Она преклонила перед ним колено.
— Сир.
«Достаточно ли я унижена, ваше величество? Достаточно ли я избита, согнута и сломлена на ваш вкус?»
— Молю вас, снимите с меня эти цепи. Позвольте мне ехать верхом. Я не попытаюсь бежать.
Станнис посмотрел на неё, как на облюбовавшую его ногу собачонку.
— Ты заслужила эти оковы.
— Заслужила. Но теперь я предлагаю вам моих людей, мои корабли, мой ум.
— Твои корабли либо и так мои, либо сожжены. Твои люди… сколько их осталось? Десять? Двенадцать?
«Девять. Шесть, если считать только способных сражаться».
— Дагмер Щербатый удерживает Торрхенов Удел. Свирепый боец, преданный слуга дома Грейджой. Я могу отдать вам замок, как и его гарнизон.
«Возможно», — могла добавить она, но не стоило признаваться в сомнениях этому королю.
— Торрхенов Удел не стоит и грязи на моих сапогах. Важен только Винтерфелл.
— Снимите эти кандалы и позвольте мне помочь вам его захватить. Венценосный брат вашего величества был известен тем, что превращал побеждённых врагов в друзей. Позвольте мне сражаться за вас.
— Боги создали женщину не для сражений. Как я могу это изменить?
Станнис повернулся к костру и видениям, что плясали среди оранжевых языков пламени.
Сир Джастин Масси схватил Ашу за руку и затащил в королевский шатёр.
— Это было глупо, миледи, — сказал он ей. — Никогда не говорите с ним о Роберте.
«Мне следовало бы догадаться». Аша знала, как бывает с младшими братьями. Она помнила Теона мальчиком — застенчивым ребёнком, жившим в благоговейном ужасе перед Родриком и Мароном. «С возрастом ничего не меняется, — подумала она. — Младший брат может дожить до ста лет, но всегда будет младшим братом». Она громыхнула своими железными украшениями и представила, как было бы приятно зайти Станнису за спину и задушить его цепью, сковывающей её запястья.
Этим вечером на ужин в королевском шатре подали рагу из тощего оленя, пойманного разведчиком по имени Бенджикот Бранч. Но за холщовыми стенами каждый получил лишь горбушку хлеба, кусок чёрной колбаски, длиной не больше пальца, да остатки эля Галбарта Гловера.
Сотня лиг от Темнолесья до Винтерфелла. Три сотни миль полёта ворона.
— Хорошо быть вороном, — сказал Джастин Масси на четвёртый день похода, когда пошёл снег.
Всё началось с парочки небольших снегопадов. Холодно, сыро, но ничего такого, с чем они не смогли бы справиться.
Но назавтра тоже шёл снег, и послезавтра, и послепослезавтра. Густые бороды волков покрылись ледяной коркой, а каждый чисто выбритый южанин отпустил бакенбарды, чтобы лицу было теплее, даже мальчишки. Вскоре земля впереди колонны укрылась белым одеялом, скрывшим камни, торчащие корни и бурелом, и каждый шаг стал рискованной затеей. К тому же поднялся ветер, взметая перед ними снежную пургу. Войско короля превратилось в колонну снеговиков, плетущихся сквозь доходящие до колен сугробы.
На третий день снегопада воинство короля начало разделяться. Там, где южные рыцари и лорды испытывали серьёзные трудности, горцы справлялись намного лучше. Их лошадки крепко стояли на ногах и ели меньше верховых лошадей, не говоря уже о могучих боевых конях, а их всадники чувствовали себя в снегу как дома. Многие волки носили необычную обувь. Они называли странные вытянутые штуковины, сделанные из согнутых деревяшек и полосок кожи, медвежьими лапами. Прикрепив их к подошвам сапог, люди как-то умудрялись идти по снегу, не ломая наст и не проваливаясь по самые бёдра.
У некоторых были медвежьи лапы и для лошадей. Мохнатые низкорослые лошадки носили их так же легко, как другие скакуны железные подковы… но верховые лошади и боевые кони не желали в них ходить. Когда несколько рыцарей короля всё же попытались прикрепить их к ногам своих лошадей, крупные южные кони встали и отказывались двигаться дальше, или же пытались скинуть эти штуки. Один из боевых коней, пытаясь в них идти, сломал лодыжку.
Северяне в своих медвежьих лапах вскоре обогнали остальное войско, заняв место рыцарей в главной колонне. Следом за ними шёл сир Годри Фарринг со своим авангардом. А тем временем повозки и телеги обоза отставали всё больше и больше — настолько, что арьергарду приходилось постоянно подгонять их.
На пятый день бури обоз продвигался по череде сугробов высотой по пояс, скрывших под собой замёрзший пруд. Когда невидимый под снегом лёд сломался под тяжестью телег, холодная вода поглотила четырёх лошадей, троих возниц и двух попытавшихся их спасти людей, в том числе Харвуда Фелла. Рыцари успели вытащить его живым, но к тому времени его губы посинели, а кожа побелела как молоко. Все попытки согреть беднягу ни к чему не привели. Много часов подряд сира Харвуда Фелла била сильная дрожь, даже несмотря на то что с него срезали промокшую одежду, закутали в теплые меха и усадили у огня. Той же ночью он провалился в лихорадочный сон, из которого так и не проснулся.
Тогда-то Аша впервые услышала, как люди королевы шепчутся о жертве, подношении их красному богу, которое может положить конец снегопаду.
