— Нам ещё далеко? — спросил он.
— Вон туда. На Площадь Рыботорговцев.
Их целью оказался Купеческий дом — уродливое четырёхэтажное здание, расположившееся на набережной между складов, борделей и таверн, словно гигантский толстяк, окружённый детьми. Его общий зал, размером затмивший половину великих чертогов в замках Вестероса, представлял собой тускло освещённый лабиринт, состоящий из сотни уединенных альковов и укромных углов. От их почерневших балок и покрытых трещинами потолков эхом отражался гул голосов матросов, купцов, капитанов, менял, грузоотправителей и работорговцев, лгавших, проклинавших и надувавших друг друга на полусотне различных языков.
Тирион одобрил выбор гостиницы. Рано или поздно «Скромница» прибудет в Волантис, а это был самый крупный постоялый двор города, и именно его чаще всего выбирали перевозчики, торговцы и капитаны. В лабиринтах общего зала совершалось бесчисленное количество сделок. Тирион был достаточно наслышан о Волантисе, чтобы знать это наверняка. Если Гриф появится здесь с Уткой и Хэлдоном, карлик вновь получит свободу.
А до тех пор нужно запастись терпением. Его время ещё придет.
Комнаты наверху вряд ли можно было назвать хоромами, а самые дешёвые находились на четвёртом этаже. Втиснутая в угол здания каморка под наклонной крышей, которую снял его похититель, имела низкий потолок, продавленную кровать с вонючей периной и покатый пол, напомнивший Тириону о пребывании в Орлином Гнезде.
«По крайней мере, тут хотя бы есть стены».
Кроме того, в комнате были окна. Они являлись главным удобством жилища — наряду с железным кольцом, вмурованным в стену. К этому кольцу было очень удобно привязывать рабов, и похититель не преминул им воспользоваться, приковав Тириона сразу же после того, как зажёг сальную свечу.
— А может не надо? — запротестовал карлик, бряцая оковами. — Куда я отсюда денусь? Удеру через окно?
— С тебя станется.
— Мы на четвёртом этаже, а я не умею летать.
— Зато умеешь падать, а мне ты нужен живым.
«Да уж, только непонятно зачем. Серсее всё равно — доставят меня живым или мёртвым».
Тирион тряхнул цепями.
— Я знаю, кто ты такой, сир, — это было не так уж трудно понять. Медведь на одежде, руки на щите, потерянное наследство, о котором тот упомянул. — Я знаю, что ты есть. И если ты знаешь, кто я, то должен знать и о том, что я был Десницей Короля и заседал в Королевском совете вместе с Пауком. Возможно, тебе будет любопытно услышать, что именно он отправил меня в это путешествие. — «Паук и Джейме, но про брата упоминать не следует». — Я точно такое же его орудие, как и ты. Нам не следует враждовать.
Но эти слова рыцарю не понравились.
— Паук платил мне, не стану этого отрицать, но я никогда не был его орудием. И теперь моя верность принадлежит другому человеку.
— Серсее? Тогда ты полный идиот. Единственное, что нужно моей сестре — моя голова, а у тебя отлично наточенный меч. Почему бы не завершить этот фарс прямо сейчас и не облегчить жизнь нам обоим?
Рыцарь засмеялся.
— Это что, одна из твоих уловок? Просить о смерти в надежде, что я позволю тебе жить? — он направился к двери. — Пойду принесу тебе что-нибудь с кухни.
— Как мило с твоей стороны. А я подожду тебя здесь.
— Знаю, — и всё же, выйдя за дверь, рыцарь запер её большим железным ключом. Купеческий Дом славился своими замками.
«Надежно, как в тюрьме, — с горечью подумал Тирион. — Но, по крайней мере, тут есть окна».
Он понимал, что шансов освободиться от цепей почти не было, но счел своим долгом хотя бы попробовать. Попытавшись вытащить руку из оков, он лишь ещё больше ободрал кожу, и запястье стало скользким от крови. Рывки цепи и выкручивание её в надежде выдернуть кольцо из стены также не имели успеха. «Да пошло оно всё», — чертыхнулся карлик, бухнувшись на пол, насколько позволяла цепь. Его ноги свело судорогой. Это будет ужасно неудобная ночь. «Не сомневаюсь, что лишь первая из многих».
В комнате стояла духота, и рыцарь перед уходом распахнул ставни, чтобы впустить свежий воздух. К счастью, в этой зажатой в углу здания под самой крышей конуре имелось два окна. Одно из них выходило на Длинный Мост и Чёрную цитадель Старого Волантиса за рекой, а второе — на площадь перед зданием. Мормонт назвал её Площадью Рыботорговцев.
Тирион обнаружил, что может смотреть в окно, если натянет цепь до предела.
«Не такой долгий полет, как из воздушных камер Лизы Аррен, но от этого не менее смертельный. Возможно, если бы я был пьян…»
Даже в этот час площадь была заполнена людьми: горланящими матросами, разгуливающими в поисках клиентуры шлюхами и спешащими по своим делам торговцами.
Красная жрица пронеслась куда-то в сопровождении дюжины одетых в хлещущие по ногам рясы прислужников с факелами в руках. Чуть в стороне, у таверны, двое игроков сражались в кайвассу при свете фонаря, который держал стоящий возле них раб. Тирион слышал, как поёт какая-то женщина. Слов он не разобрал, но мелодия показалась ему тихой и печальной.
