Оба завтракают, потом курят.
— На счет фальсификации надо сказать прямо: ее не может быть. На фальшивках далеко не уедешь, и Эмиля его сицилийские боссы быстро уберут, если он когда-нибудь осмелится мошенничать. Мсье Эмиль нужен всем разведкам вокруг Лиги Наций и нужен только как солидная фирма!
Дверь. Медная табличка с надписью: «Высшая школа русского языка».
К двери в темном костюме и в темных очках подходит и звонит Сергей. Дверь приоткрывается, кто-то сквозь узкую щель под цепочкой долго рассматривает Сергея, наконец, дребезжащий старушечий голос спрашивает по-русски:
— Кто там? Вы к кому?
Сергей отвечает по-русски с заметным акцентом, медленно подбирая слова:
— К генералу Иноходцеву, мадам.
— Не вы ли мистер Джеки?
— Да, мадам.
— Входите. Генерал вас ждет.
Сергей входит.
Сергей с весьма суровым видом сидит в кресле напротив маленького сухонького старичка с седыми усами, кончики которых закручены вверх. Старичок в штатском, но в осанке и в движениях хорошо проглядывается давнишняя военная выправка.
Иноходцев говорит вежливо и несколько угодливо: он едва скрывает улыбку радости, что заполучил такого перспективного клиента.
— Вот пепельница, мистер Джеки. Курите, пожалуйста, не стесняйтесь. Я весьма рад нашему знакомству.
Сергей делает легкий поклон.
— Мистер Джеки, я несколько разочарован, увидев перед собой европейца. Я думал, что ко мне явится японский офицер в штатском. Это упростило бы переговоры. Не скрою, мне давно хотелось установить контакт с японской разведкой. Очень хотелось. Наш общий друг, которого я ценю за связи с швейцарским Генштабом, поручился за вас.
Пауза. Вдруг Иноходцев хитровато улыбается.
— В том, что на первый раз появились вы, а не японский офицер, я вижу обычную восточную осторожность. Передайте вашим начальникам, что я это высоко ценю.
Генерал сидя делает легкий поклон. Потом продолжает солидно, с достоинством:
— Я являюсь владельцем «Высшей школы русского языка». Моей задачей, как руководителя и преподавателя, является не только передать моим курсантам знание русского разговорного языка, но и обучить их манере держаться в различных слоях советского общества: партийцев, хозяйственников, военных, интеллигентов, рабочих, комсомольцев. Курс обучения длится у меня не меньше года. За это время при самом интенсивном методе невозможно добиться, чтобы иностранец научился говорить без акцента и смог бы в Советском Союзе выдавать себя за русского. Несколько лет тому назад школа была центром обучения офицеров Добровольческой армии генералов Деникина, Врангеля и других для переброски их в Совдепию: ведь важно не только знать язык, но и усвоить манеры держаться в обществе. Теперь среди белой эмиграции боевой пыл несколько остыл — это прискорбное действие времени, мистер Джеки!
Сухой кивок Сергея.
— Но на помощь мне и иностранным курсантам приходит многонациональный состав населения этой страны. Курсант со светлой окраской волос, глаз и кожи станет жить и работать в Ленинграде, северных областях или в Москве, и я подгоняю его акцент под манеру говорить и акцент под уроженцев наших остзейских губерний: Эстляндской, Курлянс-кой, Лифляндской, Виленской, Ковенской и других. В определенных случаях они могут говорить как уроженцы Царства Польского. Вторая группа — это смуглокожие брюнеты, которых я готовлю так, что их русский язык не отличается от акцента жителей Закавказья. Третья группа, к которой принадлежали бы и курсанты-японцы, после окончания моих курсов может говорить так, как в России изъясняются среднеазиатские инородцы с монгольским типом лица. Их теперь большевики называют казахами. У них национальный характер сказывается не только в акценте, но и в жестах, привычках, манере говорить и прочих особенностях быта. Японец, выдающий себя за жителя Средней Азии, должен был бы учиться у меня дольше и больше, чем, скажем, швед, который потом будет выдавать себя за финна или латыша: азиатские манеры трудны для имитации.
Генерал с приятной улыбкой склонил голову на бок и покрутил усы. Сергей с неподвижным лицом молча смотрел на него в упор, совершенно не шевелясь. Вдруг спросил:
— Откуда вы можете знать столько акцентов, господин генерал?
— Из личного опыта. Я служил в Остзейском крае и в Туркестане. Моя жена — уроженка Риги.
Пауза. Генерал продолжает:
— Люди разных национальностей теперь в России одеваются более или менее одинаково. Мой бывший курсант, попав в Советский Союз, всегда должен носить что-то такое, что сигнализировало бы собеседнику его национальности — скажем, тюбетейку на голове или ременной поясок, если он японец и хочет, чтобы в нем сразу узнали уроженца Верного или других туркестанских городов.
— Господин генерал, как по-вашему, для чего едут ваши курсанты в Россию?
