Американцы и англичане рассказывали, как в русских колониях «местные, особенно простолюдины… пьют в невероятном количестве». Однако напоить Баранова американцу не удалось — для этого «нужно иметь хорошее здоровье», признался капитан. Не только напоить, даже просто расположить его к себе оказалось «дело нелегкое». Но одно известие все же должно было утешить Астора — можно попытаться договориться с правителем на следующий год, и главное — раз договорившись, можно не сомневаться: Баранов договор выполнит: «По отзывам людей, которые имели с ним дело, на его слово можно положиться».
Договор действительно подписали — в 1812 году между двумя компаниями была заключена «Конвенция» сроком на четыре года. Астор обязывался подвозить в Новоархангельск «жизненные продовольствия и разные другие вещи» по ценам, которые установят вместе главный правитель Баранов и торговые агенты Астора. Меховая компания также брала на себя обязательство возить на своих судах меха в Кантон, а Российско-американская компания — не покупать товары у капитанов других судов. Разграничили и территорию промыслов между двумя компаниями: «где та Меховая компания заведет свое дело и оседлость в северо-восточной части Северной Америки или учредит свои промыслы», там компании «не промышлять зверей и торг с тамошними индейцами не производить». Также обе компании обязались не продавать оружие индейцам.
Не всегда всё складывалось так, как было написано в договоре. В 1812 году началась война между Британией и США, которая длилась два года, и последовавшее за ней обоюдное эмбарго воюющих стран осложнило и без того непростое положение с продовольствием в Русской Америке.
Ну а директора Российско-американской компании неизменно проявляли недовольство: и товары-то привозят не «жизненно важные» — вместо парусины и канатов один ром, которого у Баранова «препропасть стоит», и он, то есть ром, «усыхает», и фрахт-то слишком дорог, и пиастр-то Баранов считает по два рубля, а нужно, как в Петербурге, по пять с полтиной. Словом, как сетовали директора, «наша невольная связь с Меховой компаниею поистине не обещает истинно полезного».
О желании уехать из Америки Баранов писал и говорил давно. В 1806 году Резанов докладывал министру Румянцеву: «Я должен сказать в[ашему] с[иятельст]ву, что он далее майя будущего года ни за что не остается и убедительно просит меня Главное управление известить о том. Жаль и крайне жаль лишиться сего достойного человека, за которым и все лутчие люди не упустят выехать». Но годы шли, а смены всё не было, и главный правитель успел состариться на своем посту — в 1816 году ему исполнилось 70 лет.
В 1817 году на корабле «Кутузов» в колонии прибыл капитан-лейтенант Леонтий Андрианович Гагемейстер. Прожив всего два месяца в Америке, он сообщил Баранову, что тот должен сдать ему дела. Нельзя сказать, чтобы это прозвучало громом среди ясного неба — Баранов много лет ждал преемника, но компания никак не подготовила правителя, заслужившего 28-летней службой более чуткое и уважительное к себе отношение. Долго он переживал и свою неудачу на Сандвичевых (Гавайских) островах, слух о которой достиг Петербурга. О его обмене подарками с тамошним королем и попытке доктора Шеффера основать поселение на острове Атуай (Кауаи) только ленивый не высказывал насмешек и не отпускал язвительных замечаний.
Баранов начал безропотно сдавать дела. Вот тогда-то и выяснилось: недостачи не было ни в чем, даже наоборот — и денег, и товаров по всем позициям оказалось в наличии больше, чем значилось в документах. Гагемейстер не поверил — ведь слухи о воровстве в колониях доходили до Петербурга, о жестокости же самого главного правителя даже слагали легенды. Он начал сличать приходные ведомости не только с расходными, но и документами, которые подавали шкиперы всех приходивших иностранных кораблей. Результат был тот же. В одном только роме нашли значительную недостачу, но приписать его расход сильно не молодому правителю ни у кого из проверяющих не хватило духу.
Баранов так привык жить на краю света, что уезжать уже не хотел. Он готовился, сдав дела, переселиться со своей семьей в Озерский редут, который располагался в 30 верстах от Новоархангельска, чтобы там окончить свои дни. Для него уже и дом в редуте отделывали. Однако все вышло иначе.
В это время Гагемейстер заболел и вознамерился вернуться домой на корабле «Кутузов», сдав дела лейтенанту Яновскому. Неожиданно он потребовал, чтобы Баранов тоже покинул колонии и отправился вместе ним в Петербург. Баранов тяжело болел в это время, он не собирался в дальний путь, но принял этот новый удар стоически — только попросил разрешения взять с собой племянника и двух служителей.
Прощаться с ним приехали все тойоны местных племен, даже его старый враг Катлеан, с которым они когда-то воевали за Ситху. Баранов пользовался таким уважением среди местных племен, что нередко туземцы приезжали в Новоархангельск, чтобы только увидеть этого необыкновенного человека. Он мог бы нажить состояние в колониях, мог бы — но не нажил. Жажда богатства и накопительство были глубоко чужды ему. Он приехал в Америку нищим — и нищим уезжал из нее. И это было удивительно для всех, кто посвятил свою жизнь стяжательству.