— Боги Севера обрушили на нас эту бурю, — сказал сир Корлисс Пенни.
— Ложные боги, — возразил сир Годри Убийца Великанов.
— С нами Рглор, — заявил сир Клейтон Саггс.
— А Мелисандра — нет, — произнес Джастин Масси.
Король молчал. Но Аша не сомневалась, что он всё слышал. Станнис сидел за высоким столом с нетронутой тарелкой остывающего лукового супа и смотрел в пламя ближайшей свечи, прикрыв глаза и не обращая внимания на разговоры вокруг. За него высказался следующий по старшинству — худощавый высокий рыцарь Ричард Хорп.
— Скоро буря должна закончиться, — объявил тот.
Но буран только усиливался. Ветер хлестал, словно плеть жестокого работорговца. Аша думала, что узнала холод на Пайке, когда ветер завывал с моря, но та стужа не шла ни в какое сравнение с теперешней. «От такого холода люди сходят с ума».
Даже когда колонна сошла с дороги, чтобы устроиться на ночлег, согреться было не так-то легко. Палатки намокли и отяжелели, их трудно было ставить, а снимать — ещё труднее. Если только они внезапно не падали под тяжестью выпавшего снега. Войско короля ползло через самое сердце величайшего леса Семи Королевств, и всё же сухой древесины стало почти не найти. С каждой новой стоянкой зажигалось всё меньше костров, а те, что горели, давали больше дыма, чем тепла. Часто пищу ели холодной, а то и сырой.
Даже ночные костры стали меньше и горели слабее к разочарованию людей королевы.
— Владыка Света, убереги нас от зла, — молились они в лад низкому голосу сира Годри Убийцы Великанов. — Яви вновь нам свой яркий свет, успокой эти ветра, растопи эти снега, чтобы мы могли добраться и поразить твоих врагов. Ночь темна, холодна и полна ужасов, но на твоей стороне сила, слава и свет. Рглор, наполни нас своим огнём.
Позже, когда сир Корлисс Пенни спросил вслух, не случалось ли когда-нибудь целой армии замёрзнуть до смерти в зимнюю бурю, волки расхохотались.
— Это не зима, — заявил Большое Ведро Вулл.
— Наверху, в холмах, мы говорим, что осень тебя целует, а зима хорошенько имеет. Это всего лишь осенний поцелуй.
«В таком случае, Боже, не дай мне познать настоящую зиму». Сама Аша была избавлена от худшего. В конце концов, она королевский трофей. Когда другие голодали, она была накормлена. Пока другие дрожали от холода, она находилась в тепле. Пока другие пробирались сквозь снег на уставших лошадях, она в своих цепях с комфортом ехала на постели из мехов внутри повозки с прочной холстяной крышей, защищавшей от снега.
Лошадям и простым солдатам приходилось труднее всего. Двое оруженосцев из штормовых земель закололи воина в споре за место ближе к огню. На следующую ночь некие жаждавшие тепла лучники как-то умудрились поджечь свою палатку — хоть соседей согрели. Боевые кони гибли от истощения и переохлаждения.
— Что такое рыцарь без лошади? — придумал кто-то загадку. — Снеговик с мечом.
Павших лошадей резали на мясо. Запасы тоже начали истощаться.
Писбери, Кобб, Фоксглоув и другие южные лорды призывали короля разбить лагерь до окончания бури. Станнис не соглашался. Не прислушался он и к предложению людей королевы принести жертву их голодному красному богу.
Аша услышала об этом от Джастина Масси, не такого набожного, как остальные.
— Жертва докажет, что наша вера по-настоящему пылает, сир, — сказал королю Клейтон Саггс. А Годри Убийца Великанов добавил:
— Старые боги Севера наслали на нас эту бурю. Только Рглор может положить ей конец. Нужно отдать ему нечестивца.
— Половина моей армии — нечестивцы, — ответил Станнис. — Сожжений не будет. Молитесь упорней.
«Никаких сожжений сегодня и завтра… но если снегопад продолжится, насколько хватит решимости короля?» Аша никогда не разделяла веру своего дяди Аэрона в Утонувшего Бога, но той ночью она взывала к Тому-Кто-Живет-Под-Волнами не менее усердно, чем когда-либо молился Мокроголовый. Буря не утихла. Поход продолжался, замедлившись до неспешного шага, потом до ползания. Пять миль в день считалось хорошим результатом. Потом три. Затем две.
После девятого дня бури не было стоянки, во время которой мокрые и усталые полководцы и командиры не входили в палатку короля, чтобы коленопреклонённо доложить о потерях за день.
— Один мёртв, трое пропали.
— Шесть лошадей пало, одна из них моя собственная.
— Двое погибли, один рыцарь. Четыре лошади пали — боевые кони и одна верховая лошадь. Одну мы спасли, остальные умерли.
Как слышала Аша, это называлось «холодным подсчётом». Обоз страдал сильнее других: мёртвые лошади, пропавшие люди, перевёрнутые и разбитые телеги.
— Лошади проваливаются в снег, — докладывал Джастин Масси королю. — Люди теряются или просто садятся в снег и умирают.
— Пускай, — сердился король Станнис. — Мы поднажмём.
Северяне со своими мохнатыми коньками и медвежьими лапами справлялись намного лучше. Чёрный Доннел Флинт и его сводный брат Артос потеряли всего одного человека. Лиддлы, Вуллы и Норри остались в полном составе. Морган Лиддл недосчитался одного мула, но, похоже, решил, что его увели Флинты.