— Так кто же ты?
Джон глянул по сторонам:
— Я не вор. И не бродяга.
От нее слабо пахло розовой водой. В уголках губ пряталась улыбка, словно не решаясь показаться. Темные глаза внимательно изучали Джона.
— Вообще-то, передо мной положено преклонять колени, — заметила она. — Или стоять навытяжку, опустив глаза. Ты что, не признаёшь меня?
Про то, как вести себя при встрече с девочками, Джош в своих наставлениях не упомянул. Джон поднялся на ноги.
— Я леди Лукреция Фримантл, дочь сэра Уильяма и леди Анны из поместья Долина Бакленд, — объявила девочка и, поскольку Джон молчал, добавила: — У меня есть и другие титулы.
Он стоял перед ней, в пахнущем сыростью линялом плаще, замызганной ветхой рубашке и потрепанных штанах в грязных разводах. С торчащими на голове клочьями волос, под которыми нестерпимо зудела кожа.
— У тебя есть имя? — осведомилась Лукреция.
— Джон Сатурналл.
— Джон Сатурналл, ваша светлость, — поправила она. — Что же привело тебя сюда, мастер Сатурналл?
— Я прибыл, чтобы поступить в услужение.
— Но взял да сбежал.
— Меня все равно не возьмут.
Она без всякого смущения разглядывала Джона, неловко переминавшегося с ноги на ногу. В нише позади нее он заметил плащ, разостланный наподобие одеяла, и свернутую валиком одежду взамен подушки. С этой самодельной постели на него таращились четыре куклы. Леди Курослепа, подумал мальчик. Леди Белоножка. Маменька. Он вспомнил болтовню юных служанок в хозяйственном дворе и сказал:
— Вы тоже сбежали.
— Такое вряд ли возможно, Джон Сатурналл, — насмешливо ответила девочка. — Я здесь живу. А тебя что привело в Бакленд?
Она быстро окинула глазами пыльную галерею. Одна из ее косичек открепилась на затылке, заметил он. И руки у нее грязные.
— Я услышал, как вы пели.
— Я? Пела? Да не было такого.
— Было-было. — Джон откашлялся и попытался воспроизвести напевный голос девочки: — Приди, любимая моя…
Там было еще про горные кручи и разные наряды, но он осекся, когда Лукреция без улыбки покачала головой.
— На какое место ты хотел поступить? — спросила она.
Джон вспомнил огромное сводчатое помещение внизу и гуляющие по нему волны запахов и вкусов.
— В кухню.
— Стряпать? — В ее голосе слышалось отвращение.
— Так если не стряпать, тогда и кушать будет нечего, — сказал Джон, — ваша светлость.
— Кушать? — Она сморщила носик.
Лицо у нее что тонкий белый фарфор, подумал мальчик. Холодное и гладкое, как у одной из ее кукол. Лукреция молча смотрела на него. Потом тишину нарушил некий звук.
Протяжное бульканье, низкое утробное урчание разнеслось по длинной галерее, гулко отдаваясь от дощатого пола и стен. Услышав этот глухой рокот, Джон изумленно нахмурился, но почти сразу расплылся в ухмылке. Ибо щеки Лукреции Фримантл залила краска. Урчание исходило из ее желудка.
— Похоже, вам нужно кушать сытнее, — сказал Джон, продолжая ухмыляться.
Но девочка не улыбнулась.
— Замолчи! — прошипела она.
— Так шумлю-то здесь не я вовсе.
— Да как ты смеешь!
Теперь она покраснела до корней волос, глаза у нее сузились и полыхнули яростью. Джон недоуменно уставился на девочку.
— Это ж просто ваш желудок, — попытался он успокоить ее. — Просит пищи.
— Да как ты смеешь! — снова выпалила Лукреция. Открепившаяся косичка качнулась туда-сюда, когда она резко встала с дивана.
Прежде чем Джон успел вымолвить еще хоть слово, за дверью галереи послышались возбужденные голоса. Он увидел свой собственный ужас, отразившийся в лице девочки. Несколько мгновений они неподвижно смотрели друг на друга, объединенные общим страхом. Потом глаза Лукреции сузились, рот разомкнулся.
— Сюда! — пронзительно крикнула она. — Он здесь!
Джона притащили обратно в кухню, где ждал мистер Фэншоу.
— Известите констебля, — приказал клерк-секретарь двум своим подчиненным. — Потом отведите мальчишку к воротам.
— Минуточку, мистер Фэншоу, прошу прощения, — услышал Джон голос Джоша. — Позвольте мне сперва объяснить ему… — Перед Джоном возникло лицо погонщика. — Видишь ли, у сэра Уильяма не нашлось для тебя места. Ты отправишься в Каррборо…
— В работный дом, — пояснил Коук, чья плоская физиономия расплывалась в широкой улыбке.
— Там не так плохо, как я думал, — промямлил Джош.
— Ага, если любишь собирать тряпье да кости, — насмешливо фыркнул поваренок.
— Довольно, Коук, — нахмурился мистер Фэншоу. — Уведите его.
Тяжелая ладонь легла Джону на загривок и толкнула вперед. Но не успел он пройти и трех шагов, как раздался низкий голос:
— А ну-ка, отпусти мальца.
Руку у него с шеи убрали, и Джон медленно выпрямился. Возле очага стоял высокий седовласый мужчина с коротко подстриженной бородой и серо-голубыми глазами, в красном кухонном жакете и длинном белом фартуке. На веревке, обвязанной у него вокруг пояса, висел медный половник. Мистер Фэншоу с принужденным видом отвесил низкий поклон и приветственно произнес:
— Мастер Сковелл.