До Петербурга он не доехал — умер в пути, сойдя на берег в Батавии (Джакарта) 16 апреля 1819 года. Его тело по морскому обычаю опустили в воды Индийского океана.
«Приняв в 1791 г. небольшую артель в Трехсвятительской гавани острова Кадьяк, — писал Хлебников, — он оставил в 1818 г. главную факторию в Ситхе, постоянные конторы для управления дел в Кадьяке, Уналашке и Россе и отдельные управы промышленности на островах Прибылова, в Кенайском и Чугацком заливах». Когда окидываешь взглядом сделанное Барановым за 28 лет, при полной неустроенности вначале, малому числу людей, на которых можно было опереться, то поневоле проникаешься уважением к человеку, напоминавшему своими подвигами титанов древности и героев античности, слава которых запечатлена в мифах и преданиях.
Иван КусковСтроитель крепости Росс
Баранов не раз повторял: если бы у него было 200 расторопных и отважных человек, он бы покорил все американские племена вплоть до Калифорнии. Но стольких помощников у него не было. Зато был один, стоивший сотни — Иван Александрович Кусков. С ним Баранов действительно дошел до Калифорнии и основал Росс — самую южную крепость в Русской Америке.
Родился Иван Кусков в 1765 году в городе Тотьма, что относится ныне к Вологодской области. Когда ему исполнилось 22 года, он отправился в далекую Сибирь. Как писал первый биограф Кускова Е. Кичин в «Вологодских губернских ведомостях» в 1848 году, тотемский мещанин «нрав имел веселый, в обхождении с людьми был ласков, в исполнении верен».
В Иркутске Кусков познакомился с Барановым, который готовился отплыть в Америку. Надежность и неунывающий характер Кускова как нельзя более подходили для суровой жизни, и Баранов предложил ему роль своего помощника.
Двадцатого мая 1790 года они заключили договор. Кусков взял на себя обязательство быть у Баранова «в услугах при коммерческой должности» и следовать за ним до Охотска, а оттуда — «к американским берегам в Компанию промысла гг. Голикова и Шелихова». Содержание Кускова брал на себя Баранов и плату за труды назначал солидную — один пай и жалованье 100 рублей в год. Однако деньги, заработанные Кусковым, доставались не ему, а поступали в уплату долга А. Нератову, купцу из Тотьмы. Долг был огромный — 1690 рублей, для его покрытия из жалованья Кускова ежегодно вычитали 75 рублей, а из пая он обязался ничего не получать до тех пор, пока не расплатится по долговому обязательству. Двадцать два года он выплачивал свой долг — столько он прожил на Аляске, еще десять лет провел в Калифорнии, а всего в Америке — больше половины своей жизни.
Куда только он не отправлялся и какие поручения не выполнял! В 1796 и 1800 годах он оставался на Кадьяке, когда Баранов уезжал в другие поселения, в 1806–1808 — замещал правителя в Новоархангельске. В 1798 году он был назначен начальником только что основанного Константиновского редута на острове Нучек в Чугацком заливе. Когда на острове начались разборки с поножовщиной в давно брошенной артели П. Лебедева — Ласточкина, Кусков сумел там навести порядок, самых беспокойных отправил в Охотск, остальных взял на службу в компанию.
Он, по словам П. А. Тихменева, «командировался, куда потребует нужда и обстоятельства»: отправлялся вместе с алеутами на промыслы, ходил с Барановым на штурм крепости, захваченной колошами, при его непосредственном участии были построены в 1804 году суда «Ермак» и «Ростислав», в 1807-м — бриг «Ситха», на следующий год — трехмачтовое судно «Открытие» и шхуна «Чириков», в 1818-м — галиот «Румянцев», в 1820 году — бриг «Булдаков».
В 1805 году с кругосветной экспедицией Крузенштерна и Лисянского в Новоархангельск прибыл один из учредителей Российско-американской компании, камергер и зять Шелихова Н. П. Резанов. Он был назначен посланником в «самоизолировавшуюся» Японию, но установить дипломатические отношения с этим государством ему не удалось. Впрочем, их не удалось установить и дипломатам из других стран.
Второй целью его визита в Новоархангельск было оценить состояние дел в русских колониях и «произвести торговые опыты». Увиденное глубоко потрясло Резанова. Он назвал положение поселений «гибельным»: голод, цинга, неизвестная эпидемия «горячки и сыпи», косившая людей, нападения колошей, из-за которых алеуты и промысловики боялись выходить в море за рыбой и зверем. К моменту его приезда в Новоархангельске уже умерли 17 человек и еще шестьдесят лежали обездвиженными от цинги. Пришлось ему не ревизию проводить, а помогать Баранову спасать людей. Резанов купил у американского капитана Джона Д'Вулфа бриг «Юнона» вместе с находившейся на борту провизией — ее хватило на первое время — и отправился в Калифорнию налаживать контакты.