Для самого правителя эти встречи были интересны в первую очередь возможностью поговорить и послушать. Офицеры рассказывали о службе, вспоминали боевые операции, в которых приходилось участвовать; капитаны американских кораблей больше толковали о торговле в индийских и китайских портах, о кругосветках. Баранов во время застолий становился словоохотлив и готов был до утра рассказывать местные истории. «Он сообщал нам охотно о всём том, что только не клонилось к открытию секретов компании», — вспоминал Головнин. Когда друзья правителя затягивали песню, сочиненную им самим, он выходил из-за стола, становился в общий круг и запевал вместе с ними:
Нам не важны чины и богатства,
Только нужно согласное братство,
Тем, что сработали,
Как здесь хлопотали,
Ум патриотов уважит потом.
Было видно, что эти люди, пройдя через многие испытания вместе с Барановым, доверяли ему безгранично и действительно составляли здесь, на краю земли, «согласное братство».
Особенно растрогало моряков вечернее прощание, когда Баранов выстроил своих промысловиков в крепости рядом с пушками и велел в честь офицеров несколько раз прокричать «ура!».
Правитель был заинтересован в помощи офицеров и свою предлагал, не скупясь: «Баранов уступил нам нужное для нас количество провизии и некоторых других вещей по ценам, во что они обошлись компании. Чрез это он сделал нам большое одолжение». Головнин и его офицеры, в свою очередь, не раз помогали Баранову — и в переговорах с иностранцами, и в составлении письменных договоров на разных языках; они согласились доставить на своем шлюпе на Камчатку большой груз ценных мехов, взяли к себе на борт тяжело раненного в стычке с индейцами промысловика, которому оказал помощь корабельный врач. Но главное — когда Баранов получил известие о готовящемся нападении пиратов, шлюп несколько месяцев дежурил у Новоархангельска.
Водка и ром в застольях у Баранова лились рекой, но правило, заведенное им, соблюдалось неукоснительно: половина защитников крепости должна была оставаться трезвой. На следующий день они поменялись местами с другой половиной. Головнин замечал: «Сей порядок или, лучше сказать, очередь быть пьяным, наблюдается с величайшею точностью, как по причине строгой дисциплины, в какой г. Баранов содержит свой гарнизон, так и потому, что промышленные сами хорошо понимают, какой опасности может их подвергнуть самая малейшая оплошность».
Капитаны американских судов, приглашая Баранова и русских морских офицеров к себе, тоже не хотели ударить в грязь лицом. Собственных поселений рядом с Новоархангельском у американцев не было, и для приема гостей они обычно на одном из островов в заливе ставили палатки, украшали их флагами и даже устанавливали легкие корабельные пушки для салютов. Головнин назвал один из таких обедов, где были блюда и напитки всех стран, «редкостью даже и в самих столицах». Конечно, всё это делалось исключительно для Баранова, и даже стихи, сложенные американцами, состояли сплошь из комплиментов главному правителю.
Головнин, описывая забавы колонистов, не стал заниматься морализаторством, вполне понимая особенности жизни этих людей на краю света во враждебном окружении. Многие из них, если не все, не могли вернуться домой, поскольку за годы службы оказывались в больших долгах перед компанией; те, кто всё же уезжал на родину, из-за смены климата прожили потом недолго. «В таких увеселениях они позабывают свою горькую участь, а ожидая оных как некоего торжества, долженствующего хотя на короткое время их осчастливить, они удаляют от себя отчаяние, в которое ввергла бы их скучная однообразная жизнь в вечном удалении от своего отечества…»
Да, Баранов потакал незатейливым вкусам и слабостям промысловиков, но при этом оставался жестким руководителем. Карты и прочие азартные игры — источник драк, разорения, а нередко и самоубийств — были им строго запрещены. Чтобы туземки не становились причиной раздоров, Баранов советовал покупать дочерей у алеутов и жить с ними, как с законными женами.
Главный правитель и сам жил с дочерью местного тойона, уроженкой Кадьяка, в крещении Анной Григорьевной, с которой обвенчался после смерти законной супруги. Анна родила ему троих детей — Ирину, Антипатра и Екатерину. Суперкарго одного американского судна, который увидел чету Барановых в 1801 году, вспоминал: «Российский губернатор производит впечатление человека скромного и выдержанного. Его супруга опрятна и хорошо одета. Она показалась мне довольно красивой».
После смерти Баранова его вдова поселилась в скиту, основанном преподобным Германом на острове Еловом, где и окончила свои дни. Их старшая дочь Ирина вышла замуж за капитан-лейтенанта Семена Ивановича Яновского, занявшего место главного правителя после отъезда Баранова из Америки.
О Баранове оставили воспоминания многие из тех, кому довелось с ним встречаться; его слава гремела по всему западному побережью Америки от полярного круга до Чили. В 1818 году комиссионер компании Кирилл Тимофеевич Хлебников, принимая у Баранова дела, виделся с ним ежедневно, много беседовал и мог составить о нем собственное мнение. И когда в 1830 году должность главного правителя занял барон Фердинанд Петрович Врангель, оценивший по достоинству всё, что сделал Баранов в Америке, он предложил Хлебникову написать биографию своего предшественника и рассказать о его делах, «достойных внимания и похвалы».
