Я не понял, о каких публикациях идет речь.
— Ты кому-нибудь давала разрешение на публикацию?
— Нет!
— Тогда не следует так волноваться.
— Это же КГБ, они вначале забирают, потом реабилитируют!
Поехал в библиотеку. Действительно, журнал «Советский воин» в 4 и 5 номерах за 1989 год опубликовал «Записки Дмитрия Быстролётова. Письма из тридцать восьмого», подготовленные к печати Г.И. Босовым. И журнал «КОДРЫ Молдавия литературная» с 3 по 7 номер за 1989 год опубликовал повесть Быстролётова «Как я умер». У деда нет произведений с названиями «Как я умер» и «Письма из тридцать восьмого». Посмотрел публикации, удивительно — разные журналы в разных городах одновременно начали издавать части первой книги «Залог бессмертия». Авторский текст и название книги изменены. Так состоялось мое первое знакомство с литературным грабежом, исключая ВААП. Появились вопросы, на часть которых мне ответил подполковник Ключенков. Оказывается, в журнал «Советский воин» рукописи принес внук Быстролётова, он разрешил публикацию и изменил текст и название книги.
— Внук Быстролётова? Книги?
— Портфель с книгами, на книгах надпись автора: «Моему внуку…» и так далее.
Письмо из КГБ было составлено в виде приказа — прекратить публикацию, и точка! Что тут скажешь. Сожжение книг дедом оказалось инсценировкой! Дед полагал, если у меня будут выяснять судьбу рукописей, я мог сказать лишь одно: «Рукописи сожжены». Дед отдал книги доверенным и надежным людям. Видимо, Босов — доверенное лицо деда?
Босов — псевдоним Еремина Григория Ивановича, трудившегося у художника Ильи Глазунова. Еремин для художника скупал в разных местах и на аукционах антиквариат и книги. До работы у Глазунова Еремин трудился в издательстве «Молодая гвардия», где украл книги «Возмездия» из сейфа умершего коллеги Жимайтиса Сергея Георгиевича, именно Жимайтису дед доверил рукописи.
Еремин решил стать соавтором деда, изменил произведение умершего автора и указал в журнале, что он перечислит гонорар за публикацию книги Быстролётова на памятник жертвам сталинского произвола. Однако, как выяснилось, в обществе «Мемориал» не знали о Еремине и денег не получали. Мелкий мошенник Еремин меня мало беспокоил, вот его работодатель — другое дело.
Глазунов, одетый по моде, на шее — женский платок, привалившись к капоту новенькой спортивной автомашины марки «Мерседес» с номером 007, держался барином. Однако манеры исчезали, когда он видел проходящих мимо хорошеньких девушек, он сопровождал их взглядом не художника, выбирающего модель, а взглядом кота, готового схватить добычу. Глазунов, не стесняясь в выражениях, заявил, что украденные рукописи — его собственность, он может делать все, что ему вздумается! Отсутствие элементарной скромности и порядочности, связь с властями предержащими делали художника опасным человеком. Я испугался. «Письма из тридцать восьмого» могут превратиться в «Воспоминания советского нелегала» скандального характера, которые с удовольствием напечатают в Париже или в Лондоне! В ВААП указан правообладатель Быстролётова — моя фамилия и адрес, потом докажи, что не имеешь отношения к подобной публикации.
Подумав, я решил обратиться в КГБ, предварительно сделав копии рукописей. Дежурный офицер в приемной КГБ на улице Кузнецкий Мост пришел в изумление, когда я выложил восемь томов рукописей «Возмездия» и сказал: «Вот неизданные произведения Быстролётова, я — правообладатель автора, книги не издавал, без вашего контроля книги изданы не будут!» Мне повезло: в тот день дежурным офицером был сотрудник Центра общественных связей (ЦОС) КГБ полковник Васильев Сергей Федорович. ЦОС — единственное подразделение в КГБ, куда могли по личному делу обратиться граждане. Кроме работы с населением, сотрудники ЦОС консультировали писателей и журналистов о работе ВЧК, создали музей «Чекистский зал», сотрудничали со средствами массовой информации и т. д. Я с теплотой и благодарностью вспоминаю сотрудников ЦОС. При поддержке Васильева я вылетел в Кишинев, в КГБ Молдавской ССР мне отдали рукописи книг «Возмездия». В редакции журнала «КОДРЫ Молдавия литературная» Дмитрий Ольченко заявил, книга Быстролётова — его наследство от Александры Яковлевны Тверитиновой?!
— Вы говорите о книге, а речь идет о книгах.
— Мое наследство — одна книга, вот она.
На титульном листе книги «Залог бессмертия» стояла дарственная надпись деда: «Надежде Януаровне Рыковой на добрую память от автора». Ольченко не знал, откуда у Тверитиновой оказалась рукопись, мало того, уникальная рукопись была изуродована — зачеркнуты страницы, сделано множество надписей.
— Кто обработал рукопись?
— Юрий Греков работал с рукописью, он изменил текст и название книги.
— Каким образом рукописи Быстролётова оказались в Кишиневе?
— Это рукописи Владимира Боборыкина, он — душеприказчик Быстролётова и дал разрешение на публикацию.
