Старик вынимает штатив, аппарат с лампой освещения и устанавливает их на столе. Сергей вынимает такое же оборудование и располагается рядом.
— А вот мои отварные макароны — материалы из Польши и прибалтийских государств. Меняем шило на мыло.
Оба обмениваются кипами и кладут их со стороны края стола.
— Начинаем, мсье Икс?
— Конечно!
Клик! Сергей берет из-под аппарата сфотографированный лист и кладет его на стол рядом, но со стороны Дюмулена.
Клик! Дюмулен берет готовый материал и кладет со стороны Сергея.
Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!
Вид сзади. Видны высокая, стройная фигура Сергея и низкая, кривоногая старика.
Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!
Пачки у краев стола тают, пачки между работающими растут.
— Не спешите, черт побери, — хрипит мсье Икс. — Помните разницу в возрасте: когда вам пойдет восьмой десяток, у вас тоже будут болеть и плечи, и руки, и поясница! А жаль, что ваше начальство не идет на развертывание совместной работы! Очень жаль!
Залитая мягким утренним солнцем веранда большого отеля. Полукругом на паркете установлены столики. Позади столиков голубая полоска канала с голодными и сварливыми лебедями, которые жадно кидаются за каждой бросаемой им подачкой. Публика в легкой светлой одежде.
Флорика и Сергей за столиком завтракают. Флорика, томно растягивая слова:
— Не можем ли мы встречаться чаще? Я бываю в Берлине раз в месяц! Нет? Жаль, очень жаль…
Пауза. Они лениво едят.
— Ночные хлопоты с фотографированием меня утомляют, Джеки. Утром я себя чувствую разбитой. Когда ты получишь деньги?
— В восемь часов вечера, обожаемая Бомбочка.
— Почему так поздно?
— Деньги привозит курьер. К десяти я передам их тебе позади церкви против отеля, а потом прошу тебя прийти на свидание. Без денег, но с запасом нежности!
Оба завтракают, поглядывая друг на друга и улыбаясь.
Вдруг Флорика поворачивается к Сергею:
— Джеки, я буду тебя называть милым, можно? Милый, когда у тебя будут деньги, мне, сказать по совести, безразлично. Если я тороплю, то отнюдь не из-за денег: меня ждут в Париже, а после этого в Берлине. Опоздание требует заслуживающего доверия объяснения, а у меня его нет. Я рада, что вечером буду с тобой! Давай встретимся в кустах около табачной лавочки. Будем целоваться, как два подростка! Ладно?!
Обмен красноречивыми и долгими взглядами. Он неожиданно наклоняется и целует ее в щеку. Она притворно смущена и не может сдержать радости. Откинувшись назад, на спинку стула, говорит от всего сердца с подкупающей искренностью:
— Обожаю наглецов!
Кусты на набережной. Вечер. Смеркается. Зажигаются фонари. Они едва светят в мерцании угасающего дня и висят над кустами как неяркие желтые шары. Сергей наскоро шепчется с Вилемом.
Сергей:
— Деньги?
— Вот пакет, держите.
— Спасибо, — Сергей открывает пакет и распределяет пачки по карманам.
— Все в порядке? Вы хотите, чтобы я сейчас же уехал обратно?
Сергей в нерешительности:
— Да… Нет… Прошу вас, Вилем, остановитесь здесь до завтра… Вечером в десять часов ждите меня в этих кустах. Держитесь в тени. Не пугайтесь, если явится кто-то другой.
— Сергей, что за шутки? Растолкуйте мне все подробнее.
Сергей, ныряя в кусты:
— Придет другой! Держитесь смелее!
Густые сумерки. Фонари теперь светят ярче. В черной тени кустов еле виден Вилем.
— Гм… Гм… Смелее… Ну, посмотрим!
Те же кусты. Ночь. В кустах громкий трест и шорох, как будто бы через заросли ломится свирепый зверь. Слабый заячий писк. Кто-то возится в темноте.
Голос Вилема:
— Ой-ой-ой, вы меня щекочите! Оставьте! Ой! Ха-ха-ха! О!
Голос Флорики:
— Кто это?! Черт знает что!!
Она выскакивает на свет, держа перед собой корчащегося от смеха Вилема, который одной рукой придерживает на голове шляпу, а в другой держит зонтик.
Иштван и Сергей за столом в номере гостиницы.
Иштван недовольно:
— Ты выкинул безобразный номер с Флорикой, Сергей. Больше чтоб этого не было! Ты рискуешь сорвать линию.
Сергей зло и мрачно:
— Но я человек, Иштван, и человек порядочный. Скажи, имеет ли право разведчик быть порядочным и сохранять к себе уважение? Я никогда не стану сутенером.
Молчание. Оба ходят по комнате и раздраженно курят. Иштван сквозь клубы дыма:
— Конечно, она опасна, черт ее возьми! Но, Сергей, она дает первоклассные материалы: Антонеску в будущей войне против нас — союзник Гитлера. Кто знает, может быть, до того как немцы прорвутся к нам через Польшу, Румыния первой начнет войну? Главное, из материалов Бомбочки хорошо видны маневры и планы немецких фашистов. Конечно, ты имеешь право на какую-то черту, через которую стыдно переходить. Но постарайся как-нибудь успокоить ее… Словами… Обещаниями…
Он закуривает сигару.