— Добро пожаловать, посторонний, — отозвался Сковелл, и мужчины в красных ливрейных куртках с усмешкой переглянулись между собой. — Домохозяйство решило нанести визит Кухне?
Клерк-секретарь неловко переступил с ноги на ногу:
— Нас привел сюда ваш поваренок Коук, мастер Сковелл. Мы разыскивали этого мальчишку. — Голос мужчины подрагивал от плохо сдерживаемого раздражения.
— Он докучал леди Лукреции, — вставил Коук.
— Его прошение отклонено. Вот оно. — Фэншоу вытащил из своей счетной книги потрепанные грязные листки и вручил Сковеллу. Тот пробежал глазами размашистые строки и воззрился на мальчика:
— Джон Сандалл?
Джон заколебался.
— Он говорит, его звать Джон Сатурналл, — вмешался Джош.
Главный повар слегка приподнял брови. Пронзительный серо-голубой взгляд, устремленный на Джона поверх измятого письма священника, казалось, проникал в самое нутро. Что там говорил Джош — надо смотреть в глаза или нет?
— Здесь упоминается твоя мать, — сказал главный повар.
— Да, мастер Сковелл.
— Она не сопровождает тебя?
— Она… она умерла, мастер Сковелл.
Джон впервые произнес эти слова. Седовласый мужчина отвел в сторону внезапно затуманившийся взор и словно на миг погрузился в какие-то свои потаенные мысли. Потом он опять в упор уставился на Джона:
— Хочешь работать в кухне, Джон Сатурналл?
— Мастер Сковелл! — возмутился мистер Фэншоу.
— Да?
— Мистер Паунси уже дал свой ответ! Мальчишка недостоин служить в усадьбе. Видите, что написано в письме? Его мать обвинялась в колдовстве!
— Но не кем-то из нас, — отпарировал Сковелл. — Если только вы не водили с ней знакомства, мистер Фэншоу.
Кухонные работники потупились, пряча улыбки. Подчиненные Фэншоу растерянно озирались.
— Но мальчишка сбежал от нас, мастер Сковелл! — не унимался мистер Фэншоу. — Его нашли в Солнечной галерее…
— Ах да, к слову о дурной привычке забредать куда не положено. — Сковелл грозно надвинулся на клерка-секретаря. — Иной недоброжелатель мог бы ошибочно счесть ваше присутствие здесь за нарушение владений. Посторонние в кухне, пожаловавшие без приглашения… Конечно же, это все от неосведомленности. Своенравный мальчишка что конь без узды. У нас тут свои наказания для подобных нарушителей порядка. И для тех… — Сковелл обратил суровый взор на Филипа Элстерстрита, — кто приводит их к нам. — Главный повар вновь повернулся к Джону. — Желаешь ли ты служить у нас, Джон Сатурналл?
Джон стоял столбом, потрясенный неожиданным поворотом судьбы. Наконец дар речи вернулся к нему.
— Да, — с усилием проговорил он. — Да, мастер Сковелл.
Сковелл взмахнул половником, и в первый миг Джон решил, что главный повар вознамерился вышибить ему мозги. Но тяжелое кухонное орудие просвистело у него над головой и ударило по громадному медному котлу. Под каменными сводами раскатился густой низкий звон — Фэншоу и его клерки опешили, Коук злобно насупился, Филип Элстерстрит улыбнулся до ушей, Джош довольно кивнул, а Бен Мартин прямо-таки просиял от радости. Все в огромном помещении — все до единого повара, младшие повара и поварята — обратили взоры на Джона. Сковелл высоко поднял половник, требуя тишины.
— Джон Сатурналл, — возгласил главный повар, — добро пожаловать в кухню.
— Этьен де Фримантл, сочетался браком с Элеонорой из семейства Катермол. Умер, не оставив потомства, — бормотал себе под нос мистер Паунси. — Джоанна, леди Эплби, второй брак, две дочери и три сына — Эдвард, Руперт и Генри. Эдвард наследовал. Женился на леди Морсборо…
Сгорбившись над столом в своей комнате, он снимал латунные гирьки с бумажных кип, читал выцветшие имена под ними, а потом клал тусклые металлические диски обратно.
Найдите другой способ…
Возьмите да произведите на свет сына, угрюмо проворчал про себя мистер Паунси. С гирями он играл в нехитрую игру, единственная цель которой заключалась в том, чтобы выстроить их вдоль стола по весу, от самой тяжелой к легчайшей. Двухфунтовку стюард поднимал с тихим покряхтыванием, одноунцевку подхватывал, как монету. Всякой вещи свое место. Он взвесил в руке двухунцевку, чувствуя, как крохотная гирька нагревается в ладони.
Сегодня расставить все по порядку вряд ли получится, подумал он, устало потирая глаза над аккуратными кипами бумаг, где генеалогии близких и дальних родственников сплетались в хаотическую паутину. Когда он положил перед собой очередную стопку документов, в дверь деликатно постучали, и к столу приблизились осторожные шаги мистера Фэншоу.
— Произошло пренеприятное событие, мистер Паунси. Один из поварят…
Стоя перед мистером Паунси, клерк-секретарь возбужденно докладывал о происшествии в кухне. Мальчик, о котором шла речь в прошении священника, вспомнил мистер Паунси. Мальчик, чью мать объявили ведьмой.
— Мы уже собирались выставить его вон, но в дело вдруг вмешался сам мастер Сковелл…