Полковник хочет войти, он видит, что на крыльце нет жены и хмурится.
— Синьор полковник, одно слово.
— Я очень спешу, синьор адвокат!
— А у меня важное для вас дело!
Полковник смотрит на часы и на крыльцо. Пожимает плечами. Приоткрывает калитку.
— У меня есть сведения, что банк откажет вам в ссуде, синьор полковник!
Полковник поражен. Он закрывает калитку и берет адвоката за плечо. На крыльце появляется Грета.
— Банк полагает, что для покупки или строительства большой виллы поручительства синьора Руффо маловато. Желательно еще и письмо из Рима.
— A-а, ну письмо будет! В какой форме вы его себе представляете, синьор адвокат?
— Вас ожидает синьора Мональди. Разрешите зайти через час?
— Прошу!
Полковник широко распахивает калитку и входит. На крыльце Грета уже раскрывает ему объятия.
— Ну, знаешь ли, Сергей, это свинство! Просто хамство какое-то!
Альдона возмущенно сверкает глазами. Молчаливый Ганс смотрит в сторону и платком вытирает потное лицо.
Все трое в машине, которая плавно поворачивает на набережную. Альдона прячет оружие под сиденье.
— Так бессовестно играть на нервах — это просто черт знает что такое! Ты не уважаешь людей, которые тебя любят!
Сергей на заднем сиденье. Шляпа у него помята, из-под нее торчат слипшиеся волосы. Лицо лоснится. Глаза закрыты. На губах блаженная улыбка.
— Апьдонка, если бы ты знала, какие документы у меня на пленке! В Центре будут слюнки глотать!
— Какие документы?! Ты имел разрешение только на первый осмотр дома!
— Не удержался! Уж больно хороши — прочел и не удержался.
Альдона хмурит брови.
— Плохо, товарищ начальник! Очень плохо! А еще любите читать нам лекции о дисциплине.
— Альдонушка!
— Плохо! Не ожидала! Безобразие!
Заросли цветущего олеандра. Сергей и Иштван встречаются в кустах.
— Привет, Сергей. Ну как?
— Привет, Иштван. Дом осмотрел. Он очень удобен для работы. Но снимать придется вечером, когда Гаэтано уходит в бар к приятелю, а полицейские еще не на посту. Это бывает не каждый день, и время отлучки всегда разное. В этом и кроется риск.
— Иди на риск. Ничего не поделаешь, такое время!
— Ладно. А теперь получи пленку.
— Какую?
— Я не удержался и снял кое-что.
Иштван вынимает папиросу изо рта и швыряет ее прочь.
— Чекист работает так же точно, как отрегулированная машина. Отсебятина — путь к провалу. Она удесятеряет риск. Нет, брат, не ожидал от тебя. Давай фильмы. Ого, четыре? Успел накрутить больше сотни! Молодец! То есть, я хочу сказать, очень плохо! Не ожидал от тебя, Сергей!
Улица в центре небольшого городка. Много прохожих и автомобилей. Нижние этажи — только торговые предприятия: витрины и вывески, среди них, ничем не отличаясь от других, небольшая аптека и аптекарский магазин — две витрины, между ними входная дверь, над ними вывеска: «Apotheke — Drogerie».
Внутренний вид аптекарского магазина. Задняя стена — шкафы со множеством банок, пузырьков и коробочек. Рекламные плакаты. Стойка с лекарствами. Перед стойкой шесть покупателей. За стойкой владелец магазина и его жена. Оба в белых халатах и шапочках. Когда четыре покупателя выходят, то двое — высокий и плотный — быстро ныряют за стойку и в дверь, ведущую во внутренние комнаты.
Расфасовочное и рецептурное отделение. Столы, плитки с колбами и белыми сосудами, весы. Большая мойка. Плотный и высокий моют руки и быстро скользят дальше.
Гостиная квартиры аптекаря. Не столе все приготовлено для чая. Вошедшие садятся за стол.
— Ты его выругал, надеюсь, Иштван?
— Да.
— Как следует?
— Протер с песком!
— Правильно. Нарушение указаний — преступление. Но молодец парень. Ничего не скажешь, оперативно сработал. Далеко пойдет…
— Если не…
Иштван делает выразительный жест.
— Да.
Входит жена аптекаря, говорит:
— Здравствуйте, товарищи! — жмет обоим руки и разливает чай.
— Кстати, Иштван, пошли Сергея на день в Амстердам. Работа с полковником входит в опасную фазу. Все может случиться. Ты меня понимаешь? Сергей может выбыть из строя, и его место в фирме временно должен занять ты. Пусть он подготовит твой приезд!
Торопливо входит аптекарь.
— Я на минутку, товарищи! Забежал пожать всем руки: нельзя же так… Мы же все люди…
Степан и Иштван крепко жмут старику руку.
— А магазин? Смотрите не…
— Минуточку. Вы заметили в расфасовочной стулья, ведра в углу и зонды? Ведь фармацевт — я, а моя Кэтль — медицинская сестра и лаборантка. Теперь она берет кровь, желудочный сок и мочу на анализ: если, не дай бог, полиция заметит, что кто-то заходит за стойку и остается у меня на полчаса, то будет разумное объяснение!
Он счастливо улыбается.
— Ловко? Это мы придумали, Кэтль и я!
Новые улыбки и рукопожатия.
— Кэтль, запиши посетителей в журнал и получи деньги!
Все смеются. В магазине хлопает входная дверь с колокольчиком.
— Бегу! До счастливого свидания, товарищи.
