Носилки вновь остановились, и так внезапно, что Серсея вздрогнула.
— Ох, это уже начинает бесить. — Она прильнула к окошку снова и увидела, что они добрались до вершины холма Визении. Впереди возвышалась Великая Септа Бэйелора, ее чудесный купол и семь сияющих башен, но между мраморной лестницей септы и ею разлилось целое человеческое море: бурое, оборванное и немытое. — «Воробьи», — решила она, принюхавшись, хотя ни один воробей не мог вонять столь противно.
Серсея была потрясена. Квиберн приносил ей отчеты об их численности, но слышать это одно, а увидеть их живьем — совсем другое. На площади их жили сотни, и еще многие сотни в садах. Их костры наполнили воздух запахом дыма и вони. Прекрасный белый мрамор был загублен заплатанными палатками и жалкими хижинами, сделанными из глины и кусков древесины. Они спали даже на лестнице, прямо напротив высоких дверей Великой Септы.
Сир Осмунд обернулся и подъехал к ней. За ним последовал сир Осфрид на жеребце золотистого отмастка, как его плащ. Осфрид был средним Кеттлблэком, посмирнее своих родичей, серьезным и скорее хмурым, чем приветливым. — «И самым жестоким из всей троицы, если верить слухам. Возможно, мне нужно было отправить на Стену именно его».
Грандмейстер Пицель хотел поставить командовать Золотыми плащами кого-нибудь постарше, «закаленного в битвах мужа», и несколько ее советников были с ним согласны.
— Сир Осфрид достаточно закален в битвах. — Ответила она им, но даже это не заставило их заткнуться. — «Они лают на меня, словно свора мелких надоедливых собачонок». — Ее терпение в отношении Пицеля начинало истекать. Он даже имел наглость оспаривать ее решение отправить в Дорн за мастером над оружием, на том основании, что это может оскорбить Тиррелов.
— А ты как думаешь, почему я это делаю? — Резко поинтересовалась она у него.
— Прошу прощения, Ваше Величество. — Сказал сир Осмунд. — Не бойтесь. Мой брат вызовет больше золотых плащей, и мы расчистим для вас путь.
— У меня нет времени. Я пойду дальше пешком.
— Пожалуйста, Ваше Величество. — Таэна взяла ее за руку. — Они меня пугают. Их там сотни, и они такие грязные.
Серсея поцеловала ее в щеку.
— Львы не боятся воробьев… но спасибо, что беспокоишься за меня. Я знаю, что ты меня любишь. Сир Осмунд, помогите мне сойти вниз.
«Если б я только знала, что мне придется идти пешком, я бы оделась по-другому». — На ней было надето белое платье с парчовыми вставками, кружевное, но вполне скромное. С тех пор, как она последний раз его надевала, прошло уже несколько лет, и королева нашла его несколько сковывающим в талии.
— Сир Осмунд, сир Меррин — вы пойдете со мной. Сир Осфрид, присмотрите за моими носилками. — Некоторые воробьи выглядели достаточно голодными, чтобы сожрать ее лошадей.
Проходя сквозь толпу оборванцев, мимо их костров, телег и убогих жилищ, королева вспомнила другую толпу, тоже когда-то собравшуюся на этой площади. В день ее свадьбы с Робертом Баратеоном поприветствовать их здесь собрались многие тысячи людей. Женщины надели свои лучшие наряды, и половина пришедших привела с собой детей, которых мужчины посадили себе на плечи. Когда она, держа за руку молодого короля, вышла из септы на площадь, толпа взревела так, что ее могли услышать в Ланниспорте.
— Они любят вас, миледи, — Прошептал Роберт ей на ухо. — Посмотрите, все улыбаются.
В то короткое мгновение она была счастлива в своем браке… до тех пор, пока случайно не увидела Джейме. — «Нет», — подумала она в тот момент. — «Не все улыбаются, милорд».
Сегодня никто не улыбался. Взгляды, которыми ее провожали воробьи, были тусклыми, опустошенными и ожесточенными. Они расступались, но очень неохотно. — «Если б они были настоящими воробьями, я бы могла распугать их одним криком. Сотня золотых плащей с палками и мечами смогли бы разогнать эту чернь в мгновение ока». — Так бы поступил лорд Тайвин. — «Он бы не стал идти пешком, вместо этого он проехал бы прямо по ним верхом на лошади».
Когда она увидела, что они сотворили с Бэйелором Возлюбленным, казалось мягкое сердце королевы разорвется от жалости. Огромная мраморная статуя, сотни лет с кроткой улыбкой взиравшая сверху на площадь, была по грудь завалена черепами и костями. На некоторых черепах еще сохранились лоскуты плоти. На таких сидели вороны и с удовольствием сдирали сухие, омертвевшие кусочки. И повсюду были тучи мух.
— Что все это значит? — Громко спросила Серсея у толпы. — Вы решили погрести Бэйелора Благословенного под кучей падали?
Одноногий мужчина, опираясь на деревянный костыль, вышел вперед.
— Ваше Величество, это кости святых женщин и мужчин, пострадавших за веру. Септоны, септы, коричневые братья, серые и зеленые, белые сестры, синие и серые. Некоторые были повешены, другие обезглавлены. Септы были обесчещены, девы и матери изнасилованы безбожниками и демонопоклонниками. Даже молчаливые сестры были растлены. Узрев это, Матерь на небесах возрыдала. Мы принесли прах со всего королевства, чтобы дать свидетельство агонии Святой Церкви.
