— Смотри-ка, не теряет времени даром, — пробормотал Филип, сидевший рядом с Джоном.
— После того, как десяток лет отъедался в Париже, — добавил Адам, занимавший место с другой стороны от него.
Сам Джон промолчал.
По коридорам наверху важно расхаживали вновь объявившиеся соседи и придворные господа, которые требовали, чтобы подавальщики Квиллера, проходя мимо них, всякий раз снимали головные уборы, а садовники Мотта кланялись им, когда они изволят прогуливаться в Розовом саду. Скоро они потребуют, чтобы свиньи приседали в реверансе перед ними, раздраженно ворчал мистер Фэншоу.
Опять подавальщики Квиллера выстраивались в очередь по всей длине лестницы и таскали вверх-вниз подносы. Опять завтрак плавно перетекал в обед, который едва успевал закончиться к ужину. Каждое утро Джон колотил поварешкой по огромному медному котлу, поднимая с тюфяков поварят и призывая на рабочие места зевающих поваров. Он целиком погрузился в работу и даже в кухонном дворе почти не показывался, не говоря уже о доме. Но Лукреция все не шла у него из головы.
Она не принимает Пирса, докладывала Джемма Филипу. Ссылается на горе, всколыхнувшееся в ней с новой силой. Она не выходит из своих покоев и ни с кем не видится. Тем временем Пирс и его товарищи допоздна засиживались в летней гостиной, провозглашая тосты друг за друга. Он купил новую лошадь за счет поместья, сообщил мистер Фэншоу. Вдобавок из Каррборо и Саутона начали прибывать торговцы с неоплаченными счетами, пожаловался Бен Мартин.
Лишь по прошествии еще одной недели Джон столкнулся лицом к лицу со своим соперником. В кои-то веки он вышел по хозяйственной надобности во внешний двор и, завернув за конюшню, увидел Кэллока, которого хлопали по спине двое приятелей.
— Ай да Пирс, ай да молодец! — воскликнул один.
— Ну, наездник-то ты лихой! — подхватил другой.
— И фехтовальщик каких поискать! — вскричал первый, и все трое расхохотались, но при виде старого знакомого Пирс переменился в лице.
Его нос, прежде красный, теперь приобрел синюшный оттенок, заметил Джон. По щекам расползлись сосудистые сеточки. Он был в жакете с вышивкой герба Фримантлов — скрещенных факела и топора. Несколько секунд Пирс неловко бегал глазами, но потом овладел собой.
— А, Джон Сатурналл! — весело воскликнул он. — Надеюсь, ты хорошо кормил обитателей усадьбы в мое отсутствие? — Пирс повернулся к своим товарищам. — Этот малый с виду простой повар. Но на самом деле он бывалый солдат, такой же храбрый, как я. Хорошо проявил себя, скажу прямо. Даже оказал мне услугу. В битве при Нейзби, да, мастер Сатурналл?
— Услугу, ваша светлость? — едко переспросил Джон. Он ощущал кислый запах перегара, исходящий от Пирса. — Да вы никогда не нуждались в моих услугах. Ведь именно при Нейзби, не так ли, состоялся знаменитый «Прыжок Кэллока»?
Последовало короткое молчание.
— Он что, насмехается над тобой, что ли? — спросил Пирса один из приятелей.
— Огрей-ка его саблей плашмя, — посоветовал другой.
— Да нет, у него просто такая манера разговаривать, — быстро сказал Пирс. — Оставьте нас, пока мы… гм… вспоминаем былые сражения.
Двое мужчин пошли прочь, а Кэллок оттащил Джона в сторону.
— У нас обоих свои воспоминания, — тихо произнес он.
— Мы оба знаем правду, — ответил Джон. — Как знают Пандар, Филип, Адам…
— Это все было в прошлой жизни, — перебил Пирс. — С тех пор у всех нас появились новые хозяева. — По его лицу расползлась хитрая улыбка. — И у тебя тоже, мастер Сатурналл.
Джон холодно уставился на него, но на сей раз взгляд Кэллока не дрогнул.
— У поместья Бакленд нет хозяина, — сказал Джон. — Только хозяйка.
— Да неужели?
Пирс махнул рукой в сторону дома, и Джон почувствовал, как незримые холодные пальцы впиваются в его внутренности. Не может быть, пронеслось у него в голове. Он гнал прочь всякие мысли об этом со дня, когда мужики из Кэллок-Марвуда шаткой поступью подошли к дому, размахивая флягами. Нет, Лукреция не согласилась бы ни при каких условиях… Однако, сколь бы решительно Джон ни отрицал такую возможность, в глубине души он всегда знал, что эта минута наступит. Знал с момента их первого объятия.
— Разве ты у себя в кухне еще не слышал радостную новость? — продолжал Кэллок.
Леденящий ужас охватил Джона. Он вспомнил приятелей, хлопающих Пирса по спине. Разговор про лихих наездников и фехтовальщиков. Улыбка Пирса стала шире.
— Она приняла мое предложение.