— В седьмом номере журнала напечатана статья Кольцова Петра Спиридоновича о Быстролётове, по объему статья больше, чем в журнале. Вы ее правили?
— А как же, это наша работа.
— Петр Спиридонович дал согласие на изменения?
— Мы его и не спрашивали.
— Кто получил авторское вознаграждение?
— Да мы… у нас…
Юрий Греков, Дмитрий Ольченко, Александр Ключен-ков — государственные чиновники, они знали, что для правомерной публикации произведения редакции необходим авторский договор с автором или правообладателем автора, которого в редакциях не было. Они просто обокрали деда, поскольку рукопись — материальный объект, и право владения материальным объектом не влечет передачи авторских прав на произведение, выраженное в этом объекте. Вмешался КГБ, их благополучие оказалось под угрозой, и они быстро нашли правопреемника автора.
В книге «Трудный путь в бессмертие» процитированы рецензии на книгу «Человечность». Одним из рецензентов в 1964 году был старший редактор литературной консультации Союза писателей СССР Владимир Георгиевич Боборыкин. В 1989 году он назначил себя душеприказчиком Быстролётова и передал журналу «КОДРЫ Молдавия литературная» рукописи книг «Возмездия», дав разрешение на публикацию. В разговоре с Боборыкиным я пытался выяснить судьбу книги «Свет вдалеке», где автор рассказал об элите высшего общества Польши, Венгрии и Румынии, арестованной в 1939–1940 годах на территориях, присоединенных к Советскому Союзу. Был в книге рассказ о расстреле польских офицеров в Катыни. Увы! Боборыкин названия книг не помнил, расписки в получении книг в редакции не брал, не знал и о конфискации рукописей КГБ. Со слов Боборыкина, он обретался на вольных хлебах. Вольные хлеба «душеприказчика» деда мне достались высокой ценой.
Вскоре я получил новый удар и первое знакомство с подлостью журналистов и грабежом в журналистике. 25 февраля 1990 года газета «Правда» опубликовала статью «Другая жизнь Дмитрия Быстролётова», продолжение статьи обнародовали 4 и 10 марта. Статья занимала три четверти страницы газеты. Основной объем составляли части из произведения «Пир бессметных», названные «воспоминаниями Быстролётова». К статье были приложены несколько документов внешней разведки 1930-х годов, три фотографии Быстролётова, несколько справок КГБ от 1969 года и фрагменты биографии Быстролётова того же 1969 года. Публикации нужно было бы радоваться, если бы не метод изложения и выводы автора статьи, которые наносили сокрушительный удар по репутации Быстролётова, к тому же в статье были ошибки биографического и фактологического характера. Цитирую начало статьи:
«Основываясь на подлинных документах этого сверхзакрытого архива, мы впервые расскажем о судьбе одного из лучших разведчиков предвоенных лет Дмитрия Александровича Быстролётова.
… 1963 год. Журнал “Азия и Африка сегодня” в шести номерах подряд публикует путевые записки Д. Быстролётова, в которых автор от имени некоего ван Эгмонта увлекательно рассказывает о своих наполненных приключениями поездках по странам Африки. Очерки, сопровожденные рисунками автора, густо населены колоритными характерами, ярко раскрашены деталями африканской природы. В этом путешественнике по всему чувствуется человек, истоптавший в джунглях не одну пару ботинок…
…Сказать по правде, этими публикациями в африканском журнале я был потрясен более всего. Познакомившись к тому времени с судьбой Дмитрия Александровича, я уже знал о том, что к 1937 году он оставил за своими плечами полную риска жизнь разведчика в Западной Европе, что выпавших на его долю приключений и экзотики хватило бы на целую дюжину других героических чекистов.
Еще я знал твердо: он никогда, ни одного дня не был в Африке, и Африка никогда не являлась предметом его профессионального интереса.
Возможно, это поможет вам понять, что речь пойдет о человеке во всех отношениях необыкновенном».
Автор статьи уверенно и твердо заявил многомиллионной аудитории читателей: Быстролётов не был в Африке, и Африка не представляла для него интереса, по существу, журналист уличил Быстролётова во лжи. Автор статьи, В. Снегирев, оказался одним из редакторов газеты «Правда» — секретарь, приемная, большой кабинет, разные телефоны и прочие атрибуты номенклатурного чиновника. Увидев меня, даже не поздоровавшись, Снегирев заявил: «У Быстролётова нет родственников, вы ругаться сюда пришли!» Первая фраза руководителя журналистов газеты «Правда» говорит о многом. Публиковать фотографии умершего человека разрешено при согласии его родственников. Цитируя части произведения, нужно указывать название правомерно обнародованного источника цитирования и автора. Таков Закон. Снегирев в ВААП не обращался, разрешения у родственников не спрашивал, правомерно обнародованный источник цитирования не использовал, он запросто игнорировал нормы права. Мало того, он нарушил и заповедь журналиста: «Статьи в периодической печати несут информацию о действительных поступках и конкретных фактах. Компетентность автора по теме и точность изложения фактов имеют большое значение, даже положительная огласка, чуть искаженная, может нанести неоправданный вред герою повествования».