Солидная дверь в огромном деловом доме. На двери медная доска с надписью: «SA RISEL EXPORT & IMPORT».
С сигарами в зубах Сергей и герр Капельдудкер сидят в глубоких кожаных креслах. Через открытую дверь слышится дробь пишущей машинки, видны занятые делом молодой человек и девушка.
— Хе, герр Люкс, вы не поверите, когда я вам скажу: старый герр Капельдудкер вступил в боевую организацию и уже борется с проклятыми гитлеровцами!
Сергей неприятно поражен.
— Вот это мне совсем не нужно, герр Капельдудкер! Я человек мирный, политикой не занимаюсь и вовсе не хочу, чтобы нашу фирму полиция взяла под наблюдение как антигитлеровское гнездо. Мне нужны деньги и только деньги. Ну рассказывайте скорее, что вы тут натворили!
Герр Капельдудкер самодовольно улыбается. Он не спешит с ответом и, видимо, смакует эти минуты.
— Сурочка Френкель, идите себе сюда!
Входит прехорошенькая рыжеватая девушка и скромно останавливается у двери.
— Смотрите, герр Люкс! Вы ничего не замечаете?
— Гм… Нет.
— Хорошенькая?
— Очень.
— Так вы слушайте дальше. Сурочка, вы можете уходить. Сюда из Берлина прибыл штурмфюрер Зигфрид Лёльке с заданием переписать всех евреев, сбежавших сюда из Германии. Мы заочно приговорены к смерти. Лёльке начал втираться в нашу среду. Заявил, что женат на еврейке, она уже будто бы посажена в лагерь, что он сам наполовину коммунист, наполовину сионист. Но Амстердам город не очень большой, и уже через неделю связь герра Лёльке с гитлеровским консульством была установлена. Вы меня поняли, герр Люкс? Тогда наша организация решила действовать!
Улыбаясь, герр Капельдудкер блаженно закрыл глаза и пустил облако дыма.
— Вы застрелили этого мерзавца? Черт знает что! Я требую…
— Хе, зачем стрелять? Сурочка Френкель, очень честная еврейская девушка, заманила герра Лёльке в бар, а хозяин бара, герр Френкель, папа Сурочки, совершенно бесплатно напоил герра Лёльке до бесчувствия. Потом Сурочка затащила совсем пьяного штурмфюрера в одно частное заведение, которое я вам не назову. Сурочка принесла в номер еще бутылку шнапса и влила его в рот этому коммунисту и сионисту. Когда Сурочка стала медленно раздеваться, то герр Лёльке уже смертельно спал. Вот тогда настала минута мщения!
— Не тяните, repp Капельдудкер! Вы его задушили?
— Чтобы он задушился сам, герр Люкс! Сурочка оделась и вышла, а в комнату вошел очень уважаемый у нас раввин реб Пинкус Шмохес. Я спрашиваю: что делали в одной комнате молодой штурмфюрер и старый раввин? Так они приятно провели время: штурмфюрер спал, а раввин сделал ему обрезание! Одно мгновение, когда было больно, штурмфюрер заворочался на постели и пробурчал «Гайль Гитлер!», но опять заснул, а реб Шмохес поставил ему в паспорте на первой странице, как раз под германским орлом и свастикой, штамп: «Обрезан по иудейскому обряду»!
Герр Капельдудкер залился счастливым смехом.
— Что вы думаете, герр Люкс? Все наши евреи имели веселые дни! И теперь мы вспоминаем и смеемся. Что делать, теперь такое время! Жизнь — это борьба, герр Люкс!
— Но не такая. В этой истории главное то, что вы тронулись с места. Скоро нащупаете правильный путь. Как вы из-за такого пустяка поставили под угрозу фирму, себя и нас?
Сдерживая смех, Сергей делает недовольное лицо.
— Объявляю вам строгий выговор, герр Капельдудкер, предупреждаю, чтобы больше этого не повторялось. Я вас потом научу, как надо мстить. А пока займемся делом: времени у меня мало.
Поздний вечер. Машина Сергея. Почти темно — чуть светят далекие фонари и луна. Нервный шепот Альдоны:
— Сергей, ты надел тапочки и перчатки?
— Все на месте.
Спокойный голос Ганса:
— Камфарой смазал?
— Все в порядке!
Голос Ганса:
— Не приведи нам сюда полицейского.
Невеселый смех. Голос Сергея:
— Приготовиться! Оружие?
— В руках.
— Глушители?
— Надеты.
Голос Ганса:
— Ни пуха, ни пера!
Голос Сергея:
— Ладно. Сигнал! Внимание! В случае чего стреляться под подбородок!
Два голоса:
— Вечные напоминания… Знаем сами…
Сергей выскальзывает вон. За ним Альдона с пистолетом в руке. Громкий шепот Альдоны в темноту:
— Сергей, береги себя!
Кабинет Гаэтано. Темно, только полосы неяркого лунного света протянулись из окон на ковер. Две темные фигуры: посветлее — Греты, потемнее — Сергея. Он весь в черном, чтобы скорее и легче скрыться в темноте.
— Здравствуй, дорогая наша птичка в клетке.
— Здравствуй, Сергей! Почему ты говоришь «наша»? Хоть раз ошибись и скажи «моя».
Он молчит. Открывая сейф, быстро целует ей руки.
— Ну, наконец-то!
Сергей быстро устанавливает штатив и аппарат, покрывает их бархатом и начинает работать.
Клик! Клик! Клик!
Между складками бархата щель, и каждый раз при вспышке вспыхивает белая черточка.
— Что ты?
— Поправляю бархат.