— Мальчик, — возвестил он толпе. — Смелый мальчик. «Пятьдесят три года назад. Сколько из тех, кто присутствовал тогда в Чёрной Гавани, до сих пор живы?»
— Как, по-вашему, каким прозвищем меня наградят, вернись я в Дорн без Дейенерис? — спросил принц. — Квентин Осмотрительный? Квентин Малодушный? Квентин Трусливый?
«Опоздавший принц» — подумал старый рыцарь… но самое меньшее, чему учила служба в Королевской Гвардии — это держать язык за зубами.
— Квентин Мудрый, — предположил он. И понадеялся, что так и будет.
Неугодный жених
Уже почти наступил час призрака, когда появившийся наконец сир Геррис Дринкуотер сообщил, что ему удалось разыскать Боба, Книжника и Старого Костлявого Билла в одном из самых непривлекательных подвалов города, где те хлестали жёлтое вино, наблюдая, как обнажённые рабы убивали друг друга голыми руками и подпиленными зубами.
— Боб вытащил нож и предложил побиться об заклад, что дезертиры набиты жёлтым дерьмом, — рассказал сир Геррис. — Поэтому я дал ему золотой дракон, осведомившись, достаточно ли тот для него жёлтый. Он попробовал монету на зуб и спросил, что я хочу купить, а услышав ответ, убрал нож и поинтересовался, пьян я или свихнулся.
— Пусть думает, что хочет. Лишь бы доставил наше послание, — ответил Квентин.
— Это он устроит. Держу пари, вы даже встретитесь лишь для того, чтобы Оборвыш приказал Милашке Мерис вырезать тебе печень и зажарить с луком. Лучше бы мы послушались Селми. Когда Барристан Смелый советует бежать, умные люди обувают сапоги. Нужно найти корабль до Волантиса, пока порт ещё открыт.
При одном упоминании о корабле лицо сира Арчибальда позеленело.
— Никаких кораблей. Я скорее допрыгаю до Волантиса на одной ноге.
«Волантис, — подумал Квентин. — А потом Лис и дом. Обратно по своим следам, но с пустыми руками. Три храбрых человека погибли, и ради чего?»
Будет здорово вновь увидеть Зеленокровную, посетить Солнечное Копьё и Водные Сады, вдохнуть свежий горный воздух Айронвуда вместо мерзких горячих и влажных испарений Залива Работорговцев. Квентин знал, что отец не упрекнёт его ни словом, но глаза будут полны разочарования. Сестра станет его презирать, а Песчаные Змейки примутся насмехаться и провожать тонкими, как лезвие меча, улыбками. А лорд Айронвуд, названный отец, отправивший с ним в качестве телохранителя собственного сына…
— Я вас не держу, — заявил Квентин друзьям. — Мой отец поручил это дело мне, а не вам. Если хотите, отправляйтесь домой любым способом. Я остаюсь.
Громадина пожал плечами.
— Тогда мы с Дринком тоже остаёмся.
Следующей ночью у дверей принца появился Дензо Дхан с ответными условиями.
— Он встретится с вами завтра у рынка специй. Ищите дверь с пурпурным лотосом. Постучитесь дважды и скажите условное слово — «свобода».
— Договорились, — ответил Квентин. — Со мной будут Арч и Геррис. Он может привести двух мужчин, не больше.
— Как пожелаете, мой принц. — Вежливые слова, но тон был преисполнен злобного ехидства. В глазах певца войны притаилась откровенная насмешка. — Приходите на закате, и убедитесь, что за вами не следят.
Дорнийцы вышли из Великой пирамиды за час до заката на случай, если заблудятся по дороге или не сразу найдут пурпурный лотос. Квентин с Геррисом опоясались мечами, а Громадина закинул за плечи боевой молот.
— Ещё не поздно отказаться от этой глупой затеи, — напомнил Геррис, когда они пробирались по зловонному переулку к старому рынку специй. В воздухе воняло мочой, а впереди слышался грохот железных ободьев труповозки.
— Старый Костлявый Билл любит повторять, что Милашка Мерис способна продержать человека целый месяц на грани смерти. Мы им солгали, Квент. Использовали их для того, чтобы добраться сюда, а потом перебежали к Воронам-Буревестникам.
— По приказу.
— Да, но Оборвыш не подразумевал, что мы сделаем это по-настоящему, — возразил великан. — По нашей милости остальные его ребята — сир Орсон, Дик-Соломинка, Хангерфорд, Деревянный Уилл и прочие всё ещё сидят в темнице. Старому Оборванцу это не понравится.
— Верно, — согласился принц Квентин, — зато ему нравится золото.
Геррис рассмеялся.
— Какая жалость, что у нас его нет. Ты веришь в этот мир, Квент? Я — нет. Половина города называет убийцу дракона героем, а вторая при его упоминании приходит в неистовство.
— Харзу, — произнёс Громадина.
Квентин нахмурился.
— Вроде, его зовут Харгаз.
— Хиз-дар, Хум-зум, Хаг-наг — да какая разница? Я всех их называю Харзу. И никакой он не убийца драконов. Всё, что он сделал, так это дал поджарить свою задницу до чёрной хрустящей корочки.
— Но он был храбрым.
«Хватило бы у меня самого смелости встретиться с чудовищем, вооружившись только копьём?»
— Ты хотел сказать, что он храбро умер.
— Умер он с воплями, — поправил Арч.
Геррис положил руку на плечо Квентина.