«Знай я, о чём она поет, то наверняка бы заплакал».
А совсем неподалёку собралась толпа вокруг пары жонглеров, перебрасывающих друг другу пылающие факелы.
Вскоре вернулся похититель, неся в руках две кружки и жареную утку. Пинком захлопнув дверь, он разорвал утку и кинул карлику половину. Тот попробовал поймать её на лету, но из-за цепи не смог поднять высоко руки. В результате, горячая жирная птица шлепнулась ему прямо на голову и, соскользнув по лицу, брякнулась на пол. Присев на корточки, Тирион попытался дотянуться до неё руками, но лязгнувшая цепь вновь не позволила ему это сделать. Лишь с третьей попытки он наконец-то добрался до утки и со счастливым видом впился зубами в мясо.
— А что насчет эля, чтобы помочь птичке доплыть до желудка?
Мормонт протянул ему кружку.
— Большая часть Волантиса сейчас напивается, почему бы и тебе не напиться.
Эль оказался сладким на вкус и пах фруктами. Тирион отхлебнул большой глоток и удовлетворенно рыгнул. Кружка была оловянной и очень тяжелой.
«Может опустошить её и швырнуть ему в голову? — Размышлял карлик. — Если повезет, раскрою ему череп. А если сильно повезет, то кружка пролетит мимо, и он забьёт меня кулаками до смерти».
Тирион сделал еще глоток.
— Сегодня какой-то праздник?
— Третий день их выборов. Третий из десяти дней безумия. Парады с факелами, речи, ряженые, менестрели, танцоры, бретёры, дерущиеся до смерти во славу своего кандидата, слоны с написанными на боках именами потенциальных триархов. Жонглеры, которых ты видел, наняты Метисо.
— Напомни мне, что бы я проголосовал за кого-то другого. — Тирион облизал жир с пальцев. Толпа внизу швыряла жонглерам монетки. — А другие потенциальные триархи тоже устраивают подобные представления?
— Они делают всё, что, по их мнению, обеспечит им голоса, — ответил Мормонт. — Еда, выпивка, зрелища… Элиос послал на улицы сотню хорошеньких рабынь, чтобы те ублажали его избирателей.
— Тогда я точно за него, — решил Тирион. — Приведи мне рабыню.
— Они для свободнорожденных волантийцев, у которых достаточно имущества, чтобы голосовать. А в западной части города избирателей очень мало.
— И это продолжается десять дней? — засмеялся карлик. — Мне бы такое понравилось. И всё же три короля, или даже два — многовато. Я пытаюсь представить себе, как бы мы с сестрицей и моим храбрым братцем вместе правили Семью Королевствами. И года бы не прошло, как один из нас прикончил бы двух других. Странно, что триархи не делают то же самое.
— Некоторые пробовали. Возможно, волантийцы умные, а мы, вестеросцы, дураки. Волантис переживал трудные времена, но никогда не страдал от триархов-мальчишек. Когда избирали безумца, коллеги сдерживали его до окончания срока. Подумай о людях, которые остались бы живы, если бы у Эйериса Безумного было два соправителя.
«Вместо этого у него был мой отец», — подумал Тирион.
— Кое-кто в Вольных Городах считает нас, живущих по ту сторону узкого моря, — дикарями, — продолжал рыцарь. — А те, кто так не думает, — детьми, взывающими к сильной руке отца.
— Или матери.
«Серсее это понравится. Особенно когда он предстанет перед ней с моей головой».
— Похоже, вы хорошо знаете этот город.
— Я провел здесь около года. — Рыцарь поболтал в кружке остатки эля. — Когда Старк отправил меня в изгнание, я вместе со своей второй женой отправился в Лисс. Браавос подошел бы мне больше, но Линесса хотела жить там, где теплее. И вместо того, чтобы служить у браавосцев, я сражался с ними на Ройне. Но на каждый заработанный мною серебряник, жёнушка успевала тратить десять. К тому времени, как я вернулся в Лисс, она уже обзавелась любовником, радостно заявившим мне, что если я не оставлю жену и не покину город, то меня продадут в рабство за долги. Так я попал в Волантис… в двух шагах от рабства, имея при себе лишь меч да одежду, что была на мне.
— И теперь вы хотите вернуться домой.
Рыцарь осушил кружку до дна.
— Завтра я найду нам корабль. Кровать моя. Весь пол в твоём распоряжении, вернее, та часть, на которую хватит цепи. Поспи, если сможешь. А если нет, считай свои преступления. Это должно занять тебя до утра.
«На твоей совести тоже имеются преступления, Джорах Мормонт», — подумал карлик, но мудро решил, что лучше оставить эту мысль при себе.
Сир Джорах повесил меч на стойку кровати, скинул сапоги и стащил с себя кольчугу. Затем снял шерстяную и кожаную одежду и пропитанную потом рубаху, оголив покрытый шрамами мускулистый торс, заросший тёмными волосами.
«Если бы мне удалось его освежевать, то я мог бы продать его шкуру на шубу», — размышлял Тирион, пока Мормонт устраивался на продавленной вонючей перине.
Вскоре рыцарь захрапел, оставив пленника наедине с его цепями. Сквозь широко открытые окна лился лунный свет. С площади доносились звуки: обрывки пьяной песни, вопли кота, далёкий звон стали о сталь.