— Его величество охраняла Королевская Гвардия.
— Королевская Гвардия и пальцем не шевельнула, когда его брат Джоффри умирал на собственном свадебном пиру. Я видела гибель сына и не вынесу потери ещё одного. Я грешила, распутничала, но всё это ради Томмена. Простите, ваше святейшество, но я раздвину ноги перед каждым мужчиной в Королевской Гавани, если того потребует безопасность моих детей.
— Прощение даруют только боги. А что насчёт сира Ланселя, вашего кузена и оруженосца вашего мужа? Его вы тоже пустили к себе в постель, чтобы завоевать преданность?
— Лансель…
Серсея запнулась. «Осторожно, — сказала она себе, — Лансель всё ему рассказал».
— Лансель любил меня. Он совсем ещё мальчишка, но я никогда не сомневалась в его преданности мне и моему сыну.
— И всё же вы совратили его.
— Мне было одиноко, — она подавила рыдание. — Я потеряла мужа, сына, отца. Я была регентшей, но королева остаётся женщиной, а женщины слабы, нас легко ввести в искушение… Вашему святейшеству известно, как оно бывает. Даже святые септы порой грешат. Лансель был добр и нежен, а я нуждалась в утешении и ободрении, которых больше не от кого было ждать… Это дурно, знаю, но женщине необходимо быть любимой, ей нужен рядом мужчина, ей… ей…
Она разрыдалась.
Верховный септон и не думал её утешать. Наблюдая за рыданиями Серсеи, он буравил её тяжелым взглядом, застыв, словно изваяния Семерых в расположенной над ними септе. Время шло. Наконец её глаза покраснели и зачесались, а слёзы иссякли. Серсея чувствовала себя на грани обморока.
Но «его воробейшество» ещё не закончил.
— Это обычные грехи, — произнёс он. — Безнравственность вдов хорошо известна, все женщины в глубине души распутны и склонны крутить мужчинами, прельщая их своими чарами и красотой. Это не измена, если только вы не прелюбодействовали ещё при жизни его величества короля Роберта.
— Никогда, — прошептала она, дрожа. — Никогда, клянусь.
Он не обратил на это внимания.
— Ваше величество обвиняется и в других преступлениях, куда более серьёзных, чем просто блуд. Вы признаёте, что сир Осни Кеттлблэк был вашим любовником, а сир Осни утверждает, что удушил моего предшественника по вашему приказу. Он также признаёт, что по вашему же приказу лжесвидетельствовал против королевы Маргери и её кузин, солгав о её супружеской неверности, блуде и государственной измене.
— Нет! — воскликнула Серсея. — Это ложь! Я люблю Маргери как дочь. А по поводу остального… Я ругала верховного септона, признаю. Этот ставленник Тириона запятнал нашу святую веру своей слабостью и пороками. Ваше святейшество знает это не хуже меня. Возможно, Осни решил угодить мне таким образом. Если так, то часть вины лежит на мне… Но убийство? Нет. В этом я невиновна. Отведите меня в септу, я предстану перед судилищем Отца и поклянусь в правдивости моих слов.
— В своё время, — ответил верховный септон. — Вас также обвиняют в заговоре с целью убийства вашего мужа, нашего покойного возлюбленного короля Роберта, первого этого имени.
«Лансель», — мелькнуло в голове у Серсеи.
— Роберта убил кабан. Меня что же, считают оборотнем? Варгом? Уж не приписывают ли мне и смерть Джоффри, моего дорогого сыночка, моего первенца?
— Нет. Только смерть вашего мужа. Вы это отрицаете?
— Да, отрицаю. Перед богами и людьми, я отрицаю это.
Верховный септон кивнул.
— Последнее и самое тяжкое обвинение: говорят, что король Роберт не отец ваших детей, что они бастарды — плоды прелюбодеяния и кровосмешения.
— Это заявляет Станнис, — тут же ответила Серсея. — Ложь, ложь, бесстыдная ложь! Станнис сам хочет сесть на Железный Трон, но на его пути стоят племянники, и ему ничего не остаётся, как объявить их незаконными. То мерзкое письмо… В нём нет ни капли правды. Я отрицаю это обвинение.
Верховный септон опёрся ладонями о стол и поднялся на ноги.
— Хорошо. Лорд Станнис отвернулся от истины Семерых ради культа красного демона. Этой ереси не место в Семи Королевствах.
Его слова почти успокоили Серсею, и она кивнула.
— Тем не менее, — продолжил его святейшество, — эти обвинения слишком ужасны, чтобы не проверить их правдивость. Если ваше величество говорит правду, суд несомненно докажет вашу невиновность.
«Всё-таки суд».
— Я созналась…
— … в некоторых грехах — да. Прочие вы отрицаете. Суд отделит истину от лжи. Я попрошу Семерых отпустить грехи в которых вы покаялись и помолюсь, чтобы вас признали невиновной по остальным обвинениям.
Серсея медленно поднялась с колен.
— Склоняюсь перед мудростью вашего святейшества, — произнесла она. — Я лишь молю о капле милосердия Матери, я… Я так давно не видела моего сына, пожалуйста…
Лицо верховного септона было будто высечено из камня.
— Вам не пристало приближаться к королю, пока полностью не очиститесь от скверны. Вы сделали первый шаг в направлении истинного пути, и поэтому я допущу к вам других посетителей. По одному в день.
Королева снова разрыдалась. На этот раз искренне.
— Вы так добры. Благодарю вас.
— Мать милосердна. Благодарите её.
Поджидавшие Моэлла и Сколерия повели её назад в башню. Юнелла шла следом.
