— Когда он возлежал с ней, ваша жена считалась его собственностью, с которой он был вправе делать всё, что хотел. По закону, это не является изнасилованием. — Она видела, что её решение не понравилось просителю, но если будут кастрировать каждого, кто когда-то спал с рабыней, то скоро ей придётся править городом евнухов.
Следом вышел мальчик младше Дени, худой и испуганный, в истрёпанном сером токаре. Его голос срывался, когда он рассказывал о том, как двое домашних рабов его отца восстали в ту ночь, когда были сломаны городские ворота. Один из них убил отца, другой — его старшего брата. Потом оба изнасиловали и убили его мать. Сам мальчишка сумел сбежать, отделавшись шрамом на лице, но один из убийц его семьи остался жить в его доме, а второй стал солдатом Матери. Мальчик просил, чтобы обоих повесили.
«Я королева города, построенного на прахе и смерти», — подумала Дени. У неё не было иного выхода, кроме как отказать ему. Перед этим она объявила всеобщее помилование для тех, кто совершил преступления во время резни, и рабов, восставших против бывших хозяев, тоже наказывать не станет.
Когда она объяснила это мальчику, тот ринулся вперёд к ней, но, запутавшись в токаре, растянулся на пурпурном мраморном полу. Огромный темнокожий евнух Силач Бельвас тут же навалился на мальчишку, а затем, подняв его одной рукой, принялся трясти, словно мастиф крысу.
— Довольно, Бельвас, — остановила Дени. — Отпусти его.
Потом она обратилась к мальчику:
— Береги этот токар, потому что он спас тебе жизнь. Если бы ты в гневе коснулся меня, то остался бы без руки. Ты ещё мальчик, и мы забудем о том, что здесь случилось. Тебе следует поступить так же.
Но когда он, уходя, оглянулся через плечо, Дени встретилась с ним взглядом и поняла: «У Гарпии появился новый сын».
К полудню Дейенерис уже изнывала от тяжести короны и жёсткой скамьи. Но поскольку её аудиенции ожидало ещё много народа, она не прервалась даже для трапезы. Вместо этого Дени отправила Чхику на кухню за лепёшками, оливками, фигами и сыром. Королева продолжала слушать просителей, отправляя в рот кусочки пищи и запивая их из кубка разбавленным вином. Фиги были отличные, оливки и того лучше, а вот вино оставляло во рту неприятный металлический привкус. Из мелкого светло-жёлтого местного винограда получалось удивительно плохое вино.
«Нам не следует торговать этой гадостью». К тому же, великие господа уничтожили лучшие виноградники вместе с оливковыми рощами.
После полудня к ней явился скульптор с предложением заменить стоявшую на площади Очищения голову огромной бронзовой гарпии на образ Дени. Она постаралась отказать ему со всей возможной вежливостью. В водах Скахазадхана выловили щуку неслыханного размера, и рыбак решил отнести эту рыбину королеве. Она восхитилась нелепым подарком и наградила рыбака увесистым кошелём серебра, а щуку отправила вниз на кухню. Медник преподнёс ей ослепительную кольчугу. Она приняла её с преувеличенной благодарностью. Кольчуга была сделана превосходно, к тому же полированная медь должна красиво блестеть на солнце, хотя в настоящем бою Дени предпочла бы сталь. Это знают даже молоденькие девушки, мало понимающие в войнах.
К этому времени терпеть туфли, присланные королем-мясником, стало совсем невозможно. Она скинула их и села, подогнув одну ногу под себя и покачивая второй. Эта поза была не совсем подходящей величественной королевской особе, но Дени устала быть величественной. От короны болела голова, а ягодицы занемели.
— Сир Барристан, — позвала она, — я поняла, какое качество больше всего необходимо королю.
— Смелость, ваше величество?
— Нет, — улыбнулась Дени, — железные ягодицы. Я всё время вынуждена сидеть.
— Ваше величество слишком много делает сама. Вы должны позволить своим советникам принять на себя часть ваших забот.
— Советников-то мне хватает, а вот подушек — нет. — Она повернулась к Резнаку. — Сколько осталось просителей?
— Двадцать три, если угодно вашему великолепию, и столько же жалоб. — Сенешаль заглянул в бумаги. — Один телёнок и три козы. Остальные, наверняка, окажутся овцами или ягнятами.
— Двадцать три, — вздохнула Дени. — Мои драконы не на шутку пристрастились к баранине с тех пор, как мы стали выплачивать компенсации пастухам. Их требования доказуемы?
— Некоторые приносят обгоревшие кости.
— Любой человек может развести костёр и зажарить ягнёнка. Обгоревшие кости ничего не доказывают. К тому же, Бурый Бен Пламм утверждает, что на холмах за городом водятся красные волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы платить за каждую задранную ими овцу от Юнкая до Скахазадхана?
— Нет, великолепная, — поклонился Резнак. — Отправить обманщиков прочь или прикажете их высечь?
Дейенерис заёрзала.