Из Столлпорта прибыли бочки с устрицами, завернутыми в листья морских водорослей. В кухню вносили выстланные мокрой соломой клети с жирными лещами и форелями. В длинном ящике, куда поместилась бы изрядных размеров пушка, привезли гигантского морского угря, который имел вид столь устрашающий, что мистеру Бансу удалось утихомирить поварят, притворно вопивших от ужаса, лишь с помощью мистера Стоуна, забравшего самых голосистых крикунов в судомойню. В теплой кладовой громоздились мешки изюма, смородины, сушеного чернослива и инжира. На полках холодной кладовой теснились миски со студнем из свиной головы и говяжьих ножек, горшки с соленой мольвой, бесчисленные глиняные банки с анчоусами. Колин и Льюк препроводили в разделочную четырех младших поваров, шестерых дворовых работников с пилами и недовольно ворчащего Барни Керла, чтобы они свежевали, потрошили и разделывали свиней. Симеон, Тэм Яллоп и остальные пекари затаскивали в кухню мешки с мукой, доставленной с кэллок-марвудской мельницы. Подвода, принадлежащая хозяину тамошнего питейного заведения, раз за разом поднималась по склону холма, въезжала в ворота усадьбы и разгружалась во дворе, пока погреба не заполнились пивными бочками всех размеров. В фургоне, устланном толстым слоем папоротника-орляка, прибыли темные дубовые бочки рейнского вина. Из пряностной комнаты неслись ароматы корицы и шафрана.
В главной кухне открывались буфеты и пересчитывалась посуда. Ножи, сечки и мясные топорики отсылались мистеру Бансу для заточки. Ступы и ручные мельницы обследовались на предмет трещин. Чистились хлебные терки, полировались медные ковши. Мистер Стоун со своими подчиненными драил сковороды и котлы. Джон надзирал за работами. Нужно приготовить блюда, символизирующие союз двух древних родов, сказал он Филипу. И еще соорудить из сахарного теста кулинарный изыск, аллегорически представляющий достижения и подвиги Пирса.
— В таком случае следует сшить мешок из свиных ушей, — презрительно фыркнул Филип, — и наполнить его трясущимся пудингом.
— Вода и репа, — предложил Адам. — Которыми мы питались, пока он обжирался в Париже.
— И райские хлебцы, — добавил Филип. — Уж не лишай Пирса такого лакомства.
Глухо стучали поленья. Ревел огонь в очагах. Под сводчатым потолком перекатывались волны соблазнительных запахов. Мучимый бессонницей, Джон ночами подолгу лежал, уставившись в потолок, не в силах думать ни о чем, кроме предстоящего пира. За неделю до назначенного дня к нему в комнату тихо постучали. За дверью стоял один из новеньких поварят со свечой.
— К вам дама пожаловала, мастер Сатурналл, — робко пролепетал он.
Сердце прыгнуло у него в груди, но тотчас успокоилось. Лукреция не пришла бы к нему открыто.
— Проводи ее сюда, — велел он мальчику.
Через несколько минут по коридору прошествовала дородная женщина. Войдя в комнату, она кивком поприветствовала Джона и села в лучшее из двух кресел у очага.
— У всех нас есть в душе темные уголки, не так ли, мастер Сатурналл? — промолвила миссис Гардинер.
Джон кивнул, несколько озадаченный.
— Подумала, надо бы нанести визит сыну Сюзанны Сандалл. Раз уж мастер Сковелл нас покинул.
Джон вглядывался в озаренное огнем лицо женщины, гадая о цели ее прихода.
— Твоя мать любила не Ричарда Сковелла, — отрывисто произнесла домоправительница. — Ты догадался, да?
В полной растерянности мыслей, он опять кивнул, припоминая разговор, некогда услышанный в этих стенах. Нет, это был не Сковелл.
— Элмери, — сказал Джон. — Чарльз Элмери.
— Гнусная сорока-воровка. Он был человеком темным и скрытным. Даже мастер Сковелл понимал истинную натуру Элмери не лучше, чем знал душу твоей матери или чем я проникаю взором сквозь стены.
Она задумчиво перевела глаза на низкую дверь в нише, ведущую в соседнее помещение.
— Но вы говорили, что они не ладили, моя мать и Элмери…
— У всех нас есть в душе темные уголки, — повторила домоправительница. — Глядя со стороны, любой сказал бы, что Сюзанна его ненавидит. И я тоже всегда так считала. Этот темный уголок всегда оставался недоступным моему взору. Покуда здесь не появился ты. — Она пристально посмотрела на него. — Ты вылитый он.
— Мой отец?
Миссис Гардинер пожала плечами:
— Элмери был статен и хорош собой. И говорил на всех языках мира.
— Но не говорил правды ни на одном из них, — пробормотал Джон.
— Верно, — согласилась пожилая женщина. — Сюзанна тоже знала это. Но она постоянно носила книгу с собой, никогда с ней не расставалась. Чарльз Элмери мог ее прочитать.
Джон вспомнил матушку, пересказывавшую на память страницу за страницей.
— У каждого из них было что-то, нужное другому, и ни один не сумел воспротивиться искушению. В ночь смерти леди Анны твоя мать застала здесь Элмери. Потом Сковелл застиг обоих…
— Сковелл говорил, что ее выгнал сэр Уильям.
— О нет. Сэр Уильям никогда не сделал бы такого. Порой казалось, что он ее побаивается. Это ведь по его приказу Сюзанну привезли сюда с другого конца долины.
Джон нахмурился:
— Но что сэр Уильям мог знать о ней?
Миссис Гардинер пожала плечами:
— Это мне неведомо. Но мне понятно одно. Твоей матушкой овладела страсть. И ответная страсть вспыхнула в другом человеке. Однако в конечном счете никто из них не получил того, чего хотел. Ты меня понимаешь, Джон Сандалл?
Она имеет в виду Лукрецию, вдруг осознал он. Вот почему она пришла.
— Я знаю ее с рождения, — продолжала миссис Гардинер, в упор глядя на Джона. — Она стала бы твоей не раздумывая. Если бы могла.