— Сам знаешь.
— Из-за свадьбы? — засмеялся он. — Тогда выходи замуж за меня.
— Сам знаешь, я не могу.
— Ты же королева. Ты вольна делать всё, что пожелаешь. — Он погладил её по ноге. — Сколько у нас осталось ночей?
«Две. Только две».
— Ты знаешь это не хуже меня. Эта ночь, и ещё следующая, после чего нам придется расстаться.
— Выходи за меня замуж — и все ночи до конца времен будут нашими.
«Если бы я могла, я бы так и поступила». Кхал Дрого был её солнцем и звёздами, но он мёртв уже так давно, что Дейенерис почти забыла, что значит любить и быть любимой. Даарио помог ей это вспомнить. «Я была мертва, и он вернул меня к жизни, я спала, и он меня пробудил. Мой храбрый капитан». Однако в последнее время Даарио чересчур осмелел. Вернувшись с последней вылазки, он швырнул голову юнкайского лорда к ногам королевы и при всём честном народе целовал Дейенерис, пока Барристан Селми их не растащил. «Сир Дедуля» пришел в такую ярость, что Дени испугалась, как бы не вышло кровопролития.
— Мы не можем пожениться, моя любовь. Ты знаешь, почему.
Он вылез из постели.
— Тогда выходи замуж за Хиздара. В качестве свадебного дара я наставлю ему замечательные рога. Гискарцы обожают носить рога — делают их из собственных волос с помощью расчёсок, воска и железок.
Даарио нашел штаны и натянул их — он не утруждал себя ношением белья.
— Когда я выйду замуж, вожделеть меня станет государственной изменой, — Дени натянула покрывало, чтобы прикрыть грудь.
— Значит, стану изменником, — капитан надел через голову голубую шёлковую тунику и расчесал пальцами заново перекрашенную для его королевы бороду. Из пурпурной та вновь стала синей, как и в день их первой встречи.
— Я пахну тобой, — улыбнулся он, понюхав свои пальцы.
Дени нравилось, как блестит золотой зуб у него во рту, когда он улыбается. Ей нравились светлые волосы у него на груди. Ей нравилась сила его рук, его смех, нравилось то, как он смотрит ей в глаза и повторяет её имя, погружая член в её лоно.
— Ты прекрасен, — выпалила она, глядя, как Даарио обувает сапоги для верховой езды и зашнуровывает их. Иногда он позволял ей сделать это за него, но, похоже, не сегодня.
«И с этим тоже покончено».
— Недостаточно прекрасен, чтобы ты вышла за меня замуж, — капитан снял повешенную на колышек перевязь с мечами.
— Куда ты?
— В твой город, — ответил он. — Выпить бочонок или два и затеять стычку. Давненько я никого не убивал. Может, мне стоит поискать твоего суженого.
Дени запустила в него подушкой.
— Оставь Хиздара в покое!
— Как пожелает моя королева. Ты устроишь сегодня прием для народа?
— Нет. Уже завтра я буду замужней женщиной, а Хиздар станет королём. Пусть он устраивает приемы — это его народ.
— Кто-то его, а кто-то и твой. Те, кого ты освободила.
— Ты меня укоряешь?
— Я о тех, кого ты зовешь своими детьми. Им нужна мать.
— И все-таки, ты меня укоряешь.
— Самую малость, сердечко мое. Так ты устроишь прием?
— Может, после свадьбы. После того, как будет заключен мир.
— Это твое «после» никогда не наступит. Тебе надо устроить приём. Мои новобранцы не верят, что ты существуешь. Это те, кто перебежал из Гонимых Ветром — большинство из них родились и выросли в Вестеросе и наслушались сказок о Таргариенах. Они хотят увидеть тебя своими глазами. У Лягушонка для тебя какой-то подарок.
— Лягушонок? — хихикнула она. — Это ещё кто?
Даарио пожал плечами.
— Какой-то мальчишка-дорниец. Он служит оруженосцем у громадного рыцаря, которого прозвали Зелёным Потрохом. Я предложил передать подарок со мной, но они отказались.
— Умная лягушка. «Отдай мне подарок!» — Она швырнула в капитана другой подушкой. — Дошел бы этот подарок до меня?
Даарио погладил свои позолоченные усы.
— Разве я стану обкрадывать мою милую королеву? Будь подарок тебя достоин, я вложил бы его прямо в твои нежные ручки.
— Как знак твоей любви?
— Этого я бы не сказал, но заверил его, что он сможет передать свой дар тебе лично. Ты же не выставишь Даарио Нахариса лжецом?
Дени не могла ему отказать.
— Как пожелаешь. Приводи свою лягушку завтра на прием. И остальных вестеросцев тоже.
Было бы неплохо услышать речь на общем языке от кого-то ещё, кроме сира Барристана.
— Как повелит моя королева, — Даарио низко поклонился, улыбнулся и ушёл в развевающемся за спиной плаще.
Сложив руки на коленях, Дени сидела среди скомканных простыней и чувствовала себя такой несчастной, что даже не услышала, как в опочивальню прокралась Миссандея, принёсшая хлеб, молоко и фиги.
— Ваше величество? Вам нехорошо? Ночью ваша служанка слышала ваш крик.
Дени взяла фигу. Плод был чёрный, сочный и всё ещё влажный от росы. «Буду ли я кричать в постели Хиздара»?
