Их сочетая в себе, радостен он на пиру.
А Ион Хиосский говорит [frag.2]:
[b] Слава тебе и привет, наш отец, повелитель, спаситель!
Пусть виночерпии нам - слуги кувшин принесут,
В кружках смешают вино серебряных, а золотую
Чашу кто держит в руках, пусть ее на пол прольет.
С чистой душой возлиянья творя вам, потомки Персея, -
Прокл, Алкмена, Геракл, - мы от Зевса начнем,
[с] Будем пить и шутить; пусть всю ночь не кончается песня;
Кто-нибудь пляску начнет; празднуй, как хочет душа!
Если ж тебя еще ждет и красавица - ложа подруга,
Будешь сегодня ты пить радостней всех остальных.
Так же и знаменитые семь мудрецов вели свои беседы во время пиров, "потому что вино умеряет даже горечь старости", как пишет Феофраст в книге "Об опьянении" [frag. 120 Wimmer].
9. Вот почему, когда мы собираемся здесь для вакхических наших собеседований, то "никто не упрекнет нас, сущий в разуме", как сказано в "Тарентинцах" Алексида [Kock.II.377] {10} потому что
{10 ...«никто не упрекнет нас, сущий в разуме»... — Начало стихотворной строки Алексида включено Афинеем в прозаическое вступление.}
мы не наносим ближнему
Обиды никакой. Наверно, знаешь ты:
[d] Все то, что "жизнью" нами называется,
Есть лишь словцо, забавное прикрытие
Судьбы людской и доли человеческой?
Пусть люди скажут, прав ли я, не прав ли я,
Но к одному пришел я созерцанием:
Вся жизнь людская - просто сумасшествие.
Живущие, мы только удостоены
Отлучки некой, будто бы на празднество
Отпущены из царства мрака смертного,
Чтоб погулять и светом позабавиться.
И тот, кто больше всех весельем полон был
[е] И выпивал, пленялся Афродитою
То время, что судьбой ему подарено,
Попраздновал на славу и ушел во мрак.
И согласно прекрасной Сапфо [PLG.4 frag.5]:
Низойди, Киприда,
В золотые наши налей нам кубки
Для пиров веселых блаженный нектар
Смешанный с влагой -
друзьям, моим и твоим.
10. Всем этим порицателям {11} следует возразить, что обычаи питья бывают в каждом городе свои, как объясняет нам Критий в "Государственном устройстве лакедемонян" [FHG.II.68]: "Хиосцы и фасосцы пьют [f] за здравие по кругу слева направо из больших чаш [cм.152d], афиняне - по кругу слева направо из малых чаш, фессалийцы - из больших чаш, за кого пожелают; {12} но лакедемоняне пьют каждый из своей чаши, {13} раб же виночерпий им доливает, пополняя выпитое". О питье вкруговую слева направо упоминает и Анаксандрид в "Крестьянах" [Kock.II.135]:
{11 Всем этим порицателям... — То есть тем, кто стал бы пенять на ошибки (см. выше 463с).}
{12 ...за кого пожелают... — То есть в любом порядке.}
{13 ...пьют каждый из своей чаши... — То есть не передавая ее по кругу.}
(464) - В каком порядке пить вы приготовились?
- В каком? В любом, какой тебе понравится.
- Так это значит, батюшка, от пьющего
Направо вкруговую?
- Как по мертвому?
Помилуй Феб, не надо!
11. Пусть простится нам, что чаши у нас из глины. Конечно, Ктесий говорит [frag.51 Muller]: "У персов из глиняных чаш пьют только те, кого царь накажет бесчестием". А эпический поэт Херил пишет [frag.ep.9]:
Вот я в ладонях держу черепок от разбившейся чаши,
[b] Плывшей в пиру по рукам, но попавшей в кораблекрушенье,
Выброшен он Диониса дыханьем на скалы Раздора.
