анцы за столетия своего пребывания там. Как здесь не вспомнить слова Карамзина: «Любопытство деятельного ума имеет рай свой, неизвестный умам робким и ленивым»!
Отношения с соседями-испанцами поначалу складывались вполне дружески, велась активная торговля, как во времена Резанова. Но затем возникла напряженность: испанцы препятствовали морской охоте алеутов, расставляли караулы около источников питьевой воды, неоднократно требовали от Кускова покинуть территорию. Промыслом в заливе Сан-Франциско можно было заниматься только с их разрешения, отдавая половину добытых мехов. Случались и открытые конфликты. Так, в 1817 году после того как испанцы захватили в плен нескольких алеутов, охотившихся в море, Баранов отправил к губернатору Калифорнии лейтенанта Якова Подушкина на шхуне «Чириков», после чего пленных вернули. Однако губернатор потребовал от Кускова, чтобы русские оставили Росс на том основании, что все земли Калифорнии принадлежат «короне испанской».
В. М. Головнин, бывший в то время в Русской Америке, так описал эту ситуацию: «…г. Кусков сначала не знал, что ему делать по непривычке в сношениях такого рода, не зная при том ни одного иностранного языка; но [так] как ему хорошо было известно, сколь слабы и презрительны те силы, коими губернатор может располагать, то он дал ему короткий и смелый ответ, что селение он основал по предписанию своего начальства, следовательно, и оставить его не должен, не может и не хочет иначе, как по повелению той же власти. Сие заставило губернатора прекратить свои требования и угрозы и удовольствоваться тем только, что он запретил иметь какие-либо сношения с крепостью и не позволяет г. Кускову ловить бобров в заливе Св. Франциска».
С годами установилось неписаное правило: испанцы должны были выдавать беглых людей компании, а поселение Росс — беглых индейцев. Но последних возвращали неохотно. Правитель Росса докладывал в 1825 году в Новоархангельск: «Не знаю, что мне делать с испанскими индейцами; падре Хуан тревожит меня беспрестанными присылками за оными, но я не могу никак их отыскать; между тем тойон бодегинских индейцев, известный Вам Валенила, просил меня, чтобы не возвращать испанцам его команды индейцев, представляя, что они, принадлежа русским, не признают никак себя подвластными испанцам, и что хотя из них и есть индейцы крещеные и жившие несколько времени у испанцев, но все они захвачены были вероломным образом в Малой Бодеге у самого жилища русских».
Валенила даже выпросил у Головнина российский флаг, чтобы в случае приближения испанцев поднимать его над своим селением в знак принадлежности территории России.
Еще до основания Росса, в 1810 году, Баранов отправил властям Калифорнии «прокламацию» Главного правления компании с предложением торговать на взаимовыгодных условиях. Спустя три года, испросив предварительно разрешение Мадрида, губернатор Верхней Калифорнии Арильяга дал согласие.
Торговля началась и велась очень активно. У калифорнийцев покупали пшеницу, ячмень, бобы, горох, сало и сушеное мясо в обмен на сахар-леденец, чугунные котлы, оловянную посуду, виргинский табак, английские нитки и восковые свечи. Даже колокола для калифорнийских церковных миссий отливали в Новоархангельске! Если не удавалось сторговаться в Сан-Франциско, где поднимали цены, Баранов и Кусков отправляли суда на юг — покупать зерно в Чили. Баранов не уставал напоминать Кускову, что торговлю с американцами, приводившими свои корабли в Калифорнию, нужно вести очень осторожно: они «обыкновенно нас обсчитывают».
Когда освоили земли под пашню и огороды в Россе и в устье Славянки, там начали сеять хлеб, который отправляли в Новоархангельск и на Аляску. Кусков увлекался разведением огородных и садовых культур; при нем выращивали бахчевые: арбузы — до восьмисот штук! — дыни, тыквы; два раза в год копали картофель. Он посадил виноградную лозу и плодовые деревья и в 1820 году уже собрал урожай винограда и персиков. В Россе и на небольших ранчо в округе пасли до двух тысяч голов скота, из молока делали масло и сливки, которые подавали на стол главного правителя в Новоархангельске.
К 1814 году под руководством Кускова в Россе построили бревенчатый дом правителя в семь комнат, с сенями, чуланами, погребом и кладовыми; казармы для промысловиков, мастерские, бани и ветряную мельницу на Славянке, в порту Румянцева — верфь.
За свою неутомимую деятельность Кусков в 1805 году получил из рук Резанова золотую медаль, а на следующий год благодаря ходатайству перед императором Главного правления компании и капитана «Невы» Юрия Лисянского был награжден почетным званием коммерции советника. Министр коммерции, а впоследствии канцлер граф Н. П. Румянцев сообщил об этом Кускову в личном послании и, желая подчеркнуть высокую оценку трудов тотемского купца, напомнил, что в его бытность министром только «пятеро удостоены сего отличия». Благодаря Кускову цель основания поселения в Калифорнии — снабжать продовольствием русские колонии в Америке — была достигнута.