— Ты слышала лишь гул ветра.
Она откусила немного, но теперь, когда Даарио нет рядом, фрукты потеряли для неё свой вкус. Вздохнув, королева встала и позвала Ирри, чтобы та принесла ей халат, а затем вышла на террасу.
Вокруг были враги. У берега на якоре постоянно стояло не меньше дюжины кораблей — несколько дней назад, когда солдаты высаживались на берег, их было с сотню. Юнкайцы даже привезли морем древесину и сейчас, укрывшись за рвами, строили катапульты, скорпионы и высокие требушеты. В тихие ночи она слышала, как в жарком сухом воздухе звенят молотки. «Однако у них нет осадных башен и таранов». Они не хотят брать Миэрин приступом — будут держать осаду, швыряя в её город камни, пока голод и болезни не поставят её народ на колени.
«Хиздар обеспечит мне мир. Он должен».
На ужин повара запекли ей козлёнка с финиками и морковью, но Дени смогла съесть лишь кусочек. Перспектива новой встречи с миэринцами выбила её из колеи. Сон так и не пришёл, даже когда в постель вернулся Даарио, такой пьяный, что едва держался на ногах.
Королева ворочалась и металась под покрывалами: ей снилось, что её целует Хиздар… но его губы покрывали синяки и кровоподтёки, и когда он вошел в неё, его мужское достоинство оказалось холодным как лёд.
Дени резко села — волосы растрепались, ночная рубашка смялась. Её капитан спал рядом, и всё-таки она была одна. Ей захотелось потрясти его, разбудить, заставить обнять, взять её, помочь забыться, но она знала, что если так поступит, Даарио только улыбнется, зевнет и скажет: «Это всего лишь сон, моя королева. Спи спокойно».
Вместо этого она накинула на себя плащ с капюшоном и вышла на террасу. Королева подошла к парапету и постояла там, глядя на город, как уже делала сотни раз.
«Миэрин никогда не станет моим городом. Никогда не станет моим домом».
Бледно-розовый рассвет застал её на террасе. Дени заснула на траве, блестевшей под покрывалом росы.
— Я обещала Даарио, что устрою сегодня прием при дворе, — сказала Дейенерис своим служанкам, когда те её разбудили. — Помогите мне найти корону. Да, и какую-нибудь одежду, что-нибудь лёгкое и прохладное.
Часом позже она спустилась в тронный зал.
— Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, — объявила Миссандея.
Резнак мо Резнак согнулся в поклоне и широко улыбнулся:
— Ваше великолепие, с каждым днём вы становитесь всё прекраснее. Уверен, вас согревает перспектива скорой свадьбы — ах, моя лучезарная королева!
Дени вздохнула.
— Зовите первого просителя.
Она так долго не устраивала прием, что поток просьб и жалоб оказался ошеломительным. В дальней части зала собралась целая толпа, и люди ссорились, отвоевывая право первым обратиться к королеве. Первой, что само собой, разумеется, оказалась Галазза Галар. Она выступила вперед с высоко поднятой головой. Лицо жрицы скрывала блестящая зелёная вуаль.
— Ваша лучезарность, я предпочла бы поговорить с вами с глазу на глаз.
— Как жаль, что у меня нет на это времени, — любезным тоном ответила Дени. — Завтра я выхожу замуж. — Её предыдущая встреча с Зелёной Милостью прошла не очень хорошо. — Что вам угодно?
— Мне угодно побеседовать с вами о неслыханной дерзости некоего капитана наёмников.
«И она осмелилась сказать это при всем дворе? — Дени ощутила прилив гнева. — Да, храбрости ей не занимать, признаю, но если она думает, что я готова спокойно снести очередное оскорбление, то ошибается».
— Предательство Бурого Бена Пламма потрясло нас всех, — ответила она жрице. — Но ваше предостережение несколько запоздало. А теперь, как я понимаю, вы желаете вернуться в храм и молиться о мире.
Зелёная Милость поклонилась.
— Я помолюсь и за вас.
«Очередная пощёчина», — вспыхнув, поняла Дени.
В остальном приём был всё той же хорошо знакомой королеве рутиной. Она сидела на подушках и, покачивая ногой от нетерпения, слушала. В полдень Чхику принесла ей блюдо с инжиром и ветчиной. Казалось, что просителям нет конца и края, и на каждых двоих, что уходили от королевы с улыбкой на устах, один покидал её с заплаканными глазами или бормоча что-то себе под нос.
Солнце уже клонилось к закату, когда перед лицом королевы предстал Даарио Нахарис со своими новыми Воронами-Буревестниками, перебежавшими к нему от Гонимых Ветром. Дени поглядывала на них, пока перед ней бубнил очередной проситель.
«Это мой народ. Я их законная королева». Выглядели они редким отребьем, но чего ещё ждать от наёмников. Младший был едва ли на год старше её, а самый старший, похоже, пережил уже свои шестидесятые именины. Некоторые щеголяли богатством — золотыми наручами, шёлковыми туниками, перевязями с серебряными заклепками. «Грабители». Но в большинстве наряды наёмников были просты и сильно поношены.
Когда Даарио вывел их вперёд, королева увидела, что среди них есть женщина — рослая, белокурая, в кольчуге.