— Мы все молились за вас, ваше величество, — сказала септа Моэлла по пути наверх.
— Да, — поддакнула септа Сколерия. — Должно быть, вам стало намного легче, вы чувствуете себя чистой и невинной, как дева утром перед свадьбой.
«Утром перед свадьбой я трахала Джейме», — вспомнила королева.
— Это так, — сказала она. — Я словно заново родилась, как будто вскрылся нарыв, и я, наконец, стала выздоравливать. Это окрыляет.
Как же хочется двинуть локтем в лицо септы Сколерии и спустить её с винтовой лестницы! И если боги будут милосердны, старая морщинистая сука налетит на септу Юнеллу и прихватит её с собой.
— Приятно снова видеть вашу улыбку, — сказала Сколерия.
— Его святейшество предупредил, что мне разрешены свидания?
— Да, — подтвердила септа Юнелла. — Только скажите, ваше величество, кого вы хотите видеть, и мы пошлем за ним.
«Джейме, мне нужен Джейме». Но если брат в городе, то почему не пришёл к ней? Джейме обождёт, пока она получше не разберётся, что творится за стенами Великой Септы Бейелора.
— Моего дядю, — попросила Серсея. — Сира Кивана Ланнистера, брата моего отца. Он в городе?
— Да, — ответила септа Юнелла. — Лорд-регент поселился в Красном Замке. Мы пошлём за ним немедленно.
— Благодарю, — задумчиво произнесла Серсея.
«Лорд-регент, вот оно что?» Это её совсем не удивило.
Как оказалось, преимущества смирения и раскаяния не ограничились очищением души от грехов. Вечером королеву перевели в камеру побольше, расположенную двумя этажами ниже. Там было окно, в которое она могла выглянуть, и тёплые мягкие одеяла на постели. А когда пришло время ужинать, вместо чёрствого хлеба и овсянки ей подали жареного каплуна, зелёный салат с толчёным орехом и пюре из репы с маслом. Этой ночью она впервые за время заточения улеглась в постель с полным желудком и спокойно проспала всю ночь напролёт.
На рассвете следующего дня пришел её дядя.
Серсея ещё завтракала, когда дверь отворилась, и вошёл сир Киван Ланнистер.
— Оставьте нас, — велел он тюремщицам.
Септа Юнелла увела Сколерию с Моэллой и закрыла за собой дверь. Королева поднялась на ноги.
За то время, что они не виделись, сир Киван постарел. Это был грузный широкоплечий толстяк, его тяжёлую челюсть обрамляла коротко подстриженная белокурая борода, а над покатым лбом рос ёжик светлых волос. Сир Киван был одет в тяжёлый тёмно-красный шерстяной плащ с застежкой в виде львиной головы.
— Спасибо, что пришёл, — поздоровалась королева.
Дядя нахмурился.
— Лучше присядь. Я должен тебе кое-что рассказать…
Садиться ей не хотелось.
— По твоему голосу ясно, что ты всё ещё сердишься на меня. Прости меня, дядя. Мне не следовало обливать тебя вином, но…
— Да какое мне дело до вина? Лансель мой сын, Серсея. Твой родной племянник. Если я и сердит на тебя, то из-за него. Твой долг был присматривать за мальчиком, направлять, найти ему достойную девушку из хорошей семьи. Вместо этого ты…
— Знаю, знаю.
«Лансель хотел меня больше, чем я его. И, готова поклясться, всё ещё хочет».
— Я была одинока, слаба. Пожалуйста, дядя. Ах, дядя. Так приятно увидеть твоё лицо, твоё милое-милое лицо. Я поступала дурно, знаю, но ты же меня не разлюбишь?
Она обвила его руками и поцеловала в щёку.
— Прости меня. Прости.
Сир Киван не сразу ответил на объятия, но потом быстрым неловким движением сжал её плечи.
— Ну, довольно, — произнес он всё ещё холодным спокойным голосом. — Ты прощена. Теперь сядь. Я принёс дурные вести, Серсея.
Его слова напугали её.
— Что-то случилось с Томменом? Только не это! Я так боялась за сына. Никто ничего мне не рассказывает. Пожалуйста, скажи, что Томмен жив и здоров!
— С его величеством всё хорошо. Он часто спрашивает о тебе.
Сир Киван, положив руки ей на плечи, отодвинул её от себя.
— Тогда Джейме? Что-то с Джейме?
— Нет. Джейме всё ещё где-то в Речных Землях.
— Где-то? — Ей не понравилось, как это прозвучало.
— Он занял Древорон и принял капитуляцию лорда Блэквуда, — ответил дядя, — но на обратном пути в Риверран оставил свою армию и уехал с женщиной.
— С женщиной? — растеряно уставилась на него Серсея. — С какой женщиной? Зачем? Куда они отправились?
— Никто не знает. Мы больше не получали от него вестей. Женщина может быть дочерью Вечерней Звезды, леди Бриенной.
«Ах, эта». Королева помнила Тартскую Деву — огромное, уродливое, неуклюжее существо, наряженное в мужскую броню. «Джейме никогда бы не бросил меня ради такого создания. Мой ворон не добрался до него, иначе бы он вернулся».
— Мы получили сообщения о наёмниках, высаживающихся по всему югу, — продолжил сир Киван. — На Тарте, на Ступенях, на Мысе Гнева… Я бы очень хотел знать, где Станнис раздобыл деньги на вольный отряд? У меня здесь недостаточно сил, чтобы разделаться с ними. Войска есть у Мейса Тирелла, но он и пальцем не пошевелит, пока дело его дочери не будет улажено.