— Надеюсь. Её обучали в Лиссе, где практикуется искусство любви. И ещё она говорит на общем языке. Король был ею очень доволен.
— Я убиваю королей, разве ты не слышал? — Тирион хищно улыбнулся поверх чаши с вином. — Мне не нужны королевские объедки.
— Как хочешь. Лучше приступим к еде.
Иллирио хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали слуги.
Начали они с бульона, сваренного из крабов и рыбы-чёрта, и холодного супа из яиц с лаймом. Затем появились перепёлки в меду, седло барашка, гусиная печень в винном соусе, пастернак в масле и молочный поросёнок. От одного вида этого изобилия Тириону стало дурно, но он из вежливости заставил себя попробовать ложку супа, и, едва пригубив, обо всём забыл. Поварихи хоть и были старыми и толстыми, но дело своё знали отменно. Никогда прежде он не ел ничего вкуснее, даже при дворе.
Обсасывая косточки перепелки, Тирион спросил Иллирио про утренний вызов. Толстяк только пожал плечами.
— Неприятности на востоке. Астапор пал, и Миэрин тоже. Это гискарские рабовладельческие города, которые были древними даже тогда, когда мир был ещё молод.
Иллирио потянулся к нарезанному ломтями поросёнку, взял руками кусок поподжаристее и обмакнул его в сливовый соус.
— Залив Работорговцев от Пентоса далеко, — сказал Тирион, слизывая гусиный паштет с кончика ножа.
«Никто на свете не может быть проклят сильнее, чем убийца родичей, — размышлял он, — но мне начинает нравиться жить в этом аду».
— Это так, — согласился Иллирио. — Но мир — одна большая паутина, и нельзя, прикоснувшись к одной нити, не потревожить остальные.
— Ещё вина?
Иллирио забросил в рот перец.
— Нет, кое-что получше.
Он хлопнул в ладоши.
На звук появился слуга с закрытым крышкой блюдом. Слуга поставил его перед Тирионом, и Иллирио, наклонившись через стол, снял крышку.
— Грибочки, — объявил магистр, выпустив наружу облако ароматного пара. — В масле с чесночком. Мне сказали, вкус просто изумительный. Попробуй один, дружок. Или два.
Тирион уже было поднёс толстый чёрный гриб ко рту, как что-то в голосе Иллирио вдруг заставило его замереть.
— Только после вас, милорд, — с этими словами карлик подвинул блюдо к хозяину.
— Нет-нет, — магистр отпихнул блюдо с грибами прочь. На мгновение показалось, что из-под раздутой плоти торговца сыром выглянул озорной мальчишка. — Только после тебя. Я настаиваю. Повариха приготовила их специально для тебя.
— Правда? — Тирион припомнил повариху: обсыпанные мукой руки и тяжёлые груди с проступившими тёмно-синими венами. — Как мило с её стороны, но… не стоит.
Тирион положил гриб обратно в то же масляное озерцо, откуда прежде его выловил.
— Какой ты, однако, подозрительный, — улыбнулся Иллирио сквозь свою раздвоенную жёлтую бороду. Тирион решил, что особый золотистый блеск ей придаёт ежедневное умащивание.
— Ты что — трус? Я слышал о тебе иное мнение.
— В Семи Королевствах отравить гостя за ужином считается грубейшим нарушением гостеприимства.
— Здесь тоже, — ответил Иллирио Мопатис, потянувшись за своим кубком. — Но раз гость сам изъявляет желание расстаться с жизнью, с какой стати хозяин будет ему мешать, разве не так?
Он сделал глоток.
— Не далее как полгода назад магистр Орделло отравился грибами. Мне говорили, он не очень мучился. Небольшая резь в животе, внезапная головная боль, и все кончено. Лучше уж выбрать грибы, чем отсечение головы мечом, а? Зачем умирать, чувствуя во рту вкус крови, а не масла с чесноком?
Карлик уставился в стоявшее перед ним блюдо. От запаха масла и чеснока рот наполнился слюной. Некая часть его желала наесться грибов, даже зная, что те ядовиты. Тирион не был настолько храбр, чтобы стерпеть удар холодной сталью в брюхо, а откусить кусочек гриба вовсе не так трудно. Это напугало его сильнее, чем он мог высказать.
— Ты во мне ошибся, — услышал он свой голос.
— Разве? Интересно. Если желаешь, чтобы тебя утопили в вине, только скажи, и всё быстренько устроим. Потому что топиться по одной чаше за раз — напрасно переводить вино и тратить время.
— Ты во мне ошибся, — повторил Тирион громче. Политые маслом грибы блестели в свете лампы — такие тёмные и притягательные.
— Уверяю тебя, мне вовсе не хочется умирать. У меня… — его голос неуверенно смолк.
«А что у меня есть? Жизнь, чтобы её прожить? Неоконченные дела? Детишки на воспитании или земли, которыми нужно править? Любимая женщина?»
— У тебя нет ничего, — закончил вместо него мысль магистр Иллирио. — Но мы можем это исправить.
Он выхватил один гриб из масла и с удовольствием съел.
— Вкуснотища.
— Значит, грибы не ядовитые, — с раздражением произнёс Тирион.
— Нет. С какой стати мне желать тебе зла? — С этими словами магистр слопал второй гриб. — Мы должны хоть немножко доверять друг другу. Мы с тобой. Давай, ешь. — Он снова хлопнул в ладоши. — У нас ещё много работы. Мой маленький друг должен набраться сил.