Однако мне хорошо известно, что глиняные чаши часто придают питью великую сладость. Например, наши, которые сплавляют к нам по Нилу из Копта: {14} глина, из которой они сделаны, смешана и обожжена с благовониями. [c] И Аристотель в книге "Об опьянении" говорит [frag.96 Rose]: "Так называемые родосские горшки употребляются на попойках ради удовольствия и ради того, что когда они нагреты, то вино в них меньше кружит голову. Потому что если бросить в воду и вскипятить мирру, пахучий тростник и тому подобное, а потом подлить к вину, то вино меньше опьяняет". И в другом месте: "Родосские горшки делаются с использованием сваренных вместе мирры, пахучего тростника, аниса, [d] шафрана, бальзамина, кардамона и киннамона; если эту сместь влить в вино, то она настолько сдерживает опьянение, что даже развеивает любовное беснование".
{14 ...сплавляют к нам по Нилу из Копта... — Плутарх был родом из Александрии.}
12. Поэтому не будем и мы пить, словно одержимые некоей манией, глядя на эти бесчисленные и так прекрасно выделанные чаши. А само слово "мания", как говорит Хрисипп во введении к сочинению "О добре и зле", многими прилагается к самым разным вещам. Говорится, например, "женомания", "перепелкомания". {15} "О людях тщеславных [е] иные говорят, что они страдают "славоманией", как женолюбцы - "женоманией", а любители птиц "птицеманией", потому что "страстная любовь" и "мания" означают одно и то же. {16} Поэтому так можно называть и все остальное: так, мы скажем, что рыболюб и рыбоед страдают рыбоманией, а пьяница виноманией, и так далее. Применять к ним слово "мания" вполне уместно, потому что мысли их - в маниакальном заблуждении и слишком далеки от истины".
{15 ...перепелкомания... — Увлечение перепелиными боями.}
{16 ...означают одно и то же. — То есть сумасшедшую одержимость чем-либо; см. 599е.}
13. А мы с вами лучше будем пить помаленьку, как делали это афиняне, [f] слушая при этом шутов, мимов и прочих искусников. Филохор об этом пишет так [FHG.I.411]: "На празднествах Дионисий афиняне, позавтракав и выпив, с венками на головах шли наслаждаться зрелищами; и во все время представлений им подносили вино и сласти. Когда на сцену входили хоры, то им наливали выпить, а когда уходили со сцены, то наливали еще раз. Об этом свидетельствует комический поэт Ферекрат, [Коск.I.202; ср. 485d], говоря, что до его времени люди никогда (465) не уходили из театра голодными". А Фанодем рассказывает [FHG.I.368], что афиняне приносили молодое вино в пифосах {17} к храму Диониса Болотного, разводили его водой во славу бога и выпивали; оттого-то этот Дионис и называется Болотным, что здесь впервые стали разводить и пить молодое вино. Оттого же и нимф называют кормилицами Диониса, что от воды вырастает объем вина. Узнав таким образом удовольствие от смешения вина с водой, люди стали прославлять Диониса песнями и плясками, величая его и Эванфом (Цветущим), и Дифирамбом, и Бакхевтом (Исступленным) и Бромием (Гремящим). И Феофраст в книге "Об опьянении" говорит [frag. 121 Wimmer], что "воистину нимфы -кормилицы Диониса потому что виноградные лозы, когда они обрезаны, испускают влагу и сами собою плачут". Поэтому и Эврипид говорит, что один из коней Гелиоса [зовется Пылким] (αι̉θοψ) [TGF.2 647] {18} за то, что
{17 Пифос — глиняный сосуд размером с бочку.}
{18 ...один из коней Гелиоса [зовется Пылким]... — Данная цитата добавлена, чтобы проиллюстрировать эпитет Эвант (букв, цветущий).}
Вакха Цветолюбного
Питает пылом лозы виноградные,
И смертный люд зовет вино "пылающим".
И Одиссей поднес [Киклопу вино] [Од.IХ.208]: {19}
{19 Одиссей поднес [Киклопу вино]. — Цитата ошибочно взята из описания подарка, полученного Одиссеем от аполлонова жреца Марона.}
Если когда тем пурпурно-медвяным вином насладиться
[c] В ком пробуждалось желанье, то, в чашу его нацедивши,
В двадцать раз боле воды подбавляли, и запах из чаши
Был несказанный...