«Я не готовился стать писателем, — признавался Хлебников, — и чувствую сам слабость своих познаний для описания дел и подвигов первого главного правителя колоний Российско-американской компании, в продолжение 28 лет им совершенных, они достойны пера лучшаго, чем мое…» Кроме того, считал он, для этого «нужны способности историка».
Однако возможность вспомнить собственную молодость, проведенную в Америке, и еще раз окунуться в те славные, хотя и тяжелые времена, беседы с людьми, хорошо знавшими Баранова, чтение его писем и, главное, желание воздать должное Баранову «хотя кратковременным памятником» придали Хлебникову решимости. И в 1835 году первая биография Баранова была напечатана.
Родился он 23 ноября 1747 года в городе Каргополе Олонецкой губернии в семье мещанина Андрея Ильича Баранова, занимавшегося мелкой торговлей. Его супруга Анна Григорьевна родила четверых детей — Петра, Евдокию, Вассу и Александра. Сыновья пошли по стопам отца, Александр торговал сначала на родине, затем в Москве и Петербурге. После 1780 года он отправился в Сибирь, поселился в Иркутске, где приобрел два завода — стекольный и водочный, брал винные откупа и подряды, организовывал промысловые экспедиции на Чукотку и Аляску. В 1787 году стал членом Вольного экономического общества, которое занималось просветительством и популяризацией знаний о самых разных областях хозяйства: лесоводстве, горном деле, пчеловодстве, земледелии, торговле; проводило конкурсы и обсуждения в печати; представляло открытия и новшества, появившиеся в разных странах. Чтобы вступить в него, требовались, во-первых, обширные познания и соответствующий круг чтения; во-вторых, опыт и навык практической деятельности. Если Баранова приняли в члены общества, значит, ему было о чем рассказать.
В это время Г. И. Шелихов вернулся из Америки и начал искать кандидата на должность управляющего. Он предложил это место Баранову, однако тот отказался. Откупа и подряды хотя и требовали частых разъездов по Иркутской губернии, но были его собственным делом, а переходить в подчинение к Шелихову ему не хотелось. Однако судьба распорядилась иначе.
В 1790 году Баранов выехал из Иркутска в Якутск и нашел свои дела по питейному откупу в полном расстройстве — видимо, такого оборотистого приказчика, каким был Шелихов у Голикова, ему найти не удалось. Оставалась еще торговля мехами, благодаря которой можно было поправить свои пошатнувшиеся дела, и Баранов отправился в Охотск. Туда приезжал ежегодно с Чукотки его приказчик, он привозил меха, выменянные у чукчей, и отчитывался перед Барановым. Он-то и сообщил, что в Анадырске чукчи убили всех работников и разграбили имущество артели. Каждая из этих утрат — в Якутске и Анадырске — еще была поправима, но случившиеся одновременно события окончательно разорили Баранова. И он был вынужден принять предложение Шелихова.
«Лета 1790 года августа в пятый на десять день в областном портовом городе Охотске мы, нижеподписавшиеся, рыльской имянитой гражданин Григорий Иванов сын Шелихов, каргопольской купец иркутской гость Александр Андреев сын Баранов» заключили договор. Баранов назначался главным правителем русских поселений в Северной Америке, куда и должен был отправиться осенью на судне компании. В договоре перечислялось 12 «кондиций» — условий его службы.
По принятии дел от управляющего Деларова он должен был произвести перепись промысловиков и населения Кадьяка и наладить подробную отчетность. Кроме хозяйственных книг следовало завести два журнала: в один «вписывать каждодневные происшествия тамо текущих дел и случаев», во втором описывать поведение подчиненных, «дабы добронравие и развратность… видимы были». Новый начальник обязывался вести постоянный «присмотр» за людьми, чтобы они «не в праздности и лености, а во всегдашних трудах в пользу компании находились».
Ему предписывалось заготавливать провизию и иметь «за правило человеколюбия» сбережение жизней подчиненных. Особое внимание обращалось на взаимоотношения с туземцами: защищая своих людей, он должен стараться избегать прямых военных столкновений, «несогласия и раздоров з дикими, союзными и несоюзными компании народами… Грубых же и жестокосердных и в варварских кровожаждущих обычаях заматеревших диких остерегатца и приводить в познание благонравия».
Плата ему назначалась солидная — 15 суховых паев из 210 паев компании. В случае его гибели жене и ее детям от первого брака, принятым Барановым на воспитание, — «сыну Аполону», оставленному в Якутске, и «дочери Афонасье, з женою в город Каргополь отправленной», — Шелихов обязался выплатить тысячу рублей «единожды». Если же в результате крушения судна Баранов оказался бы на необитаемом острове или в плену, семье полагалось две тысячи с ежегодной выплатой в 300 рублей до его возвращения.