— А жалеть не станешь? — вопросом на вопрос ответил папа. — Сделать недолго…
— Если все будут жалеть… — медленно произнес Витя и не договорил.
— Правильно. Я вижу, ты не напрасно носишь свой красный галстук. Поступай, как найдешь нужным. Хотя, конечно, Буяиа жалко…
Заручившись согласием родных, Витя переговорил с начальником клуба. Сергей Александрович тоже одобрил намерение мальчика и дал адрес, куда следует направить заявление.
Вечером Витя сел за письмо. Он долго думал, писал, зачеркивал, снова писал. Ему хотелось выразить все свои чувства и мысли. Но написал он всего несколько строк:
«Уважаемый товарищ министр! Я вырастил собаку. Прошу, чтобы ее взяли на границу. Пусть она помогает славным пограничникам охранять нашу страну от врагов».
Потом подумал и приписал: «Извините за беспокойство. Вы ведь очень заняты, я знаю». — И ниже поставил свою подпись н адрес.
Письмо он вложил в конверт, а на конверте написал:
«Москва. Министерство Обороны СССР. Товарищу министру».
Утром, по дороге в школу, он опустил письмо в почтовый ящик и стал ждать ответа.
Ждать пришлось недолго. Дней через десять в дверь квартиры постучал человек в шинели и в фуражке с зеленым околышем. Увидев его, Витя замер: пограничник!
Витя не ошибся. Приехавший оказался пограничником. Откозыряв, он сказал, что прислан из погранотряда, чтобы осмотреть собаку. Он проверил у Буяна зубы, ноги, рост и написал в акте: «Собака по кличке Буян нормального роста, хорошей упитанности. Активная, смелая. Годна для службы на границе».
Наступил день Советской Армии. Накануне вечером, когда отец ушел на торжественное заседание в театр, Витя вытащил объемистую общую тетрадь в черном клеенчатом переплете, которую всегда тщательно прятал, и сел писать дневник.
«Сегодня я прощаюсь со своим Буяном. Завтра он уедет охранять границу. Мне очень тяжело. Я так люблю его. И он тоже привязан ко мне и к нашей семье. Мне очень жаль расставаться с ним, особенно сейчас, когда он стал таким большим, сильным и умным.
Он такой ласковый и не выносит грубого обращения. Лаской от него можно добиться чего угодно, но стоит его ударить, как он заупрямится и ни за что не выполнит приказания, даже если избить его до полусмерти. Это очень хорошая черта, по-моему.
Я долго думал перед тем, как послать письмо товарищу министру: писать или не писать? Потом решил: все-таки надо написать, надо расстаться с Буяном, он принесет больше пользы на границе, чем у меня. Может быть, мы и встретимся когда-нибудь. Узнает ли он меня?..»
Минула ночь. Утром Витя был молчалив и задумчив. Отец и мать обменивались понимающими взглядами и ни о чем его не спрашивали. В половине двенадцатого Витя надел на своего друга ошейник, прицепил поводок и в последний раз повел его.
На широкой площади собралось много народу. Лаяли собаки, которых удерживали за поводки пионеры. Отдельной группой стояли пограничники.
Ровно в двенадцать начальник клуба открыл коротенький митинг. Он сказал, для какой цели они собрались сегодня здесь, упомянул о значении и задачах служебного собаководства. Пионеры и пограничники молча стояли двумя шеренгами, одна против другой, на расстоянии нескольких шагов. Витя стоял как раз напротив того пограничника, который приходил к ним домой, и все время думал о Буяне.
Буян, конечно, не мог знать, что все это значит, но инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то важное, н пес нервничал: то тесней прижимался к Вите, то порывался попрыгать на него, то давал лапу, хотя ее никто не просил. Витя осторожно дергал поводок, старался незаметно успокоить собаку, а у самого сжималось сердце и комок подступал к горлу.
Раздалась команда. Пионеры подтянулись, пограничники сделали по три шага вперед. Поводок Буяна очутился в руке пограничника. Витя сделал шаг назад, а новый хозяин собаки заступил на его место.
Церемония кончилась. Витя смотрел, как уводили Буяна, как верный друг его все оглядывался назад, а вожатый осторожно подтаскивал упирающуюся овчарку вслед за собой. Увидев, что Витя уходит, пес попытался вырваться, но тщетно — проводник крепко держал поводок. И, словно, понимая, что сопротивление бесполезно, собака повесила голову и, тихо повизгивая, повлеклась за новым хозяином. Мелькнул в последний раз пушистый хвост, и Буян скрылся из глаз.
Обратно Витя шел вместе с начальником клуба. Сергей Александрович понимал душевное состояние мальчика и старался отвлечь его от грустных мыслей.
— Вырастишь другую собаку. Дадим тебе хорошего щенка, — говорил начальник, но Витя не слушал его. Возле своего переулка он попрощался и почти бегом поспешил домой.
Дома было пусто. Мама предусмотрительно убрала подстилку Буяна, на ее месте стоял стул. Вечером Витя не стал ужинать, торопливо разделся, юркнул под одеяло и тут дал волю душившим его рыданиям.