И у Тимофея в "Киклопе" сказано [PLF.4 frag.5]:
Чашу из змеиного дерева
Он наполнил черной бессмертной влагой,
В дышащей пене,
Вливши двадцать мер вакхической крови {20}
{20 двадцать мер вакхической крови — То есть воды.}
С новопролитыми слезами нимф...
14. Знаю я, мои вакхические коллеги, и что были люди, больше гордившиеся не тем, что у них много денег, а тем, что у них много серебряных и золотых чаш. Один из них - аркадянин Пифей из Фигалии: [d] даже при смерти он завещал родным сделать на его гробнице надпись:
В этой могиле лежит Пифей, муж разумный и добрый.
Множеством чаш он владел, как на подбор, дорогих:
Золотом, и серебром, и прекрасным электром сверкавших, -
Больше собрал он, чем все, кто собирал перед ним.
Об этом сообщает Гармодий Лепреатский в книге "Об фигалийских обычаях" [FHG.IV.411]. А Ксенофонт в восьмой книге "Воспитания [Кира]" рассказывает о персидских нравах даже такое [8,18]: "Они гордятся, если обладают множеством кубков, однако ничуть не стыдятся того, что эти кубки могут быть добыты откровенно нечестным путем: [e] до такой степени развились у них несправедливость и постыдное корыстолюбие". Эдип же [из-за такой чаши] проклял своих сыновей, как о том повествует сочинитель киклической "Фиваиды", потому что они поставили перед ним чашу, которую он запретил им [трогать] [frag.ер.2 Welcker]:
[f] Тут Полиник светлокудрый, воитель Зевесова рода,
Стол пред Эдипом сперва не замедлил поставить прекрасный
Богоразумного Кадма серебряный, после наполнил
Сладостным винным напитком прекрасную чашу златую.
Понял, однако, Эдип, что стоит перед ним многочтимый
Дар дорогого отца, и великой исполнился злобы.
(466) Грозным проклятьем родимых сынов - и того, и другого, -
Тут же он проклял, и долго Эринии ждать не пришлося:
В долгом согласье наследство отца сыновья не делили
Между собою, но распри всегда и сраженья обоим...
15. Кекший, ритор из Калакты, говорит в своей книге "Об истории", что тиран Агафокл, показывая друзьям золотые чаши, приговаривал, что [b] они из глины, которую он замешал {21} в городе. И у Софокла в "Ларисейцах" Акрисий обладает несметным количеством сосудов [TGF.2 214]:
{21 ...они из глины, которую он замешал... — κεραμεύω — здесь расправляться, как с сырой глиной.}
Возвещены гостям бои великие,
Котлы в награду медные поставлены
И с золотым припаем чаши полые,
Серебряные, дважды шестьдесят числом.
Посидоний в шестнадцатой книге "Истории" [FHG.III.259] рассказывает, как Лисимах Вавилонский пригласил к себе на пир Гимера, тирана не только вавилонского, но и селевкийского, и целых три сотни его спутников; [c] и когда были убраны столы, он подарил каждому из трехсот гостей серебряную чашу, весом в четыре мины, а когда были совершены возлияния, он выпил здравицы вместе со всеми гостями, и на прощание тоже роздал им по чаше. Рассказывая в шестой книге "Возвращений" о Грасе, основавшем вместе с другими вождями колонию на Лесбосе, Антиклид Афинский пишет {22} [Scr.Alex.Magn. р. 148] об оракуле, велевшем им во время плаванья бросить в море девушку в жертву Посейдону. Пишет он так: "Некоторые в Мефимне знают сказку о брошенной в море девушке [d] и говорят, что один из вождей по имени Энал был в нее влюблен и сам бросился за нею в море, чтобы спасти. Обоих накрыла волна, и больше их никто не видел, однако потом, когда Мефимна уже была заселена, Энал явился жителям и рассказал, что с ними было: девушка-де жила у нереид, сам же он пас коней Посейдона. {23} И однажды, сказал он, когда в (781) море поднялась огромная волна, он нырнул в нее и вынырнул с золотой [с] чашей в руках, такой прекрасной, что все людское золото рядом с ней все равно, что медь".