Слуги внесли фаршированную фигами цаплю, телячьи котлеты, бланшированные в миндальном молоке, селёдочный паштет, жареный лук, вонючий сыр, блюда с улитками и «сладким мясом» и чёрного лебедя в оперении. Тирион отказался от лебедя, который напомнил ему об ужине с сестрой. Вместо этого он сам положил себе кусок цапли, паштет из сельди и немного сладкого лука. Слуги не забывали наполнять его чашу вином, едва он её опустошал.
— Для такого коротышки ты пьёшь слишком много вина.
— Убийство родичей — довольно пыльная работёнка. После неё всегда хочется пить.
Глаза толстяка сверкнули, словно драгоценные камни в перстнях, украшавших его пальцы.
— В Вестеросе есть люди, считающие, что убийство лорда Ланнистера — отличное начало.
— Лучше им не упоминать об этом в присутствии моей сестрицы, иначе они быстро лишатся языка.
Карлик разломил ломоть хлеба пополам.
— А тебе, магистр, лучше не трогать моё семейство. Несмотря на то, что я убийца родичей, я по-прежнему лев.
Похоже, веселью повелителя сыров не было предела. Он шлёпнул себя по жирной ляжке и заявил:
— Вы, вестеросцы, все одинаковы. Пришпилите себе на грудь кусочек шёлка с какой-нибудь тварью и внезапно становитесь львами, драконами и орлами. Я могу отвести тебя к настоящему льву, мой маленький друг. Принц держит в своём зверинце целую стаю. Хочешь к ним в клетку?
Тирион вынужден был признать, что лорды Семи Королевств действительно слишком кичились своими гербами:
— Хорошо, — согласился он. — Ланнистеры не львы. Но я всё равно сын своего отца и собираюсь сам убить Джейме с Серсеей.
— Как странно, что ты упомянул свою очаровательную сестру, — заметил Иллирио, поедая улиток. — Королева пообещала любому, кто доставит твою голову, титул лорда, невзирая на происхождение.
Тирион ждал чего-то подобного.
— Если ты собираешься принять её предложение, то заставь раздвинуть для тебя ноги. Лучшая часть меня в обмен на лучшую часть её, будет честной сделкой.
— Я скорее обменяю тебя на золото, равное моему весу. — Торговец сыром заржал так сильно, что Тирион испугался, как бы тот не лопнул. — За всё золото Кастерли-Рок, почему бы и нет?!
— Ладно, золото забирай, — ответил карлик, убедившись, что ему не суждено утонуть в каше из полупереваренных угрей и мяса. — Но Утёс мой.
— Это так.
Магистр прикрыл рот рукой и издал могучую отрыжку.
— Думаешь, король Станнис вернёт тебе его? Я слышал, он большой поборник справедливости. Твой брат надел белое, поэтому ты — наследник отца по всем законам Вестероса.
— Станнис, может, и вернёт мне Кастерли-Рок, — сказал Тирион. — Но есть ещё крохотная проблема — цареубийство и убийство родичей. За это он укоротит меня на голову, а я и так довольно маленький. А с чего это ты решил, будто я собираюсь присоединиться к Станнису?
— А зачем ещё тебе отправляться на Стену?
— Так Станнис на Стене? — Тирион почесал нос. — Что, во имя семи преисподних, Станнис делает на Стене?
— Мёрзнет, полагаю. В Дорне гораздо теплее. Может, ему стоило отправиться туда.
Тирион стал подозревать, что конопатая прачка знала больше слов на общем языке, чем пыталась показать.
— Моя племянница Мирцелла как раз в Дорне. И я подумывал, не сделать ли её королевой.
Иллирио улыбнулся. В это время слуги поставили перед ними чаши с черешней и сливками.
— Чем тебя обидело бедное дитя, что ты решил её убить?
— Даже убийцы родичей убивают не всех, — надулся Тирион. — Я сказал, что собираюсь короновать, а не убивать.
Торговец сыром проглотил черешню.
— В Волантисе чеканят монету с короной на аверсе и черепом на реверсе. Но монета одна и та же. Короновать её — всё равно, что убить. Дорн может и поддержит Мирцеллу, но одного Дорна недостаточно. Если ты так умён, как утверждает наш друг, ты это и сам понимаешь.
Тирион взглянул на толстяка по-новому.
«Он прав в обоих случаях. Короновать её — равносильно тому, что убить. И я это понимаю».
— Всё, что мне осталось — это пустые угрозы. Эта, по крайней мере, заставит мою сестрёнку залиться горючими слезами.
Магистр Иллирио вытер со рта сливки тыльной стороной толстой ладони.
— Путь к Кастерли-Рок лежит не через Дорн, мой маленький друг. И не бежит мимо Стены. Но я утверждаю, что такой путь существует.
— Я же признанный предатель, цареубийца и убийца родичей.
Эти разговоры про пути-дороги его разозлили.
«Он думает, это всё игра?»
— То, что сделал один король, другой может отменить. У нас в Пентосе есть принц, мой друг. Он устраивает балы, пиры и разъезжает по городу в паланкине из слоновой кости и золота. Перед ним всегда шествуют три герольда — один с золотыми торговыми весами, второй — с железным мечом войны, а третий — с серебряным кнутом правосудия. В первый день каждого года он должен лишить девственности одну деву полей и одну деву морей. — Иллирио подался вперёд, уперевшись локтями в стол. — Но стоит посевам пропасть или случится проиграть войну, мы перережем ему глотку, дабы умилостивить богов, и изберём себе нового принца из числа сорока семейств.