— Тебе трудно, Сергей, мы это понимаем и уважаем тебя за это. Нам всем опасно: эта баба может довести дело до катастрофы. Но документы из Генштаба и личной канцелярии премьера враждебной нам соседней страны — это, брат, не фунт изюма. В Европе уже вовсю идет предвоенная дипломатическая возня. Так что терпи, казак, атаманом будешь!
— Гм… — неопределенно мычит Сергей и смотрит в сторону.
Молчание. Оба тонут в табачном дыму. Иштван сокрушенно вздыхает:
— Сергей, думаю, что в отношении Бомбочки пора готовить тебе замену. Замена успокоит накал ее страсти. Надо только подобрать человека, способного поразить ее воображение и не допустить скандала! Не знаю, кого бы предложить, а? Вилема?
Молчание. Оба курят, не глядя друг на друга.
— Нет, Иштван. Вилем в возрасте и спортивного в нем мало. Да и манеры добряцкие, покладистые. У меня есть более подходящий кандидат. Это…
Комната аптекаря. Степан, Иштван, Лёва и Сергей. Все трое снимают наушники от радио и идут к столу, где сервирован чай.
Степан:
— Умер Константин Эдуардович Циолковский… Большая потеря!
Лева:
— В будущем осуществятся его планы. Ведь пока это только теория!
Сергей:
— Я читал, что в Москве группа энтузиастов уже работает над…
Степан:
— Товарищи, времени у нас мало. Давайте поговорим о деле. Я собрал вас, чтобы посоветоваться вот о чем: в нашей группе, в частности в руках Сергея, накопилось слишком большое количество источников. Сам Сергей уже висит на волоске, так как он работает среди контрразведчиков.
Степан отхлебнул глоток чая и перевел дух.
— Я полагаю, от Сергея надо взять перспективные и слишком рискованные линии. Я предлагаю: соединить Джонни с Доном Луисом. Поручить Джонни вести с ним работу и оплачивать ее из расчета десять процентов комиссии за сумму от стоимости материалов. Джонни по линии Дона Луиса заменит собой Сергея и продолжит работу по своей линии. Эту группу Джонни — Принц я передаю в резидентуру Казимира. Если мы провалимся, то не потянем за собой все наши другие перспективные линии!
Комната в гостинице средней руки. Сергей, Курт, Альдона и Ганс.
Сергей:
— Разрешение дано. Мы приступаем к операции «Школа». Смотрите: вот планы вокзала и улицы, лестничной площадки и схема расположения комнат Иноходцева. Наш путь я пометил красным карандашом. Курт сегодня вечером сделает слепок и подберет отмычки для ключа от входной двери. Он слесарь, его дело впустить меня и Ганса в квартиру и ждать нашего возвращения. После операции запереть входную дверь. На этом роль Курта кончается.
— Понял! — кивает головой Курт. — Отмычки будут готовы послезавтра.
— Роль Ганса: войти со мной в квартиру и не прозевать сигнал Альдоны. Она под фонарем будет продавать детские воздушные шары и предупредит нас о неурочном возвращении Иноходцевых. Все.
Ганс:
— Я понял, Сергей!
— Альдона, твоя роль — стоять на улице и не пропустить сигнал матушки Луизы, которая расположится ниже, около поворота улицы, ближе к вокзалу. В случае сигнала матушки Луизы Альдона выпускает в воздух три красных шара. Все.
Альдона:
— Поняла!
— Курт, объясни задание матушке Луизе: покажи ее место на улице, она не должна прозевать преждевременного появления Иноходцевых. Ее сигнал — раскрытый зонт. Просто, Курт?
— Да. Зонт у мамы есть, вы знаете, черный и большой.
Утро. Пустынная улица. Три усатых рабочих встречаются у вокзала со скромно одетой продавщицей детских шаров.
— Все в порядке?
— Все.
— Добро. Альдоночка, смотри не увлекись ролью и не продай шары! Усы, за мной!
— А ты не потеряй усы в генеральской квартире!
Все нервно невесело смеются и расходятся.
Подъезд дома. Из парадной двери выходят супруги Иноходцевы в плащах и со свертками в руках. Не спеша идут по улице вниз к вокзалу. Из-за фонаря выходит одна фигура, из подъезда желтого дома — другая, из подъезда дома Иноходцевых — третья. Все быстро скользят в парадную дверь. Снизу улицы не спеша поднимается продавщица шаров.
Лестница в подъезде. Несколько жильцов спускаются вниз. Одна женщина идет наверх. Трое, удачно минуя свидетелей, входят на лестничную площадку. Дверь с медной Дощечкой и надписью: «Высшая школа русского языка».
Курт быстро открывает дверь, и все трое быстро шмыгают внутрь, потом один выходит, медленно идет наверх, на ходу раскрывая газету.
Квартира Иноходцевых. Спальная комната, гардины задернуты, в комнате полумрак. Один молча плавными профессиональными движениями раскрывает шкаф, приподнимает стопку белья. Листает конторскую книгу, устанавливает на столе штатив и фотоаппарат, другой неподвижно стоит у окна, из-за гардин смотрит на улицу.
— Альдона на месте?
— Да!
Кликанье фотоаппарата в тиши пустой квартиры.
Клик… Клик… Клик…
— Ты что?
— Все.
— Так быстро?
— А ты как думал? Девятнадцать страниц.
— И все? И такая подготовка и риск!
— Не будь дуралеем, Ганс. Может быть, мы спасаем сейчас жизни многим советским людям.
Сергей убирает аппарат, осматривает стол, кладет на место книгу, осматривает стопку белья, прихорашивает ее. Запирает шкаф.