Прощай, Буян! Больше никогда Витя не пойдет в лес с Буяном, не увидит его радостных игр…
Но вскоре в душе мальчика поднялось какое-то новое чувство, чувство гордости и удовлетворения от сознания, что он сделал что-то очень хорошее, очень важное. Он перестал плакать и подумал о том, что, наверное, Буяну будет совсем неплохо там, куда повезет его пограничник, что собаку будут любить, как любил ее сам Витя. Он представил, какие подвиги может совершить Буян на границе, это окончательно успокоило мальчика, и он уснул.
ЗАЩИТНИКИ РОДНЫХ РУБЕЖЕЙ
Тяжелые капли дождя барабанят в окна заставы. В печной трубе тоскливо завывает ветер. На дворе — холодная дальневосточная осень.
Но в помещении для бойцов тепло и уютно. В красном уголке собрались свободные от нарядов пограничники. Они читают газеты. Застава стоит в стороне от дорог, и газеты приходят сразу за неделю толстой пачкой…
Газеты читаются вслух. Каждая статья вызывает оживленный обмен мнениями. Особенно волнуют сообщения о трудовых успехах земляков. На заставе есть и уральцы, и сибиряки, и волжане; можно встретить среди них колхозника и сталевара, тракториста и прославленного охотника-промысловика…
С напряженным вниманием слушают бойцы короткое сообщение о нападении басмаческой банды на нашу среднеазиатскую границу. Каждый ясно представляет картину: ночь, два пограничника и собака, нарушители, крадущиеся в непроглядной тьме… Да, картина знакомая!
— А у нас? Помните, как Корд задержал? — вспоминает один из бойцов. — Тоже ловко получилось!
Об этом случае известно не всем. На заставе есть молодые, недавно прибывшие бойцы. Среди них — Василий Пронин, вожатый сторожевой собаки Буяна. Он просит рассказать о Корде.
— Да что тут рассказывать?-с нарочитой небрежностью, которая еще больше возбуждает любопытство новичков, роняет плечистый, могучего сложения старшина Метелицын. — Знатное было дело! — Ив нескольких словах он сообщает о том, как Корд задержал нарушителя, который сумел перебраться через границу в самом глухом месте, однако далеко не ушел — собака напала на его след и помогла пограничникам выловить врага.
Если послушать старшину Метелицына, все представляется очень просто: ну, пошли, ну, нашли, ну, задержали… О чем еще говорить? Об опасностях и трудностях, подстерегающих пограничника? Так без них не бывает.
Но все равно, рассказ нравится Пронину, да и не только ему. Чего недостает в рассказе, то дорисовывает воображение.
— Ловко… вот ловко-то! — восклицает Пронин, а сам думает: «Всякая ли собака сумеет сделать так? Эх, если бы мой Буян…»
Он не успевает подумать, что должен сделать Буян, как в комнате появляется дежурный и громко объявляет:
— Товарищи, в наряд! Старшина Метелицын, с собакой — в дозор!
Великан Метелицын вскакивает, привычным движением заправляет на ходу гимнастерку, идет в угол, где висят шинели, затем — к пирамиде с оружием и скрывается за дверью. Вслед за ним покидают помещение и другие.
«Не мне, — думает Василий, — стало быть, еще ждать», — и незаметно вздыхает.
Первое боевое задание… Его всегда с волнением ждет молодой солдат.
Под дождем
Только вышли на свой участок — сразу наткнулись на свежий след. Послав напарника сообщить об этом на заставу, старшина Метелицын с Кордом пустился в преследование.
Шум дождя заглушает тяжелое дыхание Метелицына и его собаки. Сколько времени они уже бегут? Двадцать, а может быть, тридцать -километров остались позади.
Враг, вероятно, надеялся, что дождь поможет ему проскользнуть незамеченным, но от Корда не скроешься… Нагнув голову, собака бежит по следу нарушителя. Сзади, крепко ухватившись за конец длинного поводка, поспевает старшина.
Нарушители, — а их было несколько, — оказались хитрыми и изворотливыми. Путаными петлями переплетались следы: вот они выходят из леса на поляну, пересекают болотце, вновь поворачивают в сторону от границы… Еще петля — и следы исчезли, дождь смыл их. Корд поднял голову, насторожил уши. Влажная мочка носа жадно втягивает сырой воздух. Там, где теряются следы на земле, собака прибегает к «верховому чутью».
Корд-ветеран. Уже пятый год несет он службу на границе. Это громадный угрюмый пес, недоверчивый и злобный, нечувствительный ни к проливному таежному дождю, ни к переменам температуры. Перенесенные испытания выработали характер собаки, закалили ее. Много схваток с врагами пережил Корд. Немало захватывающего могла бы поведать собака, если бы умела говорить. Светлые пятна седых волос указывали на те места, где под мохнатой шубой скрывались рубцы от старых ран.
С первых дней своего появления на заставе Корд сделался любимцем погранотряда. Здесь любят и ценят смелых, мужественных людей, не отступающих перед опасностью; такие же требования предъявляют и к собаке — помощнику бойца. А Корд оказался именно таким. И хотя овчарка была неприветлива, не признавала ничью ласку, кроме ласки своего вожатого, каждый боец, при случае, обязательно старался выразить ей знак своего расположения.
Злобу Корд имел непомерную. Подозрительность, с которой он относился ко всему чужому, вошла на заставе в поговорку. Чутье и слух выделяли его среди других хороших овчарок. Все это, вместе с большим опытом работы по следу, приобретенным за время службы на границе, по праву делало Корда лучшей собакой на заставе.