— Даже если королева объявится снова, она всё ещё будет замужем.
— Овдовеет, если я слегка приглажу короля Харзу своим молоточком, — предложил великан.
— Хиздар, — поправил Квентин. — Его зовут Хиздар.
— Один поцелуй моего молота и поминай как звали, — ответил Арч.
«Они не понимают. — Его друзья утратили истинную цель путешествия. — Путь ведёт через неё, а не к ней. Дейенерис — ключ к победе, а не сама победа».
— Она сказала мне: «У дракона три головы. Моя свадьба не должна означать краха ваших чаяний. Я знаю, ради чего вы явились. Пламя и кровь». Вам известно, что во мне самом течёт капля крови Таргариенов. Я могу проследить свою родословную до…
— Да в задницу твою родословную, — заявил Геррис. — Драконам будет наплевать на твою кровь, разве только им понравится её вкус. Невозможно приручить дракона уроками истории. Они монстры, а не мейстеры. Квент, ты уверен, что хочешь именно это?
— Именно это я должен сделать. Ради Дорна. Ради отца. Ради Клетуса, Вилла и мейстера Кедри.
— Они мертвы, — напомнил Геррис. — Им всё равно.
— Все погибли, — согласился Квентин, — и ради чего? Чтобы доставить меня сюда, и я мог жениться на королеве драконов. Клетус назвал это «великим приключением». Дорога демонов, бурные моря, и в конце пути — самая прекрасная женщина на свете. Сказка, которую не стыдно рассказать внукам. Вот только у Клетуса никогда не будет детей, если только он не заделал бастарда той девке из таверны. Вилл никогда не погуляет на свадьбе. В их смерти должен быть какой-то смысл.
Геррис указал на привалившийся к кирпичной стене труп, окружённый роем зелёных мух.
— А у этой смерти тоже есть смысл?
Квентин с отвращением взглянул на тело.
— Этот умер от кровавого поноса. Держитесь от него подальше. — Бледная кобылица проникла за городские стены. Неудивительно, что улицы почти опустели. — Безупречные пришлют за ним телегу.
— Не сомневаюсь. Но я спросил не об этом. Смысл есть у жизни, а не у смерти человека. Я тоже любил Вилла с Клетусом, но это их не вернёт. Ты ошибаешься, Квент. Наёмникам доверять нельзя.
— Они точно такие же люди, как и все остальные. Они жаждут золота, славы и власти. Вот во что я верю.
«В это, а так же в свою судьбу. Я принц Дорна, и в моих жилах течёт драконья кровь».
К тому времени, когда они отыскали пурпурный лотос, нарисованный на древней деревянной двери каменной лачуги, притулившейся среди точно таких же развалюх в тени великой жёлто-зелёной пирамиды Раздара, солнце уже скрылось за городскими стенами. Квентин, как и было сказано, дважды постучал. Из-за двери ответил грубый голос, проворчав что-то на неразборчивом диалекте Залива Работорговцев — ужасной смеси старого гискарского и высокого валирийского. Принц на том же языке произнёс:
— Свобода.
Дверь отворилась. Первым, из предосторожности, через порог шагнул Геррис, потом Квентин, Громадина шёл замыкающим. Сладковатый запах витавших в воздухе клубов дыма перебивала сильная вонь мочи, прокисшего вина и тухлого мяса. Внутри это место оказалось больше, чем выглядело снаружи. Оно простиралось вправо и влево в соседние пристройки, и то, что с улицы казалось дюжиной разных строений, на самом деле являлось одним длинным помещением.
В это время дня оно было заполнено меньше чем наполовину. Лишь несколько посетителей удостоили дорнийцев взглядом — кто скучающим, кто враждебным, а кто-то и заинтересованным. Прочие собрались в дальнем конце комнаты вокруг бойцовской ямы, в которой двое обнажённых людей полосовали друг друга ножами под одобрительные возгласы зрителей.
Квентин нигде не увидел тех, с кем он пришёл встретиться. Потом отворилась дверь, которую он поначалу не приметил. Оттуда появилась морщинистая старуха в тёмно-красном токаре, окаймлённом крошечными золотыми черепами. Кожа старухи была белой, как молоко кобылицы, а сквозь жидкие волосы просвечивал череп.
— Дорн, — произнесла она. — Моя Зарина, Пурпурный Лотос. Идти низ, там их найти. — Она приоткрыла дверь и знаком пригласила войти.
За дверью оказалась довольно крутая деревянная винтовая лестница. На этот раз первым двинулся Громадина, а Геррис стал замыкающим. Принц снова шёл посредине. «Это подземелье». Спуск был долгим и таким тёмным, что Квентину пришлось ощупывать каждую ступеньку, чтобы не свалиться. В конце пути сир Арчибальд вытащил кинжал.
Они попали в каменный зал в три раза больше заведения наверху. Вдоль стен, насколько хватало взгляда, выстроились ряды огромных деревянных бочек. Единственным источником света служили красный фонарь, висевший на вбитом в стену крюке, и чёрная сальная свеча, стоявшая на перевёрнутом бочонке, заменявшем стол.
Вдоль винных бочек прохаживался Кагго Трупобой со своим чёрным аракхом на боку. Милашка Мерис стояла в обнимку с арбалетом. Её глаза были холодны и безжизненны, словно пара серых камней. Едва дорнийцы вошли внутрь, как Дензо Дхан запер дверь и встал перед ней, скрестив руки на груди.