменять на жетоны. Понятно?
— Теперь да, — я кивнул. Хотел спросить еще что-то, но посмотрел на заскучавшие лица ребят и не стал. По ходу дела разберусь.
В клубе царило предсказуемое оживление. Ряды стульев составили в дальний конец зала, вдоль стен стояли столы. Девчонок тут же запрягли нарезать на квадратики картон и наклеивать на них цветную бумагу — делать жетоны. Еще там лежали пачки погонов, и стояли стаканчики с разномастными цветными карандашами.
Мамонов свернул от входа сразу свернул в сторону стульев.
— А что, мы разве не должны сейчас что-то делать и как-то помогать? — спросил я, устраиваясь рядом с ним.
— Кирюха, ну что ты как маленький? — Мамонов посмотрел на меня взрослым укоризненным взглядом. — Им на самом деле тут не нужна никакая помощь, они просто придумали повод, как из зарницы старшие отряды исключить. Ну и нам вроде как придумали важное дело — помогать делать зарницу.