В 1822 году он покинул Росс вместе с женой Екатериной Прохоровной — уроженкой Америки. Перед отъездом в метрополию они повенчались на Кадьяке, а из Охотска отправились на родину мужа, в Тотьму. Однако после возвращения Кусков прожил совсем недолго — скончался в 1823 году на 58-м году жизни. Его биограф Е. В. Кичин писал: «Он прибыл как будто для того, чтобы свободнее умереть на своей родине: он едва успел увидеться здесь со всеми своими родными, после 36-летней разлуки, и снова с ними навеки простился».
Тогдашний главный правитель Русской Америки Матвей Иванович Муравьев дал такую оценку тридцатилетней деятельности Кускова: «Его опытность и познание местных обстоятельств столь важны, что трудно его заменить кем бы то ни было». Кусков стал достойным помощником Баранову, и его, как и самого Баранова, действительно оказалось некем заменить.
Похоронили Кускова в 1823 году на кладбище тотемского Спасо-Суморина монастыря, недалеко от Преображенского собора. Однако после разорения обители в XX веке надгробная плита исчезла и могила затерялась.
Но память об основателе крепости Росс жива, и его труды чтят потомки русских в Калифорнии. В 1976 году, в двухсотлетнюю годовщину США, была выпущена памятная медаль с портретом И. С. Кускова, изображением крепости и надписью на двух языках: «1812–1841. Крепость Росс». Крепость и постройки после пожара были восстановлены, Форт-Росс получил в США статус памятника федерального значения и является туристическим центром, где силами членов военно-исторических обществ проводятся реконструкции событий начала XIX века.
Возрождается память об основателе селения Росс и на его родине, в Тотьме. Его именем названа набережная реки Сухоны, а в доме, где он жил, в 1990 году открылся мемориальный музей.
После отъезда Кускова хозяйство калифорнийского поселения развивалось вполне благополучно. Главный правитель Русской Америки Ф. П. Врангель докладывал руководству компании в ноябре 1832 года: «Доставленный ныне из Росса груз весьма хорош. Он состоит из одного бобра морского, 118 морских котов, 430 пуд. 27 ф. солонины калифорнийской, 419 пуд. 19 ф. солонины российской, 87 пуд. масла коровьего, 20 пуд. 25 ф. гороху, 1544 пуд. 34 ф. пшеницы, 50 ф. ячменю, 13 бочек смолы жидкой, 126 кож разных, 25 войлоков шерстяных, 22 сиученка (ушастых тюленей. — Н. П.) соленых, 11 200 шт. кирпичей, 15 шт. лаврового дерева и 2 лошадей, требованных мною для Кадьяка». Видно, жители Росса не только охотились на морского зверя, но и держали скот, выращивали пшеницу и ячмень, снабжали другие поселения мясом, сливочным маслом и овощами, выделывали кожи, изготавливали войлок, шедший на одеяла, формовали кирпичи, занимались выгонкой смолы.
В 1833 году в поселении Росс насчитывалось 199 взрослых жителей — 45 русских, 57 алеутов, 72 индейца, 25 креолов — и 94 ребенка. Рабочих рук явно не хватало, особенно остро ощущалось отсутствие квалифицированных специалистов. Вот что писал об этом Врангель: «Здешние земледельцы едва имеют понятие о возделывании полей; они, как вообще приходящие в Америку промышленные, состоят из всякого сброда». Далеки от «возделывания полей» были не только промысловики, но и управляющие конторами — купцы, откупщики и даже литераторы, как последний управляющий Россом А. Г. Ротчев. Только Кусков среди всех правителей составлял редкое исключение — умел и воевать, и вести переговоры с испанцами и индейцами, и торговать, и выращивать плодовые деревья и арбузы.
Чтобы восполнить нехватку опытных и толковых людей, Врангель пригласил с Камчатки Егора Леонтьевича Черных, имевшего специальное агрономическое образование. Благодаря его неутомимой деятельности в Россе повысилась урожайность всего, что выращивали. Так, чтобы не терять зерно при обмолоте, он использовал молотильную машину, рисунок которой увидел в «Земледельческом журнале»; в результате в 1837 году урожай составил сам-51 и на Аляску из Росса отправили муку самого лучшего качества! Для сравнения: по всей Калифорнии обычным был урожай от сам-семи до сам-двадцати, а в России до 1861 года неизменно собирали не более чем сам-три — сам-четыре.
Черных предлагал увеличить посевные площади и распахать участки подальше от моря с его холодными туманами. «Верстах в 20-ти от Росса, внутрь материка, есть равнины истинно благословенные: отличнейшие земли, разные леса, рыбные реки, озера, там туманы не могли бы иметь влияния на урожай, — писал он в „Земледельческом журнале“. — Эти места доныне не заняты калифорнцами. Если бы позволено было занять их, то компания, даже при настоящих средствах, не только стала бы обильно продовольствовать себя всем вообще, но могла бы часть полевых произведений своих отправлять на Камчатку и Охотск». Это позволило бы не доставлять муку с Камчатки, где пуд стоил восемь рублей и еще четыре рубля провоз до Новоархангельска, и не покупать у испанцев в Сан-Франциско, а самим полностью обеспечить свои потребности и даже отправлять излишки на Камчатку.