— Никто не должен бояться приходить ко мне. — Она не сомневалась, что какие-то из жалоб выдуманные, но была уверена и в том, что большая часть из них — истинные. Её драконы слишком выросли, чтобы довольствоваться крысами, собаками и кошками, как раньше. «Чем больше они едят, тем больше становятся, — предупреждал её сир Барристан. — А чем больше становятся, тем больше едят». Дрогон улетал особенно далеко и мог легко проглатывать по овце в день.
— Выплатите им стоимость их скота, — приказала она Резнаку. — Но в следующий раз заставьте каждого жалобщика сперва явиться в храм Милости и поклясться священной клятвой богам Гиса.
— Будет исполнено. — Резнак повернулся к просителям. — Её величество королева приказала возместить вам ущерб за утраченный скот, — объявил он на гискарском наречии. — Явитесь завтра к моим помощникам, и вам заплатят монетой или товаром, по вашему выбору.
Решение было встречено мрачным молчанием.
«Они могли бы выглядеть и повеселее, — подумала Дени. — Они получили то, ради чего пришли. Как ещё им угодить?»
Когда все направились к выходу, один из просителей остался — бедно одетый приземистый мужчина с обветренным лицом и копной красно-чёрных волос, остриженных на уровне ушей. В руке он держал тёмный холщовый мешок. Мужчина стоял с опущенной головой, уставившись в мраморный пол, словно забыл, где находится. «А этому что от меня надо?» — удивилась Дени.
— Все на колени перед Дейенерис Бурерождённой, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, — выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.
Когда Дени поднялась, её токар начал сползать. Она подхватила его и подтянула на место.
— Эй, ты, с мешком, — позвала она. — Ты хочешь говорить с нами? Можешь приблизиться.
Когда он поднял своё лицо, стало видно, что его глаза красны, словно свежие раны. Дени заметила, что сир Барристан белой тенью скользнул к ней ближе. Шаг за шагом, шаркая и спотыкаясь, проситель приближался неуверенной походкой, сжимая в руках мешок.
«Пьян или болен», — решила Дени. Под его сломанными жёлтыми ногтями темнела земля.
— Что это? — спросила она. — У тебя какая-то жалоба или просьба к нам? Чего ты хочешь?
Он нервно облизнул пересохшие, потрескавшиеся губы:
— Я… я принёс…
— Кости? — нетерпеливо продолжила она. — Обгорелые кости?
Мужчина поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.
Это и в самом деле оказались кости — сломанные и почерневшие. Более длинные были расколоты — из них съели костный мозг.
— Это сделал чёрный… — прохрипел человек по-гискарски. — Он спустился с неба крылатой тенью и… и… и…
«Нет, — вздрогнула она, — нет, нет, о, нет!»
— Ты что оглох, дурак? — заорал просителю Резнак мо Резнак. — Не слышал, что я объявил? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за твою овцу.
— Резнак, — тихо произнёс сир Барристан, — придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.
«Нет, — подумала Дени. — Это кости ребёнка».
Бриенна
— Я ищу девочку три-на-десять лет, — сказала она седой фермерше у сельского колодца. — Она дворянка и очень хорошенькая, с голубыми глазами и темно-рыжими волосами. Она может путешествовать с толстым рыцарем сорока лет, или, возможно, с дураком. Вы ее не видели?
— Нет, насколько могу вспомнить, сир, — ответила фермерша, кланяясь. — Но я буду смотреть внимательнее, если смогу.
Не видели ни кузнец, ни септон из деревенской септы, ни свинопас со свиньями, и девочка, рвавшая лук в огороде, и никто другой из простых жителей, которых смогла разыскать Дева из Тарта в глинобитных хижинах Росби. Но она не отчаивалась. — «Это кратчайший путь в Сумеречный Дол», — твердила себе Бриенна. — «Если Санса пошла этим путем, то кто-нибудь ее обязательно видел». — На посту у ворот замка она задала тот же вопрос двум копейщикам с тремя красными горностаями, которые были гербом Росби. — Если она оказалась в это время на дороге, то она уже не девочка, — ответил тот, что постарше. А тот, что помоложе, пожелал узнать, такого же рыжего цвета волосы у нее между ног или нет.
«Здесь мне не будет помощи», — едва Бриенна взлетела обратно в седло, как заметила худенького мальчугана верхом на пегой лошади в дальнем конце деревни. — «С ним я еще не говорила», — подумала она, но он исчез за септой до того, как она смогла его догнать. Собственно, она и не очень пыталась. Скорее всего, он знает не больше остальных. Деревушка Росби была не более чем простое расширение дороги. У Сансы вряд ли нашлась бы причина здесь задерживаться. Вернувшись на дорогу, Бриенна направилась на север и восток, мимо яблоневых садов и полей ячменя, и скоро она оставила деревню и замок позади. — «Я найду ее в Сумеречном Доле», — утешила она себя, — «Если только она вообще отправилась этой дорогой».
— Я найду девочку и обеспечу ей безопасность, — пообещала она сиру Джейме в Королевской Гавани. — Ради ее леди-матери. И по вашей просьбе. — Благородные слова, но произносить их было легко. А выполнить обещание куда сложнее. Она слишком задержалась в городе, не узнав ровном счетом ничего. — «Я должна была отправиться ра