ога», — напомнил себе Виктарион, — «и если Бог желает, чтобы я сидел на Морском Троне…» — На следующий день он передал командование над обороной Рва Ральфу Кеннингу и по суше отправился к Гниловодной речке, где спрятанный в тростнике и ивняке, стоял Железный флот. Неспокойное море и переменчивый ветер задержали его, но, тем не менее, он вернулся, потеряв лишь один корабль.
«Тоска» и «Железная месть» вслед за «Железной Победой» обогнули мыс. Следом шли «Верная рука», «Железный Ветер», «Серый Призрак», «Лорд Квеллон», «Лорд Викон», «Лорд Дагон». Остальные девяносто кораблей Железного Флота скользили следом по вечерним волнам длинной, растянутой на лиги, неровной колонной. Виктарион Грейджой удовлетворенно любовался видом парусов. Никто и в половину не любил своих жен так, как Виктарион свои корабли.
Вдоль священного берега Старого Вика, насколько хватало взгляда, выстроились большие корабли, их мачты словно копья протыкали небо. На рейде покачивались призы, захваченные в набегах или в войнах: когги, каракки и дромоны — слишком большие, чтобы вытаскивать их на берег. На носу, корме и мачте каждого корабля развевались знакомые знамена.
Нут Брадобрей прищурился, что-то высматривая на берегу:
— Неужели это «Морская Песня» лорда Харлоу? — Брадобрей был плотно сбит, с кривыми ногами и длинными ручищами, но его глаза уже не были столь остры, как во времена ушедшей молодости. В те дни, как утверждала молва, он бросал топор так точно, что мог таким образом побрить человека.
— Точно, «Морская Песня». — Похоже, Родрик Чтец оторвался-таки от своих книг. — Там еще «Громовержец» старого Драмма, рядом «Нетопырь» Блэктайда. — Глаза Виктариона не утратили прежней зоркости. Даже с убранными парусами и обвисшими знаменами он легко узнавал корабли, как и подобало Лорду-Капитану Железного Флота.
— «Серебристый Плавник» тоже там. Кто-то из сыновей Сейвина Ботли.
По дошедшим до Виктариона слухам, Вороний Глаз утопил лорда Ботли. Его наследник уплыл с ним ко Рву Кайлин и там погиб, но у него оставались братья. — «Сколько? Четверо? Нет, кажется, пятеро от трех жен, и все как один не испытывают любви к Вороньему Глазу».
И тут он увидел ее: одномачтовую галеру, стройную и низкую, с темно-красным корпусом. Ее паруса, сейчас свернутые, были черными, словно беззвездное небо. Даже на якоре «Безмолвная» казалась жестокой и стремительной. Нос галеры украшала вороненая железная дева с протянутой правой рукой. Ее талия была тонкой, грудь высокой и пышной, а ноги длинными и стройными. По плечам струилась грива черных железных волос. Глаза горели перламутровым светом.
Но у нее не было рта.
Виктарион сжал кулаки. Этими руками он забил до смерти четверых и одну женщину. Хотя его волосы покрылись инеем, он, как и прежде был силен, с широкой бычьей грудью и плоским как у юноши животом. — «Нет проклятья сильнее в глазах людей и богов, чем братоубийство», — напомнил ему Бейлон, в день, когда изгнал Вороньего Глаза в море.
— Он здесь, — сообщил Виктарион Брадобрею. — Спустить паруса. Дальше пойдем на веслах. Прикажи «Тоске» и «Железной Ярости» встать между «Безмолвной» и морем. Остальные корабли пусть блокируют побережье. Никого не выпускать без моего приказа, ни человека, ни ворона.
Люди на берегу разглядывали их паруса. Отовсюду над заливом неслись крики, люди приветствовали друзей и родичей. Но только не от «Безмолвной». Когда «Железная Победа» проплыла рядом, с палуб «Безмолвной» никто из ее пестрой команды немых и полукровок не издал ни слова. Черные как смоль люди молча пялились на него, другие, волосатые словно обезьяны с Сотороса, сидели на корточках. «Чудовища», — глядя на них, подумал Виктарион.
Они бросили якорь в ярдах двадцати от «Безмолвной».
— Спустить шлюпку, я сойду на берег. — Когда гребцы начали занимать места, он пристегнул пояс с оружием. Меч лег на одно бедро, кинжал — на другое. Нут Брадобрей накинул ему на плечи плащ Лорда-Капитана. Он был сшит из девяти слоев золотой парчи в форме Кракена Грейджоев, щупальца которого свисали к сапогам. Под плащ он надел тяжелую кольчугу поверх черной вываренной кожи. На Рве Кайлин приходилось носить доспех, не снимая днем и ночью. Немеющие плечи и ноющая спина лучше, чем окровавленные кишки. Стоило отравленным стрелам болотных дьяволов лишь оцарапать человека, как спустя несколько часов жизнь с воплем утекала из него по ногам вместе с красно-бурой жижей. — «Кто бы ни получил Морской Трон, я должен рассчитаться с болотными дьяволами».
Виктарион одел высокий вороненый шлем, выкованный в виде железного кракена, чьи щупальца извивались вдоль щек, встречаясь под подбородком. Шлюпка уже была готова к отплытию.
— Я вверяю казну под твою ответственность. Проследи, чтобы она хорошо охранялась, — велел он Нуту, перелезая через борт. Сейчас многое зависело от этих сундуков.
— Как прикажете, Ваше Величество.
Виктарион сердито нахмурился:
— Я еще не король. — И спрыгнул в шлюпку.