Серсея почувствовала на себе взгляды множества глаз.
— Король должен узнать об этих злодеяниях. — Мрачно ответила она. — Томмен разделяет ваше негодование. Это все работа Станниса и его красной ведьмы, и злобных северян, которые поклоняются деревьям и волкам. — Она повысила голос. — Добрые люди! Ваши родные будут отомщены!
Ей ответили несколько радостных криков, только и всего.
— Мы не просим мщения для мертвых, — сказал одноногий. — Мы просим всего лишь защиты для живых. А также для септ и святых мест.
— Железный трон должен защищать Церковь. — Гаркнул громадный деревенщина с семилучевой звездой, нанесенной краской на лбу. — Король, который не защищает своих подданных, и не король вовсе. — Согласное бурчание разнеслось по соседним рядам. Один человек обратился к сиру Меррину, схватившись за его грудь руками:
— Пришло время всем помазанным рыцарям покинуть мирских владык и встать на защиту святой церкви. Вставай с нами, сир, если ты любишь Семерых.
— Отпусти меня. — Выворачиваясь, ответил сир Меррин.
— Я вас выслушала. — Сказала Серсея. — Мой сын еще юн, но он тоже любит Семерых. Вы получите его защиту, и мою тоже.
Человек со звездой на лбу этим не удовлетворился.
— Нас защитит Воин. — Ответил он. — А не этот толстый мальчишка-король.
Меррин Трант потянулся за мечом, но Серсея остановила его прежде, чем тот смог его вытащить. С ней было всего два рыцаря в целом море воробьев. Она видела у них посохи и косы, дубинки и палицы, у некоторых — топоры.
— Я не хочу кровопролития в этом святом месте, сир.
«Почему все мужчины ведут себя равно дети? Только тронь его, и остальные растерзают нас на кусочки».
— Все мы дети Матери. Идем, Его Святейшество ждет нас. — Но едва она поднялась сквозь толпу по ступеням септы, вход заслонила группа вооруженных людей. На них были кольчуги и кожаные доспехи, и кое-где встречались части помятых лат. У некоторых были копья и мечи. Но большинство предпочитали топоры, и на их отбеленных сюрко были вышиты красные звезды. Двое из них посмели загородить ей путь, скрестив перед ней копья.
— Так-то вы встречаете свою королеву? — Строго спросила она. — Говорите, где Рейнард и Торберт? — Эти двое не смогут упустить своего шанса полебезить перед ней. Торберт всегда устраивал целое представление, опускаясь на колени, чтобы омыть ей ноги.
— Я не знаю людей, о которых вы спрашиваете, — ответил один из вооруженных с красной звездой на сюрко. — Но если они принадлежат Церкви, то вне сомнения, Семеро нуждаются в их службе.
— Септон Рейнард и септон Торберт оба угодные Богу. — Сказала Серсея. — И будут очень разгневаны, узнав, что вы меня задержали. Вы собираетесь запретить мне войти в святую септу Бэйелора?
— Ваше Величество, — обратился к ней один из них с перекошенным плечом. — Вам здесь рады, но ваши люди должны оставить здесь свои перевязи. Входить внутрь с оружием запрещено по приказу Верховного Септона.
— Рыцари Королевской гвардии не отдают своих мечей, даже в присутствии короля.
— В доме у короля свои законы, — Ответил пожилой рыцарь. — Но это — обитель богов.
Ее щеки пошли пятнами. Одно слово Меррину Транту и этот кривобокий старикан повстречается с богами быстрее, чем ему бы хотелось. — «Нет. Не здесь. Не сейчас».
— Ждите меня здесь. — Сухо скомандовала она рыцарям гвардии. Одна-одинешенька она взобралась по оставшимся ступеням. Копейщики убрали копья. Двое других нажали на тяжелые двери, и те с громким стоном отворились.
В Зале Свечей Серсея увидела десяток септонов на коленях, но те не молились. У каждого из них была бадья с мыльной водой и щетка, которой они оттирали пол. Их грубая одежда и сандалии навели Серсею на мысль о воробьях, пока один из них не поднял голову. Его лицо было красным как свекла, и на руках у него были лопнувшие, кровоточащие мозоли.
— Ваше Величество.
— Септон Рейнард? — королева не поверила собственным глазам. — Что вы тут делаете на коленях?
— Он отчищает пол. — Голос исходил от человека ниже королевы на несколько дюймов и худого, словно ручка метлы. — Труд является формой моления, которая наиболее угодна Кузнецу. — Он встал со щеткой в руке. — Ваше Величество. Мы вас ждали.
Его борода была каштановой с проседью и коротко подстриженной. Волосы были затянуты в тугой узел на затылке. Несмотря на то, что его одежда была чистой, она была довольно ветхой и штопаной во многих местах. На время работы он закатал до локтей рукава своей одежды, но ниже колен вся ткань намокла. У него было резко очерченное лицо с глубоко посаженными глазами цвета глины. — «Он босой». — Отметила она с отвращением. Его ноги имели отталкивающий вид, огрубевшие и мозолистые.
— Так вы — Его Святейшество?
— Да, это мы.
«О, Отец, дай мне сил!» — королева знала, что ей нужно преклонить колена, но пол был мокрым от пены и грязной воды, а ей не хотелось погубить платье. Она оглянулась на стоявшего на коленях старика. — Я не вижу моего друга, септона Торберта.