Иноходцев усмехнулся в усы и хитро прищурился:
— Это меня не интересует, мистер Джеки. Курс обучения у меня стоит недешево, я работаю добросовестно и со знанием дела, но курсант, покинув школу, может быть уверен, что я его забыл и в дальнейшем им и его работой не интересуюсь.
— Это похвально, господин генерал. Японцы не любят любопытства.
— Знаю, мистер Джеки. Японцев уважаю и ценю. Надеюсь заслужить их доверие.
Иноходцев встал и сделал широкий жест рукой.
— Пожалуйста, господин Джеки, осмотрите учебные пособия. Проходите сюда. В этой комнате помещается моя костюмерная.
Они в комнате, через которую протянута проволока, на ней висят плечики с небогатой одеждой разных типов и на разный рост и легкая материя для закручивания на голове тюрбана. Все вещи покрыты пылью и производят впечатление затхлой театральной костюмерной.
Иноходцев:
— Придя на урок начиная с первого, курсант обязан одеться в соответствующую одежду, чтобы привыкнуть к ней и потом более похоже копировать жесты, походку и специальную манеру вести себя — скажем, пить чай.
— Эта одежда сделана здесь?
— Что вы, мистер Джеки, как можно! Эта одежда — гордость моей школы, она показывает точность и добросовестность моего метода.
Иноходцев снимает с плечиков несколько пиджаков. Поднимается облачко пыли. Генерал показывает Сергею фирменные ярлыки на подкладке.
— Смотрите, мистер Джеки, — «Ленодежда», «Москва-швей» и прочее. Я не экономлю, моя агентура скупает эти вещи у матросов советских судов, а иногда, в части, касающейся азиатских предметов, закупает их на месте в советских среднеазиатских городах через иностранных специалистов, работающих в России. Стоит это много денег, но все же окупается.
Иноходцев ведет Сергея в другую комнату.
— Это классная комната. Здесь уже переодетые курсанты изучают русский язык. Взгляните, мистер Джеки, все учебники советские, видите место издания? Москва, Ленинград, Ташкент…
— Что означают эти увеличительные стекла на столах?
— Каждый день один час посвящается рассматриванию в лупу советских фотографий, вырезанных из газет и журналов, партийных или специальных. Я особенно люблю массовые сцены, где люди держатся обычно более естественно.
Генерал взял со стола две книги.
— Взгляните — вот фотографии первомайской демонстрации в Алма-Ате. А это — киргизские учителя на прогулке с детьми. Курсанты, рассматривая эти фотографии, рано или поздно подметят те особенности костюма, выражения лица и жесты, которые им придется позднее копировать.
— Умная постановка дела, господин генерал!
Иноходцев усмехнулся.
— А кое-какие руководства мне пришлось написать самому.
— Какие именно, господин генерал?
— Учебники ругательств. По-русски последние называются матом. Вот видите эти толстые тетради? В каждой из них свыше тысячи, заметьте, тысячи, ужасных ругательств.
— На всех языках?
— О, нет. Великий русский язык велик и в наборе ругательств. В России люди говорят на разных языках, но ругаются по-русски! Я усаживаю курсантов друг против друга, и они ровно час каждый день обкладывают друг друга, пока не приобретают ловкость, богатство фантазии и верность интонации голоса!
— Гм… Да, у вас дело поставлено научно, господин генерал. Ну а результаты?
Старичок развел руками.
— Перед отправкой в Россию все мои курсанты проверяются специалистами у себя на родине. Отзывы самые лестные: моя подготовка выше похвал! Затем подготовленные люди едут в Россию!
— Там их ловят?
Генерал перекрестился.
— Но не всех. Извольте взглянуть сюда. Я показываю этот журнал только вам и специально для пересказа нашего разговора японцам, жест исключительного доверия. Надеюсь, и ваша сторона ответит тем же!
Иноходцев в третьей комнате подошел к платяному шкафу и вынул из-под белья тонкую журнальную тетрадь, похожую на складской реестр.
— Я работаю не один год, и в Россию отправлена не одна сотня моих учеников. Я получаю извещения о случаях, когда мои курсанты проваливаются: мне это помогает выяснить причину провала и совершенствовать подготовку. Путем вычитания фамилий провалившихся из списка отправленных в Россию я вывел список уцелевших.
На мгновение генерал открыл журнал и сейчас же захлопнул его.
— Да-с, — Иноходцев гордо закинул голову и похлопал рукой по обложке, — вот эти люди уцелели и работают сейчас в России: они создали там свои организации и руководят ими. Этот посев — мой дар будущей Российской империи!
Пауза. Иноземцев стоит в гордой позе, Сергей спокойно смотрит на него и говорит равнодушно:
— Чем же объяснить высокий процент отсева?
— Помощью населения советским чекистам. Моих учеников раскрывают не чекисты, а простые люди.
— Значит, ваша подготовка все же недостаточная?
— Она совершенна, мистер Джеки, но не совершенны советские люди! А их я смогу переделать только тогда, когда снова стану генерал-губернатором Лифляндии или Туркестана.
— Пожалуй, вы правы! Еще вопрос: а не подозреваете ли вы, что большевики уже открыли вашу школу?
Генерал фыркнул и лихо закрутил усы.