Аэрон Мокроголовый поджидал, стоя в полосе прибоя с неизменным мехом с морской водой на плече. Жрец был худым и высоким, хотя был пониже Виктариона. Его нос торчал с костистого лица словно акулий плавник, а глаза отливали сталью. Его борода отросла до пояса, а спутанные пряди волос били по голеням под порывами ветра.
— Брат, — приветствовал он, под аккомпанемент пенных холодных волн, бьющихся у его колен.
— То, что мертво, умереть не может.
— Но восстанет вновь, сильнее и крепче, — Виктарион снял шлем и преклонил колена. Вода заполнила его сапоги и пропитала штаны, а Аэрон вылил ему на темя поток соленой морской воды. Потом они вместе помолились.
— Скажи, где наш брат Вороний Глаз, — спросил Лорд-Капитан у Аэрона Мокроголового, когда молитвы закончились.
— Он в самом большом шатре из золотой парчи, где громче всех кричат. Он окружил себя безбожниками и чудовищами, еще худшими, чем в прежние времена. В нем извратилась кровь нашего отца.
— И нашей матери тоже, — Виктарион не мог говорить о братоубийстве здесь, в святом месте под костями Нагга и Чертога Серого Короля, но часто ночами он мечтал врезать железным кулаком по улыбчивому лицу Эурона. Бить до мяса, пока не хлынет его дурная кровь сильно и обильно. — «Я не должен. Я дал слово Бейлону».
— Все прибыли? — поинтересовался он у своего святого брата.
— Все, кто имеет вес. Капитаны и короли. — На Железных Островах это было одно и то же. Все капитаны были королями на палубах своих кораблей, а каждый король должен был быть капитаном. — Ты собираешься предъявить права на Трон нашего отца?
Виктарион представил себя сидящим на Морском Троне.
— Если того пожелает Утонувший Бог.
— Волны подскажут, — бросил вдогонку Аэрон Мокроголовый, когда он повернулся уйти. — Прислушивайся к ним, брат.
— Ладно. — Он гадал, как его имя будет звучать, когда будут шептать волны и выкрикивать капитаны и короли. — «Если чаша перейдет ко мне, я ее из рук не выпущу».
Вокруг собралась толпа, желая ему удачи и ища его расположения. Виктарион видел людей со всех островов: Блэктайды, Стоунтри, Орквуды, Тауни, Винчи и многие другие. Гудбразеры пришли все — со Старого Вика, Гудбразеры с Большого Вика и Гудбразеры c Оркмонта. Кодды тоже были здесь, хотя все более-менее приличные люди их презирали. Скромные Шефферды, Уиверы и Нитли похлопывали по плечам людей из более древних и лучших родов и даже непритязательных Хамблов, потомков рабов и морских жен. Волмарк хлопнул Виктариона по спине; двое Спарров сунули ему в руки мех с вином. Он сделал большой глоток, вытер рот и позволил им утащить себя к их кострам, послушать разговоры о коронах, войнах и набегах, и о том каким славным и вольным будет его правление.
Ночью люди Железного Флота разбили на берегу за полосой прилива огромный парусиновый шатер. Поэтому Виктарион позвал на пир полусотню самых знаменитых капитанов, выставив в качестве угощенья жаркое из молочного козленка, селедку и лобстеров. Аэрон тоже пришел. Он ел рыбу и запивал ее простой водой, тогда как капитаны выпили столько эля, что можно было отправить в плаванье весь Железный Флот. Виктарион потерял счет обещаниям отдать за него голоса. Многие были людьми значительными: Фралегг Сильный, хитрый Элвин Шарп, горбатый Хото Харлоу. Хото предложил ему дочь в качестве будущей королевы.
— Мне не везет с женами, — ответил ему Виктарион. Его первая жена умерла родами, произведя на свет мертворожденную дочь, вторая умерла от сифилиса, а третья …
— У короля должен быть наследник, — настаивал Хото. — Вороний Глаз привез на вече троих сыновей, чтобы показать их людям.
— Бастарды и полукровки. Сколько лет твоей дочери?
— Двенадцать, — ответил Хото. — Прекрасная, и плодовитая, только что расцветшая, с длинными медовыми волосами. Грудь у нее еще маленькая, но бедра у нее широкие. Она больше пошла в мать, чем в меня.
Для Виктариона это значило только, что у девочки нет горба. Когда он попытался представить ее, то видел перед собой только свою третью, собственноручно убитую, жену. Он плакал, когда бил ее. Он рыдал, когда тащил ее тело вниз на скалы, чтобы бросить крабам.
— Я с радостью взгляну на девочку, после коронации, — заверил он Хото. На большее горбун и не смел рассчитывать, и довольный зашаркал прочь.
Бэйелору Блэктайду угодить было труднее. Он сел сбоку в своей черно-зеленой тунике из овечьей шерсти спокойный и благообразный. Его роскошный соболиный плащ был заколот серебряной семиконечной звездой. Он восемь лет провел заложником в Староместе и вернулся последователем семибожья — веры зеленых земель:
— Бейлон был сумасшедшим, Аэрон еще ненормальнее, но Эурон — самый безумный из всех, — начал он разговор. — А как насчет тебя, Лорд-Капитан? Если я буду кричать твое имя, прекратишь ли ты эту безрассудную войну?
— Ты желаешь, чтобы я склонил колени?
— Если понадобится. Мы не можем в одиночку выстоять перед всем Вестеросом. Король Роберт доказал это, к нашему прискорбию. Бейлон обещал, что заплатит железную цену за наши свободы, но наши женщины оплатили корону Бейлона пустыми постелями. Моя мать одна из них. Старые обычаи мертвы.